Ласточки улетают осенью (СИ) - Елена Баукина

— Сандрин, только ничего не трогай! — предупредил её учитель, заметив интерес юной леди к вещице.

Ласточка спрятала руки за спину и перевела взгляд на потолок, показывая всем своим видом, что ларец ну совсем её не интересует:

— Это не трогай, там не ходи — может мне летать научиться?!

Мишель по-детски улыбнулся, взял одну из книг, смахнул с неё ворох мягкой пыли:

— Может и научишься, кто знает, на что ты способна.

Девочкины брови взлетели вверх от удивления. Она недоверчиво уставилась на учителя. Он раскрыл книгу и положил на стол рядом с ларцом. Сандрин взглянула на неё и увидела причудливую литографию. На ней плясали жилистые фигуры богов с большими головами, короткими, непропорционально тонкими, как у жирных коров, ногами. Девочка почувствовала себя соучастником каких-то грандиозных событий. Её переполняла и радость и лёгкая грусть одновременно. Радость от того, что она открывает что-то новое в жизни и грусть от смутных воспоминаний о матери. Глаза юной леди засверкали от любопытства. Она не удержалась и прикоснулась к картинке в книге. Книга засверкала, окрашивая пространство библиотеки в желтоватые тона.

— Как красиво, Мишель! — удивилась девочка.

— Будь осторожна, — попросил учитель и приложил ладонь к странице. — Это не просто книги, они чувствуют твои прикосновения.

Они вместе перелистнули страницу. Текст оказался совсем непонятен для леди Сандрин- странные буквы и символы столбцами располагались на странице. Девочка в недоумении взглянула на учителя:

— Я ничего не понимаю, мастер Горознай!

Мишель притронулся к её плечу:

— Это магические символы. Их нужно знать и учить.

— Учить! Почему всё так сложно? Не хочу учить, — девочка поникла и отошла в сторону.

Выражение лица Мишеля сделалось гневным, губы дрогнули:

— Тебе, должно быть известно, какая сила в знаниях волшебников. Учение ведёт к свету, а невежество — к мраку!

— Сила?! Ха, Сила у тех, кто носит острые мечи, а умная голова слетает с плеч, так же как и пустая.

Ласточку раздражало занудство в любом виде. Она нахмурилась и отошла от книги. Всё оказалось не так весело и интересно, как бы ей хотелось.

Алхимик начал сутулится. Он всегда сутулился, когда о чем-то рассуждал.

— Ум — острее меча. Лень — вот что губит людей, делает их глупыми рабами. Ты рабыня или леди?!

Сандрин обиженно засопела, глянула на Мишеля:

— Конечно, я леди!

— Тогда учись и не задавай глупых вопросов! — воскликнул алхимик, его звонки голос эхом отозвался среди стен башни Грёз.

— Глупых вопросов… — передразнила юная леди, в её голосе послышались нотки бунта и обиды на учителя.

— Леди Кордейн, — перешел учитель на непривычный холодный тон. Лицо полуэльфа нервно задергалось, а от милой детской улыбки не осталось и следа. — Вы должны понимать, что детские игры закончились! Если не понимаете — двери башни открыты, идите вон и не мешайте мне работать!

Сандрин стало не по себе. Учитель, отошёл в сторону, резко отвернулся от неё к пыльным полкам книжного шкафа и провёл по одной из них пальцем, оставив длинный тёмный след.

Сандрин растерянно заморгала, прежде она никогда не злила своего учителя до такой крайней степени. Обычно его злил Артур, но никак не она. Обида на алхимика нахлынула, словно холодная морская волна на северный берег Бирюзового моря.

Девочка с усилием проглотила обиду и выдавила:

— Я понимаю… не глупая!

— Не сердись, — голос алхимика стал мягче, теперь он отрешённо смотрел в тёмный угол комнаты, рассматривая что-то во мраке. — Я желаю тебе добра. Не жди от меня ложных похвал.

Сандрин опустила взгляд, ладонью стряхнула пыль со столешницы и дотронулась до ларца. Её милый молодой учитель, которого она очень любила, превращался в едкого зануду. А зануд следовало проучить.

Мишель повернулся и указал на книгу:

— Перед тобой самая первая книга любого волшебника. Твоя мать леди Аделина начала учиться с пяти лет, тебе уже пятнадцать, то есть тебе надо выучить второе больше и быстрее. Начнём с главного. Ответь мне, кто такие маги?

Сандрин вздрогнула и убрала руки от ларца, казалось, что учитель начинал пытать её, словно палач из темницы, Только, орудие пыток не щипцы, а слова, вопросы, непонятные знаки и холодный недружелюбный тон.

— Я полагаю, это те люди, которые носят робы и мантии разных цветов, вызывают дождь в засуху, или ещё что-то в этом роде… — запинаясь, ответила она и уставилась на фиолетовые жемчужные цветы, которые украшали крышку загадочного ларца. Фиолетовый жемчуг добывали в Саламандровом заливе на востоке Левсонии и был достаточно редок.

Господин Горознай свёл брови, побледнел и, немного помолчав, снова задал вопрос:

— Ты не слышишь меня, не слушаешь и ничего не знаешь?! Отвратительно глупо, юная леди, вам не кажется?

Сандрин оторвалась от разглядывания жемчуга и надула губу. Чувствовать себя дурой ей совсем не нравилось:

— Ну и не знаю, что с того?

Лицо у Мишеля слегка позеленело, он поджал губы:

— Ты должна знать, кто и на что способен. Маги, которые служат Свету, живут во благо других, не причиняют зла, не ищут выгоды, защищают слабых. Ты готова жить во имя добрых дел, защищать этот мир от чёрных чар, не прося ничего взамен?

Мишель снова замолчал и, грозно взирая на ученицу, ждал ответа.

Сандрин снова оторвала взгляд от ларца и зевнув ответила:

— Да-да, готова…

Господин Горознай, похоже, не обрадовался и этому ответу. Он нервно затеребил несчастный, скомканный неоднократно шёлковый платок и дёрнул лямки на вороте серой, расшитой голубой нитью рубахи. Но всё-таки продолжил:

— Делать добро не так просто. Многие самоуверенные гордецы свернули с этого пути, нарушили клятвы и обеты. Жить для себя — легче, делать зло — легче, любить лишь себя — легче. Ты понимаешь меня?

Сандрин совсем не нравился, как ей казалось, этот глупый разговор. Она убрала волнистую прядь светлых волос за ухо, повернулась к учителю лицом и прищурилась.

— Вы считаете меня злой, господин Горознай?

Мишель вытянул шею, пытаясь выглядеть как можно суровей и значительней:

— Нет, всего лишь врединой, которая не хочет меня слушать!

Ласточка сделала на лице серьезную гримасу, передразнивая учителя, свела брови к переносице маленького конопатого носа, вытянула губы в трубочку.

— Ах да, я издеваюсь над няней Мирабель, сестрой, всё время где-то исчезаю и заставляю мастера алхимии заниматься всякой ерундой… Это плохо! Просто возмутительно! Непостижимо!