Ноябрьский триллер - Татьяна Любова

В душе Ольги зародилось нехорошее предчувствие, она остановилась, раздумывая, потом набрала номер Дубового:

— Стас? Не спишь?

— Уже нет, — хрипло прогудел Станислав Викторович.

— Что новенького?

— Как тебе сказать? Сегодня наши проиграли бразильцам «шесть-один». А что?

— Прекрати ерничать, ты прекрасно знаешь, о чем я.

— Если ты о Фандотти, то ничего нового. Твой крестный отец уперся рогом и ни в какую не сознается.

— Так. — С десяток секунд Ольга напряженно размышляла. — Ты можешь сделать мне маленькое одолжение?

— Я всю жизнь только этим и занимаюсь.

— Будь ласка, добудь мне домашний адрес Виктории Трамм.

— Никак не угомонишься? Землю носом роешь, чтобы спасти этого мафиозника. И на что он тебе сдался, не понимаю.

— Ну что, закончил, Песталоцци? Теперь узнай ее адрес и перезвони мне, ладно?

— Ох, дурью ты маешься, красавица. И как только Олег тебя терпит?

— Из последних сил! — проорал в трубку стоявший рядом Олег.

Она оставила его реплику без внимания и принялась собираться. Олег недовольно наблюдал за ней, переминаясь с ноги на ногу и приговаривая:

— Нет, ты просто больная. Честное слово, больная.

— Наверное, ты прав, — просто сказала Ольга, натягивая свитер. — Но учти: заболевание неизлечимо. Так что, — она озорно подмигнула ему, — делай ноги, пока не поздно.

— Тьфу! — зло сплюнул Олег и ушел в спальню, шарахнув дверью о косяк так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Заверещал телефон, и Ольга быстро записала адрес Трамм. Перед уходом она еще раз набрала номер Виктории, но там по-прежнему никто не отвечал. Выскочила на улицу, домчалась до дороги и попыталась поймать авто. Размахивая руками, как ветряная мельница, она бросалась к мчащимся машинам с отчаянием самоубийцы. Но водители, хватаясь за сердце, шарахались от нее к противоположной обочине, рискуя столкнуться с встречным транспортом.

Наконец около нее тормознула «копейка» неопределенного возраста и цвета. За рулем сидел пенсионер в очках, линзы которых сделали бы честь любому телескопу. Старичок выслушал адрес — дом Вики находился в далеком Кунцеве — и заломил такую цену, что у Ольги потемнело в глазах:

— Побойтесь Бога, дедушка!

— При нашей пенсии я уже ни в Бога, ни в черта не верую, милая, — невозмутимо ответил старикан. — Ну что, поедешь или так и будешь по дороге, как кенгуру, скакать?

Ольга сдалась.

В пути машина истерично скрежетала металлическими кишочками, будто умоляла о давно заслуженном покое, а словоохотливый дедок толковал Ольге о политике, цокал языком и мечтательно закатывал глаза, вспоминая коммунистический рай, процветавший под железной дланью Сталина.

Ольга послушно кивала и тревожно вглядывалась в покрытое тончайшей ледяной коркой полотно дороги. Ее томили нехорошие предчувствия, в горле торчал тугой комок. Разгадка мрачной фамильной тайны Фандотти была где-то на поверхности, но Ольге никак не удавалось ее разглядеть. Зря она сегодня отложила встречу с Викторией, ох, зря! Пусть ее ночные голоса являлись пьяной галлюцинацией, но она, Ольга, не должна была пренебрегать ни одной мелочью — все сыскные каноны опираются на сей немудрящий принцип.

«Катафалк», так Ольга мысленно окрестила проржавевшую «копейку», остановился напротив дома номер шестьдесят девять, и нервно постукивающая зубами пассажирка распрощалась с ярым приверженцем коммунизма, отстегнув ему ни много ни мало две сотни. Старый коммунист неспешно пересчитал деньги и любовно спрятал их в карман поношенного драпового пальто.

— Оревуар, гражданочка! — довольно хихикнул он и покатил дальше.

Ольга огляделась: на улице не было ни души. Промозглый ноябрьский ветер забрался за воротник, юркнул в рукава. Она зябко поежилась, потом торопливо отыскала нужный подъезд и, убедившись, что лифт по закону подлости не работает, двинулась на седьмой этаж пешком.

В подъезде было тихо, народ мирно спал. Ольгу одолевали сомнения. «А если Виктория в самом деле спит? А тут я: «Здрасьте-пожалуйста, поговорить явилась в полночь и без предупреждения. Пиковая дама, да и только», — рассуждала она, перешагивая сразу через две ступеньки.

Ольга отыскала дверь с нужным номером и в нерешительности остановилась, представляя, какой переполох вызовет ее ночной визит в многочисленном семействе Трамм.

— Двести рублей на такси истратила, бестолочь! — ругнула она себя. — Эх, была не была! — Ольга нажала кнопку звонка, за дверью браво зазвучал марш Буденного, но никто не отозвался. Она повторила попытку, потом принялась названивать изо всех сил. Ни звука.

