100 магнитоальбомов советского рока - Александр Кушнир

Пеетер Мяритс, Пеетер Волконский, Прийт Куулберг, Иво Вартс, Рихо Сибул, Пеетер Малков. 22 сентября 1980 г.

Уникальным явлением был вокальный опыт Пеетера Мяритса, который, оставаясь одним из самых известных в Эстонии звукорежиссеров, исполнял в «Пропеллере» значительную часть репертуара. Интересно, что никогда после этого «эстонский Тропилло», в одиночку создавший саунд таллинского рока, в подобные вокальные игры не играл и, работая с другими проектами, никогда в них не пел и на сцене не появлялся.

Особую пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что незадолго до описываемых событий Мяритс устроился работать звукооператором на эстонское радио. В его распоряжении оказалась шикарная по тем временам студия с профессиональным микшерным пультом, 8-канальным магнитофоном и неплохим набором необходимого оборудования в виде, например, огромного блока для реверберации. В этой студии записывался весь цвет эстрадного официоза, и более оснащенного места в республике на тот момент не было.

К студийной работе «Пропеллер» приступил через несколько месяцев после своего рождения и в течение всего лета записывал песню за песней. Работали, естественно, ночью, поскольку днем в студию никого бы просто не пустили. На радио существовала общепринятая процедура предварительной регистрации у редактора и заказа смен на полгода вперед - причем явно не для рокового репертуара. Но ночью тайным хозяином всего технического богатства становился Пеетер Мяритс, и под его покровительством музыканты потихоньку просачивались в студию.

Единственной не до конца решенной проблемой оставались ночные вахтеры. С устрашающими пистолетами на боку они, словно призраки, бродили по коридорам официально не работавшего в это время радиоцентра. Поэтому Мяритс выбирал для записи те ночи, когда на дежурстве находились более-менее сговорчивые сторожа. Но и в этом случае приходилось держаться тихо и работать за закрытыми дверьми. За ночь записывали одну-две песни, а сами студийные сессии с неопределенной регулярностью продолжались в течение всех летних месяцев.

Первой в списке стояла песня «Банкрот», саунд которой несколько отличался от остальных в силу определенной неопытности (это была первая самостоятельная запись Мяритса) и отсутствия четкого представления о желаемом результате. Зато потом все выровнялось, и Мяритс считает уровень последующих шедевров вполне приемлемым и более-менее стандартным - в хорошем смысле этого слова. Вообще качество альбома было настолько непривычным для эстонского рока тех лет, что по городу поползли слухи о якобы полученных из Финляндии фонограммах, на которые «Пропеллер» только наложил вокал.

Писали сразу все инструменты, одновременно подключая их к многоканальнику, и только вокал накладывался отдельно. При записи инструментальной фонограммы два микрофона ставились к ударным, один канал отводился для баса, два - для гитар, и даже оставался еще запас. Особых требований к звуку никто не предъявлял - все же это был панк. Поэтому делали, что получится, но, правда, в несколько проб.

...По ходу записи в группе появился новый вокалист - легендарный князь Пеетер Волконский, потомок хорошо известной в России дворянской фамилии, отец которого эмигрировал в свое время во Францию. Волконский-младший был страстным поклонником Led Zeppelin и тут же начал вносить некоторую сложность в непритязательную музыкальную палитру группы. Первоначально он дополнял Алендера, а потом и вовсе заменил его, причем об истинных причинах данной рокировки участники проекта не распространялись даже спустя полтора десятка лет. Напомним, что судьба Алендера сложилась трагично: он погиб на печально знаменитом пароме «Эстония», затонувшем осенью 1994 года на пути из Таллина в Стокгольм (к тому моменту Алендер уже постоянно жил в Швеции).

...На одну из ночных сессий не смог прийти барабанщик Иво Вартс, и на замену ему пригласили Харри Кырвитса, который отыграл партии ударных в композиции «Звуковой голод». Как и большинство музыкантов «Пропеллера», Кырвитс принадлежал к числу мастодонтов эстонского рока, но в данном проекте его роль ограничилась разовой студийной акцией и отдельными концертными междусобойчиками.

Как правило, концерты «Пропеллера» сопровождались значительными дозами алкоголя - неудивительно, что после окончания выступлений буйного по характеру Волконского попросту «доставляли» по месту жительства. Зато к студийной работе музыканты относились совершенно иначе и студийное время действительно ценили. Тем более все помнили о том, что за стенами постоянно маячила тень Абсолютного Вахтера. Правда, на первую запись Пеетер Малков все-таки умудрился прийти невероятно пьяным. Его посадили на стул и предложили сыграть запланированное саксофонное соло - авось что-нибудь получится. На уровне подсознания, без всякой подготовки и связи с окружающей действительностью Пеетер сымпровизировал, чем привел окружающих в неописуемый восторг. Его ликеро-водочный полет на саксофоне вошел в альбом - получился настоящий панк.

