Восемнадцать часов дурдома - Владислав Картавцев

– Летите, летите! – Андрей еле успел одернуть руку – на свежие крошки спикировал невесть откуда взявшийся голубь и принялся яростно клевать, смешно запрокидывая голову и крутясь на месте, словно вентилятор.

Как известно, там, где появляются голуби, более мелкой живности места нет – вот и сейчас сизарь был единственным хозяином на всей доске, а решившие было позавтракать воробушки и синички с писком разлетелись в стороны и далее уселись на ветвях близлежащего дерева, гневно осуждая иждивенческую политику голубя. А тому хоть бы хны!

Андрей с сигаретой в зубах наблюдал за птичьим гвалтом. Раньше он не проявлял интереса к живой природе, но надо же – вошел во вкус и теперь даже иногда спорил сам с собой – окажутся ли воробьи настолько наглыми, что попробуют оспорить гегемонию голубей, или испугаются и упорхнут, как и в этот раз.

– Голубь, конечно, страшный! А как воевать с таким страшным, большим и наглым? – Андрей взял из угла деревянную отломанную планку от ящика – в ящике пару недель назад в больницу привезли огромный стационарный стетоскоп. Стетоскоп позволял не только слышать всё, что творится внутри пациента, но и классифицировал звуки по их качеству, определяя наличие того или иного заболевания по косвенным признакам и второстепенным шумам. Особенно хорошо он подходил для головы. Как известно, голова – предмет темный, и без стетоскопа никак нельзя!

– Сейчас я тебя огрею по хребтине-то, мешок с перьями! Или натравлю на тебя Пафнутия! – Андрей представил, как жирный кот бросается вперед и плотоядно выдирает хвост у голубя, – вот полетаешь тогда, полетаешь! Как фанера над Парижем! Привык жрать, скотина, от пуза, в то время как дети Африки голодают!

Андрей тщательно прицелился и метко ткнул голубя в пах. Тот с клекотом дернул головой, расправил крылья и спикировал на землю, всем своим видом выражая презрение Андрею. Сама поруганная невинность, да и только!

– А вот плевать мне, что ты меня не любишь! – в подтверждение своих слов Андрей плюнул через подоконник и стал приманивать синичек, – птичка-синичка, прилети на небо, прилети за крошками, прилети за хлебом!

Синички, словно понимая человеческую речь, быстро слетелись к кормушке, и Андрей удовлетворенно отошел подальше, чтоб не спугнуть – пусть кушают! Он почувствовал прилив вдохновения – ежедневная программа по добрым делам была выполнена!

С самого детства мама Андрея говорила ему, что человек обязан каждый день совершать добро – либо помочь старушке получить пенсию, либо перевести ее через дорогу, либо подтащить ведро до околицы, а самое главное – не требовать за свои услуги деньги или хотя бы «спасибо»!

– Твоя совесть должна быть чиста! – мама укладывала маленького Андрюшу в кроватку и гладила его по головке, – даже если ты целый день охотился за котом в подвале, пытаясь подстрелить его из рогатки, в конце ты должен налить ему молочка и погладить по шерстке, чтобы успокоить животное и умиротворить его! А потому что так велит боженька, потому что так велит евангелие, и идти против них – грех!

– Да, мама! – Андрей не спорил, во снах он видел боженьку, как живого, и поэтому нисколько не сомневался, что он существует, – я всегда буду заботиться о зверях и рыбках, они такие красивые!

– И не только о рыбках, но еще и о людях! – шептала ему мама и гладила, и гладила, – засыпай, маленький, засыпай! Проснешься, наступит новый день, он будет лучше, чем вчерашний, но помни – хорошие, светлые дела хранятся на небесах, и каждый день совершай хотя бы одно!

– Да, мама! – Андрей переворачивался на бок и закрывал глаза. Он уже знал, кем будет, когда вырастет – обязательно врачом! Ведь разве есть на свете профессия, более человечная, чем доктор Айболит?

Андрей растрогался. В руках у него была очередная дымящаяся сигарета – уже выкурена целая пачка, а ведь только два часа дня!

– Мама, мама! Мне тебя так не хватает! – он зажмурился, из глаз чуть не потекли слезы, но он сдержался. Его мама ушла к другому мужчине, когда Андрею исполнилось двенадцать, ушла, и больше он ее не видел. Андрей ждал, что она вернется – сначала неделю, потом месяц, потом два, полгода, год.

Отец часто пил, пытаясь таким образом заглушить боль потери, но сыну было еще горше. А главное, Андрей не мог понять, почему так произошло – что они с папой сделали неправильно? Он пытался спрашивать отца, но получал только дежурные отговорки – дескать, у взрослых так бывает, они встречаются, потом расходятся – ничего необычного, c'est la vie и всё такое!

