Марсианские шахматы - Эдгар Берроуз

– Храбры воины О-Тара, – усмехнулся А-Кор и добавил: – Велико их гостеприимство. У-Дор, чьи богатства неисчислимы, и доблестный О-Тар, тоты которого едят из золотых кормушек, не нашли даже сухой корки для голодной девушки!

У-Дор нахмурился.

– Твой язык может стоить тебе головы, сын рабыни! – воскликнул он. – Слишком часто ты испытываешь терпение справедливого О-Тара! Закрой свой рот так же, как и свою крепость!

– Не думай, что, упоминая о происхождении моей матери, ты насмехаешься надо мной, – сказал А-Кор. – Кровь рабыни наполняет меня гордостью, и мой единственный позор в том, что я сын джеддака.

– И О-Тар слышал это? – спросил У-Дор.

– О-Тар часто слышал это из моих собственных уст, ответил А-Кор. – Это, и не только это… Он повернулся, все еще поддерживая Тару за талию, и повел ее в крепость Джэтан, в то время как У-Дор повернул тота и галопом поскакал ко дворцу.

У главного входа в крепость Джэтан сидели и лежали с полдюжины воинов. К одному из них и обратился А-Кор, хранитель крепости.

– Сходи за Лан-О, девушкой-рабыней, и прикажи ей принести еду и питье на верхний этаж.

Затем он повел девушку, повисшую у него на руках, по спиральной лестнице вверх. Здесь Тара окончательно потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то оказалась в большой круглой комнате, в каменных стенах которой было несколько окон, расположенных по кругу на равных расстояниях друг от друга. Она лежала на груде спальных мехов и шелков, а над ней склонилась молодая женщина, пытавшаяся влить ей в рот какой-то холодный напиток. Тара привстала, опираясь на локоть, и огляделась. В первое мгновение она как бы забыла о происшествиях последних недель. Ей показалось, что она проснулась во дворце Главнокомандующего в Гелиума. Ее недоумевающий взгляд остановился на склоненном над нею незнакомом лице.

– Кто ты? – спросила она. – А где Утна?

– Я Лан-О, рабыня, – ответила девушка. – Я не знаю, кого зовут Утна.

Тара выпрямилась и еще раз огляделась. Грубые каменные стены ничем не напоминали мрамор залов ее отца.

– Где я? – спросила она.

– В крепости Джэтан, – ответила девушка и добавила, видя, что Тара ее не понимает: – Ты пленница в крепости Джэтан Манатора… А-Кор, двар этой крепости, принес тебя сюда без сознания. Он послал меня к тебе с пищей и водой. У А-Кора доброе сердце.

– Теперь я вспомнила, – медленно сказала Тара, – я все вспомнила, но где же Туран, мой воин? Они что-нибудь говорили о нем?

– Я ничего не слышала о нем, – ответила Лан-О, только тебя одну привели в крепость. Ты, должно быть, счастлива, ибо нет в Манаторе человека добрее А-Кора. Кровь матери делает его таким. Она была рабыней из Гатола.

– Гатол! – воскликнула Тара из Гелиума. – Гатол близко от Манатора?

– Не очень, но это ближайшая к нему страна, – ответила Лан-О. – Летит в двадцати градусах [примерно восемьсот четырнадцать земных миль] к востоку.

– Гатол! – пробормотала Тара. – Далекий Гатол!

– Но ты сама не из Гатола, – сказала рабыня. – У гатолийцев другая одежда.

– Я из Гелиума, – сказала Тара.

– Гелиум далеко от Гатола, сказала рабыня, – но в школе нам говорили о могучем Гелиуме. Мы – гатолийцы, и поэтому он не кажется нам далеким.

– Ты тоже из Гатола? – спросила Тара.

– Большинство рабов Манатора родом из Гатола, – ответила девушка-рабыня. – Гатол – ближайшая страна, и жители Манатора захватывают там рабов. Она собираются в огромных количествах один раз в период от трех до семи лет и перекрывают все дороги, ведущие в Гатол. Все караваны, идущие из Гатола, они перехватывают; никто не может вернуться назад и рассказать о нашей судьбе. И до сих пор никто не смог рассказать это Гохану, нашему джеду.

