Следы на воде (Справедливость - мое ремесло - 6) - Владимир Кашин

"Я все знаю. Ты давно меня обманывал с этой Лизкой... - Настя едва сдержалась, чтобы не назвать ее так, как того просила душа. - Но если уж так, то пойди признайся. Это тебя спасет".

"Мне признаваться не в чем".

"Ты ночевал у нее, и она это подтвердит".

Настя помнит, как оцепенел Андрей.

Добавила:

"Я была у нее..."

Андрей молчал. Не возражал и не подтверждал.

И еще сказала:

"Твое единственное спасение: Лизка подтвердит, что ты был у нее всю ночь - с вечера до утра. Хотя, может, и не до утра..."

"Я не убивал".

"Что говорить... После разберемся. Не знаю, буду жить с тобой или нет. Но пока мы под одной крышей, Лизку оставь. И катится пусть из Лиманского!.."

Настя невольно задумалась. Не замечала, что стоит посреди улицы. Резкий гудок и громкая брань водителя заставили вздрогнуть. Она оглянулась и испуганно кинулась к дверям Управления внутренних дел.

Старшина у входа подозрительно посмотрел на нее. Настя передохнула и решительно поправила на голове газовую косыночку. Неожиданный испуг словно бы уничтожил все сомнения.

Вынула из модной сумочки паспорт.

- Мне к товарищу Келеберде.

Старшина показал на окошко дежурного:

- Возьмите пропуск. Он вас вызывал?

- Нет. У меня к нему дело.

- Тогда позвоните по телефону. - Старшина назвал номер. - Вам закажут пропуск.

...Келеберда встретил гостью приветливо и дал возможность осмотреться в кабинете. Когда увидел, что она успокоилась, сказал, приглашая к разговору:

- Я вас слушаю, Анастасия Васильевна.

Настя набрала полную грудь воздуха и заговорила быстро, решительно:

- Товарищ полковник...

- Майор, - тихо поправил Келеберда.

- Мне стыдно об этом рассказывать, но скажу правду: моего Андрея не было в ту ночь на дежурстве, когда убили Петра Чайкуна.

Келеберда сделал вид, будто очень удивлен таким заявлением:

- Как это - не было? И почему стыдно?

- В журнале он записал, что выехал на дежурство... А сам...

С языка никак не могло сорваться липкое слово.

- Зачем же тогда записал дежурство?..

- Тут, понимаете... - Настя запнулась.

- Ночевал дома, в мягкой постели?.. - улыбнулся Келеберда.

Настя покачала головой. Сделала вид, что засмотрелась в окно, на словно бы нарисованный художником-формалистом двор, голубые клочки неба, рыжее пятно стены напротив и черные прямоугольники окон.

- Нет, не дома. - Сказала и почувствовала, как сдавило горло.

Келеберда ничем не показал своего удивления, уже догадываясь, что она скажет дальше.

- У любовницы! - жестко бросила Настя. - Лизки!

Келеберда увидел в ее глазах металлический блеск. Кивнул в знак того, что понимает и содержание слов, и душевное состояние.

- Устроил ее отдыхать у нас в Лиманском. Она из Херсона... выдохнула Настя. Наткнувшись на пытливый взгляд майора, умолкла.

Кедеберда почувствовал, что она чего-то недоговаривает.

- А почему ваш муж сам не заявил о своем алиби?

- Думал, что я ничего не знаю. Теперь он скажет. Я ему глаза промыла. Обманывал меня, как девчонку... То начальник в Херсон вызывает, то на дежурство едет... а сам к этой...

Настя почувствовала, как снова подкатывает к горлу ком, как в окне расплываются клочки неба и рыжее пятно стены. Лихорадочно порылась в сумочке, вытащила платочек и вытерла глаза.

Келеберда потянулся к графину, стоявшему за его спиной, на тумбочке. Но Настя отрицательно покачала головой. Она уже овладела собой. Медленно поднялась, считая, что разговор закончен. Но Келеберда жестом остановил ее. Взял паспорт с вложенным в него белым листком пропуска и как бы между прочим будничным тоном спросил:

- Так кто же, Анастасия Васильевна, мог убить вашего дядю?

Настя пожала плечами. Откуда ей знать! Знает только, что горе да беда пришли в дом Чайкунов, что тень упала и на их семью, что все село гудит словно встревоженный рой и все всё "знают", и никто ничего не знает. Не сельские же сплетни пересказывать в милиции...

- Вы знакомы с людьми по фамилии Крутых и Семеняка? - спросил Келеберда.

- Слышала о них.

- От кого?

- От Андрея.

- Он с ними после драки встречался?

- Не знаю. По-моему, когда лежал в больнице, они к нему приезжали, совали деньги, чтобы не поднимал шума.

- И ваш муж взял?

- Нет, отказался!

- Гм... - Келеберда почесал затылок. - Но шума он и в самом деле не затевал.

Настя промолчала.

