Между небом и тобой. Источник - Катерина Мишина

была без сознания — тоже два дня. И вот еще один день близится к концу.

— Что будет через восемь дней? — машинально переспросил Гур, продолжая блуждать по комнате цепким взглядом.

— У Даниэля защита проекта.

Гур посмотрел на Лею.

— Твой жених?

Внезапно стало до безумия жаль себя. Что-то оттаяло в груди и Лея всхлипнув уткнулась в колени. Из глаз посыпались слезы.

Ну почему все так? Ее жизнь только-только стала превращаться в сказку и тут же обернулась ужастиком. Вместо принца, свадьбы и «жили они долго и счастливо» — вот это все. Призраки, моры, темницы и в перспективе даже не смерть, хуже.

Кровать рядом вдруг прогнулась. Гур сначала легко осторожно погладил ее по голове, а потом обнял.

— Не реви. — в противовес действиям его голос был привычно строг. — Лучше… лучше расскажи, что за проект?

Пусть он черствый, не душевный, но сейчас Гур проявлял внимание. Захотелось выговориться. И не задумываясь, что он скорее всего не разбирается в подробностях современной системы образования, Лея рассказала про поступление в универ, экзамены и проект, от которого зависит судьба Дэна, а теперь и ее судьба тоже.

Выслушав сбивчивую торопливую речь, Гур помолчал, а потом спросил:

— Значит, если не сдать этот проект, нельзя получить образование?

— Угу.

— А без образования нельзя стать уважаемым человеком и жениться?

— Вроде того.

— Тогда почему Дан сам не пишет его?

— Дэн. — поправила Лея. — И он… он был очень занят подготовкой к экзаменам.

— Но этот проект — показатель того, что человек имеет способности и знания, чтобы поступить на учебу, так? А если проект пишешь ты, то как свои способности покажет Дан?

— Дэн. Его зовут Даниэль или просто Дэн. Слушай Гур, ты ведь не знаешь его.

— Не знаю. И какой же?

— Он очень способный, умный, талантливый. Конечно он достоин учится в универе! Только он и достоин.

Лея не заметила как успокоилась. Даже воодушевилась, защищая Дэна.

— Способный, умный, талантливый. — повторил Гур. — Если он таков, то почему же проект пишешь ты, Каталея?

— Потому что я хочу помочь ему, порадовать. Ведь это и есть любовь — когда заботишься о другом человеке больше чем о себе!

— А как он заботится о тебе?

Лея задумалась.

— Он… ну, как тебе объяснить. Все… все сложно.

Правда, ну как объяснить далекому от ее мира человеку, что жизнь современных людей очень непроста. Да, в ней нет магии и волшебства, как нет и призраков, которые могут высосать из тебя жизнь. Но сотни разных сложностей окружают нас, условности, которые ты обязан соблюдать, правила, которых следует придерживаться, чтобы не прослыть чудиком. Кому как не ей знать об этом.

— Все сложно. — тихо повторила Лея.

Порыв, с которым она ринулась на защиту Дэна прошел. На смену пришла апатия. Какая-то дикая усталость и странная тошнота.

— Понятно. — недовольно процедил Гур и поднялся.

Наверняка хотел пойти поискать еще какой-нибудь способ сбежать, но кинув взгляд на Лею застыл.

— Что? — не поняла она, а Гур вдруг снова опустился рядом, но теперь уже не погладил, а приложил ладонь к ее лбу.

— Каталея, ты… горишь. С тобой все…

Лея и не заметила, что уже несколько мгновений сердце у нее бешено колотится где-то в горле, а руки и ноги снова замерзают. Волнами накатывала тошнота, хотя она не ела ничего кроме лечебного питья и пары глотков грога.

— Гур… — прошептала она и захотела попросить воды, но не успела.

Горло сжалось и закашлявшись Лея в ужасе увидела на руках и одеяле кровь.

— Каталея!

Гур перевернул ее на живот, помогая откашляться и тут же заорал в сторону двери:

— Помогите! Нужен лекарь!!!

Оружейник Горн не в силах сдержать эмоции стукнул по подлокотнику:

— Не верю! Я им не верю!

Далас потер переносицу. Все они — жители Листограда, были как бойцы, воины. Они каждый день вели борьбу с незримым врагом. Плечом к плечу. Но… Это не означало, что характер каждого листоградца был ему по душе.

Надежный, опытный мастер Горн был несдержан, обозлен (не без причины, но все-таки) и зачастую делал слишком поспешные выводы.

— В лесу той ночью они были на волосок от гибели. — проговорил Далас.

Он то и дело вызывал в памяти картину, не дававшую ему покоя.

Его мать забрали моры. Хитростью. Дав ложную надежду, что она сможет увидеться с погибшим мужем. Рана, нанесенная пустотом не болела, не причиняла неудобств. Кроме одного. Человек с каждым днем таял, растворялся в воздухе как дымка, пока однажды…

Далас вздохнул. Однажды он вошел в покои матери и не нашел ее. Она исчезла. Постель смята, вещи на месте, даже запах чая с лимоном и имбирем, который она пила за завтраком еще витал в воздухе. А мамы не было.

Зато в лесу появился еще один призрак, еще один нифлим, который первое время носился совсем рядом со стеной, окружающей Листорград. Летал и кричал, будто звал. Может какое-то время она еще помнила свою жизнь, свой дом, сына. Кто знает…

У него не осталось даже могилы, к которой он мог бы приходить время от времени. Только этот проклятый лес, со стонущими призраками. И он ходил. Хотя запрещал всем остальным в городе покидать дома ночью, сам порой не мог не пойти в глупой надежде встретить, увидеть, узнать…

Но той ночью произошло странное. Яркая вспышка света, настолько сильная, что стало вдруг светло как днем. Как бывает при ударе молнии в грозовую ночь. Он ринулся за удаляющимся светом и увидел их — двух промокших до нитки путников, которых окружили нифлимы. Если вспышка света не привиделась ему, то ее источник должен был быть здесь. Но не было ничего и никого кроме этих двоих.

— Они притворщики! — рявкнул Горн. — Хитрые, подлые. Притворяются беззащитными, чтобы потом воткнуть нож в спину.

— Если бы они хотели убить, то не старались бы так усердно