На пороге легенды - Кэролин Крафт

Майкл вздохнул, и Берти крепче прижалась к нему.

— Так я завоевал право быть с ней рядом. Мы оказались похожи — она была столь же одержима в желании выстроить свою идеальную жизнь. Отчасти, возможно, нуждалась в единомышленнике. И на тот момент я полностью выполнял эту роль. Мы окончили вместе школу, поступили в один колледж. Вместе потеряли невинность — я думаю, не потому, что нам так хотелось, а потому, что так было нужно… С успехом окончили университет. Поженились. Через год после окончания последнего курса у нас родился первенец — мальчик, Пол, за ним — девочка, Лидия. Прекрасная здоровая американская семья… А потом произошло нечто невероятное…

Берти поняла, что с этой частью рассказа у Майкла связаны серьезные переживания, потому что голос его приобрел новый оттенок. Она слушала его, затаив дыхание, боясь потревожить малейшим движением.

— Это случилось в Алабаме. К тридцати пяти годам я был самым молодым совладельцем фирмы по установке морозильных систем… Это была фирма с годовым доходом в полусотню миллионов долларов… Ты мне не веришь? Ну конечно, теперь обо мне этого не скажешь…

(Поцелуй: верю!)

— …Мы поставили оборудование на огромный молочный завод в Алабаме. Холодильные агрегаты. В Алабаме тогда стояла неслыханная жара, и наш босс очень переживал за гарантию. Меня отправили туда, чтобы никаких накладок не вышло. До Бирмингема я долетел самолетом, а там взял в прокате машину, чтобы через полштата добраться до нужного мне места. Уже был вечер, и дорога была пустынной. А ночью случилось это…

Майкл мог и сейчас вспомнить ту ночь до мельчайших подробностей.

Он выехал из Бирмингема и через два часа заметил, что не посмотрел на указатель топлива, когда брал машину. Как так получилось и куда смотрел? Как назло, до этого он проехал мимо заправки, а теперь ни одной по пути. Возвращаться? Нет, не хочется терять время.

Чтобы не заглохнуть где-нибудь, Майкл старался экономить топливо — сильно не гнал, под горку позволял машине скатываться самой, не касаясь педали газа. И вот, когда автомобиль спустился с очередного холма, двигатель заглох. Майкл посмотрел на указатель и удивился, что стрелка не на нуле. Это было странно — ведь автомобиль стоял не на уклоне, а почти горизонтально. Он постучал по доске приборов, но стрелка не шелохнулась. Попробовал завести мотор, стартер лишь пожужжал впустую, а потом и вовсе перестал реагировать на поворот ключа.

Он вышел из машины и осмотрелся — по правую и левую стороны от дороги расстилались поля с кормовыми травами, в сумраке казавшиеся бескрайними. Его удивило, что вокруг было очень тихо, как перед грозой, хотя на небе не было ни облачка — солнце уже зашло, но у горизонта все еще сохранялось белесое свечение. Пощелкивания остывающего двигателя — вот и все звуки. Не слышно было даже щебета птиц и стрекота насекомых.

Майкл вернулся к машине, дернул ручку капота. И только собрался открыть его, как слева вдруг вспыхнуло зарево. Он повернулся и зажмурился от яркого радужного сияния. Свет как неожиданно вспыхнул, так же неожиданно и погас. Но, открыв глаза, Майкл понял, что ослеп. Не до конца — он еще различал поднесенные к лицу собственные ладони, но дальше ничего не видел.

Сначала он подумал, что такой яркий свет могла дать вспыхнувшая сухая трава на меже между полем и дорогой, но вспомнил, что еще не осень и стебли, несмотря на жару, должны быть достаточно сочны и крепки. Потом он решил, что какие-то проказники катаются по чужим угодьям на машине с мощными прожекторами — такое он видел не раз. Но и этот вариант отпал — вокруг по-прежнему стояла тишина, а между тем шорох собственных подошв по асфальту он отчетливо слышал.

Зрение постепенно возвращалось. Он уже видел машину, край дороги, когда заметил, что в поле продолжает что-то светиться. Наверное, все-таки пожар!..

И Майкл кинулся с насыпи, еще не зная, что, собственно, он может предпринять. И надо ли? Не проще ли позвать кого-нибудь на помощь. Но, опять же, — кого? Да и машина заглохла.

Сбегая вниз, он поскользнулся, проехал на копчике до самого края насыпи (ночная трава и вправду оказалась сырой) и крепко стукнулся о корягу.

Он лежал на спине, испытывая боль внизу позвоночника и в затылке, и не мог пошевелиться — удалось только повернуть голову и увидеть, что возвышающийся над посадками радужный огонек приближается.

Майкл снова сделал попытку подняться, но был словно прикован к земле. Теперь он наконец услышал звуки — кто-то, громко шурша травой, шел сюда через поле. Ему стало страшно — казалось, что происходит что-то необъяснимое и невозможное. Как и многие взрослые, для укрепления нервов он иногда смотрел какой-нибудь фильм ужасов. Любил читать ужастики Брэдбери, Маккамона, и сейчас в сумке на пассажирском сиденье у него лежало свежее издание Стивена Кинга — собирался почитать на ночь.

Но впервые в жизни его сознание разделилось на две части — одна, прагматичная, присущая члену цивилизованного общества, отступила на второй план, а другая — первобытная суть получеловека-полуживотного, со всеми его страхами и предрассудками, взяла верх.

Когда огонек приблизился настолько, что отчетливо показался над краем поля, Майкл приготовился увидеть нечто ужасное.

Из поля на межу вышли три фигуры. Майкл отчетливо видел каждую из них. Но пристальный взгляд обратил на центральную — это была женщина, одетая в странный балахон, оставлявший неприкрытыми только лицо и руки. Несмотря на бесформенность одеяния, при каждом дуновении ветра ткань облепляла тело, и видно было, что у женщины стройная юная фигура. Быть может, потому его мужской взгляд и зацепился за нее в первую очередь.

Но вот двое ее спутников, придерживающих женщину за локти, на первый взгляд должны были производить отталкивающее впечатление — большеголовые, длиннорукие, они чем-то походили на червей, по иронии эволюции обретших голову и конечности. Если и были на них одежды, то такие, что не поймешь, одежды ли это или просто складки на коже. Их половая принадлежность тоже не поддавалась определению.

Но от этих двух, так непохожих на людей существ исходила добрая энергия, и страх Майкла постепенно уходил.

Он вдруг подумал, что стал жертвой чьего-то жестокого розыгрыша. Дополняло нереальную картину яркое радужное пятно над головами троицы — оно походило на фонарь, освещавший дорогу, и плыло по воздуху само по себе.

Может быть, думал Майкл, я так здорово треснулся, что помутился разум?

Но фигуры были так живы и выразительны, что невольно заставляли поверить в себя…

— Все это время я так и не мог пошевелиться. А потом вместо огонька вдруг вспыхнула радуга. Самая настоящая радуга, но только в ночи, на небольшом пятачке рядом со мной. Я был заворожен этим явлением. Когда радуга исчезла, двое длинноруких пропали. И женщина осталась одна. Ее силуэт едва угадывался впереди. Когда я почувствовал, что вновь могу шевелиться, то поднялся и направился к ней.