Тара из Гелиума ела медленно и в молчании. Слова девушки пробудили в ней воспоминания о последних часах, проведенных во дворце отца, о большом празднике, на котором она встретила Гохана из Гатола. Даже теперь она вспыхнула, вспомнив его дерзкие слова.

Пока она сидела в задумчивости, дверь отворилась, и вошел толстый воин – неповоротливый мужчина с толстыми губами и злым хитрым лицом. Рабыня вскочила на ноги, глядя на него.

– Что это значит, Э-Мед? – воскликнула она. – Разве А-Кор не приказал, чтобы эту женщину не беспокоили?

– А-Кор приказал! – Мужчина зло рассмеялся. – Приказы А-Кора теперь не имеют силы в крепости Джэтан или где-нибудь еще, потому что сам А-Кор в тюрьме О-Тара, а двар этой крепости теперь Э-Мед.

Тара увидела побелевшее лицо рабыни и ужас в ее глазах.

12. Чек откалывает шутки

Когда Тару из Гелиума увели в крепость Джэтан, Чек под конвоем был отправлен в тюрьму под дворцом, где его поместили в слабо освещенной комнате. Здесь он обнаружил скамью, стол у стены; в стены были вделаны несколько колец со свисающими с них короткими ремнями. В грязном полу у основания стен было несколько отверстий. Это было единственное, что заинтересовало Чека. Он сел на скамью и ждал, в молчании прислушиваясь. Неожиданно свет погас. Чек обязательно бы засмеялся, если бы был способен на это, так как в темноте он видел даже лучше, чем при свете. Он продолжал следить в темноте за отверстиями у стен и ждать. Вдруг он почувствовал, что воздух в комнате изменился, стал тяжелее и приобрел странный запах. И вновь Чек улыбнулся бы, если бы мог. Пусть они даже весь воздух из комнаты выкачают, для него это все равно: Чек, калдан, не имел легких и не нуждался в воздухе. Другое дело рикор. Лишенный воздуха, он умрет. Но если сохранить хоть немного воздуха, это не отразится на безголовом, лишенном мозга рикоре. Пока избыток двуокиси углерода в крови не прекратит работу сердца, рикор будет испытывать только некоторое замедление жизнедеятельности. Но немедленно вернется к активности, пробужденный мозгом калдана. Чек заставил рикора сесть, прижимаясь к стене; в такой позе он мог сидеть без управления мозгом. Затем калдан прекратил контакт со спинным мозгом рикора, однако оставался у него на плечах, выжидая: подозрительность калдана была возбуждена. Ему не пришлось долго ждать. Свет вновь зажегся, одна из дверей отворилась, пропустив с полдюжины воинов. Они быстро приблизились к нему и принялись за дело. Сначала они сняли с него все оружие, надев кандалы на лодыжку рикора, приковали его к концу цепи, свисавшей со стены. Затем они перетащили длинный стол на другое место и привинтили его к полу, так что один конец стола оказался прямо перед пленником, на стол перед ним они поставили пищу и воду, а на противоположном конце стола положили ключ от кандалов, затем раскрыли все двери и ушли.

Придя в себя, Туран ощутил острую боль в руке. Действие газа прекратилось так же быстро, как и началось, так что, открыв глаза, он полностью владел своими чувствами. Лампы вновь горели, и в их свете он увидел на столе гигантскую марсианскую крысу, грызущую его руку. Отдернув руку, он потянулся за коротким мечом, в то время как крыса вновь попыталась укусить его. И тут Туран обнаружил, что все его оружие исчезло – и короткий меч, и кинжал, и пистолет. Крыса вновь прыгнула на него, и Туран быстро отступил назад, чтобы избежать ее клыков. Что-то внезапно потянуло его за правую лодыжку, и ему пришлось переступить левой ногой, чтобы вернуть утраченное равновесие; наступив при этом ногой на туго натянутую цепь, он тяжело упал на пол. Крыса прыгнула ему на грудь, пытаясь достать горло.