- Значит, больше не встречался с ними?

- Не знаю. Может, в Херсоне. Но к нам они не приходили.

- А какие были отношения у вас и вашего мужа с Петром Чайкуном до и после ссоры?

Настя вскинула на майора удивленные глаза: снова о том же. Разве мало, что растоптала свое достоинство, рассказала чужому человеку, милиционеру, страшную тайну своей семьи?

- Андрей не был в ту ночь на дежурстве, я же сказала. Можете проверить. - Она обиженно поджала губы.

- Мы все проверяем. А может, он не всю ночь был там...

- Свечку не держала, - насупилась Настя. - И не хочу больше об этом. А Петро жил в Белозерке. Мы в гости к нему не ездили, не роднились, да и он к нам не заглядывал.

Настя умолчала, что дядько Петро частенько заходил к ней в аптеку за спиртом и просил повлиять на мужа, чтобы не караулил его в лимане, обещал немалые деньги... Андрей только ругался, когда она рассказывала об этом. А после того случая, когда Андрей лежал в больнице, к нему приходили только два браконьера. Дядько Петро не пошел с ними, а приехал в тот вечер в Лиманское, привез красивую кожаную куртку для Андрея. Она выгнала его из хаты и куртку бросила вслед.

- А Юрась? Он-то ведь выезжал и три или четыре раза стрелял из ружья вашего мужа...

- Юрась очень хороший парень! - пылко возразила Настя. - Порядочный и честный. С дядькой Петром у него никаких счетов не было. Они, может, раз или два в году и виделись-то, перед тем как Юрась в армию пошел. Когда Петро Васильевич жил в Лиманском, Юрась еще ребенком был... Не мог он такое сделать!

- Тогда кто же, по-вашему, убийца? Складывается так, что кто-то из Комышанов: старший или младший. Третьего нет. А что парень хороший, согласен, но бывают случаи, когда и хорошие спотыкаются...

Настя была подавлена. Молчала.

Келеберда тоже молча подписал пропуск и вернул вместе с паспортом. Потом поднялся.

- Спасибо. Мы учтем ваше заявление. Появится что-нибудь новое об этом трагическом происшествии, заходите... Но пока, повторяю, подозрение падает на Комышанов.

При последних его словах Настя рывком вскочила со стула. Как в тумане спустилась по лестнице и очутилась на улице.

В рейсовом автобусе, который шел от Херсона через Белозерку в Лиманское, совершенно не чувствовала, как немилосердно трясет в старенькой машине, пригодной разве что на слом, не видела, где едет, и в конце концов чуть не проехала свою остановку. Всю дорогу вспоминала разговор с Келебердой, снова переворачивала странички своей жизни с Андреем, то признавала, что его все же следует посадить в тюрьму, и если не за убийство, то хотя бы за его подлое поведение и любовницу; то примирялась с мыслью, что нужно как-то жить, что Андрей ее муж и она должна бороться за него.

В одном не признавалась себе до конца: что любит его и готова все простить...

24

Дмитрий Иванович позвонил майору Келеберде и попросил встретиться с ним. Не в Лиманском, а за селом, на пятом километре, где ложбинка переходит в берег. Келеберда предложил прислать машину, но Коваль отказался - на это могли обратить внимание. Сказал, что доберется самостоятельно. Потом позвонил директору совхоза и спросил, не даст ли он ему на несколько часов газик.

Самченко предложил "Волгу" и своего водителя.

- Нет, нет, Владимир Павлович, - отказался Коваль. - Шофера не нужно. И не "Волгу", а именно газик.

Под вечер к гостинице подъехал сам директор. Он не расспрашивал, зачем Ковалю машина и скоро ли дознаются про убийство Чайкуна, хотя догадывался, что отставной полковник милиции тоже не остался в стороне от расследования. Поинтересовался лишь, как живется в их маленькой гостинице и нет ли каких-то пожеланий; пожаловался, что совсем замотался, даже ночует не дома, а в поле; что не хватает рабочих рук, чтобы собрать богатый урожай и закончить осенние полевые работы.

Коваль, поблагодарив директора за внимание, обрадовался, когда тот попрощался и ушел. Дмитрий Иванович как был в спортивном костюме, так и сел в газик. Повозившись с рычагами, выехал на асфальтированную центральную улицу Лиманского, которая переходила в ровную и широкую ленту шоссе. Он быстро промчался мимо добротных сельских домов. Спрятавшись за кирпичные ограды, некоторые из них были похожи на настоящие коттеджи. Лиманское - село богатое: хорошие урожаи там, где земля не очень засолилась, Днепр с его дарами, виноделие для собственных нужд, а иногда и на продажу - все это создавало достаток местных жителей.

За селом газик помчался по вечернему шоссе, то опускавшемуся в долину, то выбегавшему на невысокие холмы. Широкие скошенные поля уже не золотились, а отсвечивали мягким светом, наплывавшим от доступного всем ветрам необозримого лимана.