«Может, Вика ушла провожать гостей? А где же муж, дети? Неужели так крепко спят?» — подумала она и машинально прислонилась к грязноватой поверхности двери, обитой прорвавшимся по краям дерматином тускло-синего цвета. Незапертая дверь беззвучно поехала, и Ольга неожиданно ввалилась в темную прихожую.

— Эй! Есть кто-нибудь?! — растерянно позвала она, застыв на пороге.

В квартире стояла зловещая тишина. Ольга осторожно двинулась вперед. Кругом было темно, только в конце узкого длинного коридора, заставленного грудами всевозможного хлама, начиная с велосипеда и заканчивая дырявым цинковым тазом, под дальней дверью пробивалась бледная полоса света. Ольга бросилась туда и распахнула дверь.

Посреди неопрятной, узкой, как щель, комнаты, на старенькой двуспальной кровати, навзничь лежала Виктория Трамм. В лице ни кровинки, рядом валялся оранжевый резиновый жгут и пустой одноразовый шприц с остатками жидкости, смешанной с кровью.

Трясущимися руками Ольга расстегнула пуговицы старенького халата и приложила ухо к груди Вики. Едва слышное, слабое и прерывистое биение ее сердца доказывало, что женщина еще жива. Она принялась тормошить Вику, хлестала ее по щекам, растирала похолодевшие запястья — Трамм не шелохнулась.

В отчаянии Ольга опрометью кинулась назад, в коридор, в поисках телефона. Впотьмах наткнулась на громоздкий ящик, из которого с металлическим лязгом выкатилась электродрель, упала, но, не чувствуя боли, вскочила, вслепую нашарила на стене пластиковый прямоугольник выключателя и зажгла свет. Телефон висел в прихожей на стене.

Срывающимися пальцами она набрала сначала «03» и вызвала «скорую», потом позвонила Дубовому.

— Стас! — заорала она. — Срочно бери ребят и дуй по адресу Виктории Трамм. Слышишь?

— И незачем так орать, — назидательно прохрипел Дубовой. Спросонок он соображал хуже, чем обычно. — Там пожар, что ли?

— Оставь свой примитивный юмор при себе, пожалуйста. Викторию пытались убить, но она еще жива. Если «скорая» успеет — может, откачают.

— А что с ней?

— Похоже на передозировку наркотиками. Шприц рядом валяется и резиновый жгут. На локтевом сгибе свежий след от укола.

— Так с чего ты взяла, что ее кто-то хотел убрать? Может, она сама и накачалась, по пьяни.

— Руки у нее чистые, понимаешь? След от укола — один-единственный, старых нет. Не была она наркоманкой.

— Ну надо же когда-то начинать, — попробовал пошутить Дубовой.

— Я не собираюсь препираться. Ты едешь или нет?

— Еду.

Повесив трубку на место, Ольга вспомнила об отпечатках пальцев. Поздно. Если они и были, то она их старательно уничтожила. После вызова «скорой» и звонка полковнику на трубке сложно будет обнаружить чьи-то еще следы, кроме ее собственных.

Ольга быстро осмотрела квартиру — никого не было. Похоже, что Виктория принимала гостей в одиночестве. Где в данный момент обреталось ее многочисленное семейство, еще предстояло выяснить. Но это позже, сейчас главное — спасти Вику.

Вздохнув, Ольга побежала назад в комнату, где умирала Виктория, а она действительно умирала: дыхания уже не было слышно, пульс не прощупывался. «Держись, милая. Держись, хорошая моя», — лепетала Ольга, машинально гладя холодные кисти женщины.

Наконец в коридоре послышался топот ног, и в комнату ввалился молодой врач с воспаленными от недосыпания глазами и чемоданчиком наперевес, следом протиснулась высокая сутулая медсестра. Быстро оценив ситуацию, доктор, не говоря ни слова, спихнул Ольгу с кровати и взглядом приказал выйти. Она также молча повиновалась, тихо вышла в коридор и отправилась осматривать квартиру. В остальных двух комнатах Ольга не обнаружила ничего интересного, зато кухня подтвердила предположение о попытке убийства.

«Попытке ли? — подумала Палева, прислушиваясь к зловещему звяканью медицинских инструментов, доносящемуся из спальни. — Только бы она выжила, иначе мы никогда не узнаем имени проклятого убийцы. И почему я не поехала сегодня на встречу с ней? Эх, если бы я не сглупила сегодня, Вика была бы жива-здорова».

На кухне царила идеальная чистота. Аккуратно вымытые тарелки стройными шеренгами, как на параде, красовались в шкафу. Стаканы и рюмки тщательно протерты. В холодильнике — остатки застолья: недопитая бутылка смирновской водки, два блюда с практически не тронутыми салатами и крохотная тарелка тонко нарезанной семги. Умопомрачительно дорогая рыба была любовно обложена прозрачными ломтиками лимона.