Отец, конечно, был прав – особенно принимая во внимание, что мама моложе его, красивая и страшно устала от постоянных серых дней и вечного жизненного сумрака. Теперь-то Андрей понимал, что она просто сбежала – сбежала навстречу новой судьбе, сбежала с любовником и больше никогда не объявлялась. Типичная love story, если уподобиться полиглоту и применять иностранные языки направо и налево!

Постепенно Андрей смирился – можно сказать, озлобился, можно, сказать – ему стало все равно – смысл от этого не меняется! Одновременно он дал себе зарок: выбросить из своей жизни всё, так или иначе связанное с мамой! В том числе и обещание совершать ровно по одному доброму делу каждый день! Он решил стать жестким и циничным. Тогда, впрочем, он не оперировал такими высокохудожественными словами – нет! Но на эмоциональном уровне его зароки можно было охарактеризовать именно так – жесткий циник – ведь так гораздо проще жить! А мама – да и бог с ней, бог простит!

Но прошло несколько лет, и вдруг Андрей почувствовал в себе потребность в добрых делах. Сначала он пытался от нее отгородиться, но потребность нарастала и требовала выхода. В итоге после долгой борьбы Андрей решил пойти на попятную – в конце концов, он сам строит свою жизнь и может меняться по своему усмотрению! Вот хотя бы птичек подкормить и отогнать наглого голубя, защитив маленьких!

– Что-то я уж больно расчувствовался! Наверное, погода виновата или Перельман со своими бредовыми задумками! Это ж надо – сбросить на Кулебяку презерватив! Совсем Гриша с ума сошел! Хотя, чему я удивляюсь? Он уже давно такой – как и мы все!

Андрей медленно поплелся в кабинет. Предобеденный голод сменился послеобеденным желанием вздремнуть – и чтобы не просыпаться до самого утра. Андрей споткнулся – веки смыкались прямо на ходу, хотя ударная доза никотина должна была подействовать возбуждающе.

– Перекурил! В смысле, выкурил слишком много, сбил давление или повысил, и теперь организм требует подпитки! – Андрей авторитетно поставил диагноз самому себе, – а чтобы взбодриться, нужно задействовать положительную энергию извне! Например, вспомнить что-нибудь приятное – историю из жизни, смешной стишок, распевку или частушку!

– Ага! – Андрей улыбнулся. Потом расхохотался во весь голос.

Как-то раз его папашка крепко выпил и поспорил с дворовыми собутыльниками, что буквально на следующий день затеет ремонт в квартире и через три месяца сделает из нее конфетку. А поскольку он ничего, кроме шариковой ручки, никогда в руках не держал (ну, еще ружье – но ведь это не работа, это для души), а частные услуги, а тем более услуги специализированных компаний по ремонту, были им тогда недоступны, то его бахвальство выглядело со стороны смешным. О чем ему и не преминули заявить.

Отец вспылил и побился об заклад со всеми сразу, доказывая, что он – мужик и слов на ветер не бросает. И спорит на десять ящиков водки, что ровно через три месяца будет дома обмывать новый ремонт с иголочки.

В тот вечер отец вернулся домой столь насупленным и решительно настроенным, что мама очень испугалась. Таким она видела его лишь раз – перед самой посадкой в колонию за драку. Слава богу, тогда дело развалилось – потерпевший оказался завзятым бичом и хоть и пытался всячески выставить себя жертвой, но в итоге его никто слушать не стал, и дело закрыли прямо в суде, чтобы побыстрее сбагрить бича с глаз долой.

Отец тогда шибко перенервничал (а уж в каких истериках пребывала мама, Андрею даже и вспоминать не хотелось) и дал зарок больше не пить – по крайней мере, не так чтобы до чертей. Но периодически срывался, вот и в этот раз не выдержал, да и наспорил на столько, что впору было бежать и срочно вымаливать прощение. Но об этом не шло даже и речи: отец заявил, что сначала постарается сделать все возможное, а потом, если что, займет денег на злосчастную водку!

На следующий день (была суббота) в квартире всё зашевелилось – отец рвал старые обои со стен, подобно сумасшедшему строителю, заходящемуся в приступе разрушения. Андрею было тогда всего шесть, и он с ужасом смотрел, как его маленькая и уютная комнатка превращается в пещеру неандертальца – не хватало только наскальной живописи на мрачных серых стенах.

Впрочем, это было только начало: за обоями пошли полы, кровать Андрейки вынесли в коридор, игрушки на кухню или же распихали по углам. За день отец учинил такой раздрай, что на каком-нибудь конкурсе звание «Первого вредителя» ему точно было бы обеспечено. А через неделю вся квартира напоминала поле битвы слонов в Западной Африке.