Общую обстановку в студии Пеетер Мяритс определяет как «вполне нормальную». Никаких серьезных трений, столкновений или конфликтов никто не помнит. И если на концертах молодой Рихо Сибул (впоследствии - лидер, идеолог и поющий соло-гитарист ритм-энд-блюзовой группы Ultima Thule) еще мог проявлять свою юношескую прыть и капризность, то в студии он был, что называется, тише воды, ниже травы. А остальные всегда относились к проекту с пониманием его значимости (пока были трезвыми, разумеется).

К лету 80-го года группа стала чрезвычайно популярна, и хотя песни «Пропеллера» попадали в официальную фонотеку эстонского радио лишь фрагментарно, находилось немало друзей-редакторов, которые запускали их в эфир в частном порядке. Интересен случай, когда записанная ночью «Зимняя песня» уже в полдень следующего дня прозвучала в эфире. Надо сказать, все это происходило без всяких худсоветов - в Эстонии такое было возможно. Но некоторые из работ умудрились пройти всю процедуру торжественной приемки и на несколько месяцев получили законную прописку в общедоступной и разрешенной к использованию фонотеке.

Веселье закончилось довольно быстро. В сентябре во время футбольного матча между командами радио и телевидения кому-то из чиновников не понравилось поведение болельщиков, и он волевым решением запретил обещанное в конце шоу выступление «Пропеллера». Озверевшая молодежь ринулась переворачивать трамваи и бить стекла милицейских машин. Музыкантов «Пропеллера» тут же обвинили в провоцировании беспорядков, а их записи были срочно изъяты из фонотеки.

Приказом от первого октября 1980 года все треки «Пропеллера», находившиеся в архивах эстонского радио, были уничтожены и стерты. Частично они сохранились лишь в спецфондах под грифом «образец стиля» - как пример творимого безобразия и без права звучания в эфире. Случайно пропущенная в одну из передач песня «Пропеллера» стоила выпускавшему редактору (точнее, редакторше) рабочего места. А Мяритс еще долго ходил по кабинетам, писал объяснительные, но с работы почему-то не вылетел.

Как выяснилось позднее, героическая борьба чиновников велась лишь с копиями. Оригиналы с фонотекой и рядом не лежали, а хранились у Мяритса дома. Активное тиражирование записей началось уже после смерти «Пропеллера», а порядок песен определялся случайной последовательностью на единой студийной пленке-рулоне со скоростью 38 оборотов. И лишь намного позже музыканты собрались вместе и общими усилиями разложили композиции в соответствии с какой-то логикой, а также добавили звучавшие только на концертах стихи в исполнении Волконского.

Некоторые песни группа записать так и не успела, но «в живых» остался концертный вариант их исполнения, сделанный во время рок-фестиваля 80-го года в Тарту. Эти концерты записывались на технике эстонского радио, что позволило музыкантам «Пропеллера» дополнить имевшиеся студийные заготовки концертными версиями двух песен, которые группа не успела зафиксировать во время сессии и с которыми жалко было расставаться. Одной из таких композиций была маршеобразная зарисовка «Die Voche», во время исполнения которой Волконский кричал со сцены понемецки: «Die!», а публика отвечала: «Voche!» Провокация была налицо, хотя текст песни всего лишь содержал перечисление дней недели. Воспаленному однопартийному мозгу функционеров от культуры в этой композиции небезосновательно виделась аллюзия на фашистские военные марши. Можно только представить, что бы произошло в 80-м году на рок-фестивале в Тбилиси, если бы туда вместо «Магнетик бэнд» отправился выступать бескомпромиссный «Пропеллер». Забудьте про тбилисских лауреатов, забудьте про «Аквариум»...

Справедливости ради стоит заметить, что «Пропеллер», в отличие от тех же «Магнетик бэнд», не был активно ориентирован ни на местный, ни, тем более, на русскоязычный рынок. Похоже, что музыканты никогда и не ставили перед собой задачи быть понятыми. Вместе с тем эффект короткой, но шумной истории «Пропеллера» был настолько велик, что в Таллине шутили: в аэропорту со всех самолетов поснимали пропеллеры, чтобы ничто не напоминало о злосчастном коллективе. Но записи то остались...