Как-то раз Маргаритка (ЛП) - Феррис Джин

— О-ох, — простонал Кристиан, подавая признаки жизни.

— Крис! — позвал Эдрик с другого конца террасы. — Ты как там?

Вул и Ката, разрываясь между потребностью защитить Эдрика, желанием ускользнуть от стражников, погнаться за Фенли и проверить Кристиана, в нерешительности носились вокруг словно обезумевшие.

— Собаки взбесились! — завопил Ролло. — Их нужно всенепременно уничтожить! Хватай их!

Кое-кто из гостей тайком пробрался на террасу, желая узнать, что происходит, и нашел там цирк из пяти представлений: Калиста, Ева и Татьяна пытались объяснить сбитым с толку мужьям, что случилось, Эдрика пригвоздили к земле стражники, собаки сходили с ума, посреди обломков какой-то штуковины возились Маргаритка и лекарь с Кристианом, а король и королева спорили во всю силу легких, сердца и мозжечка, выдергивать ли стрелу из Кристиана. В стороне от всех в замешательстве с озадаченным видом стоял Магнус.

В разгар всей этой суматохи Маргаритка тихонько шепнула лекарю:

— Уберите эту стрелу, или я сошлю вас в Изобарию, где только и будете, что ставить припарки да лечить солнечные ожоги и сопливые носы. Тащите сейчас же.

Что лекарь и сделал.

Кристиан вскрикнул, да так мучительно, что вмиг стих весь этот гам.

Маргаритка, которая держала его и испытывала самое большое в своей жизни горе, ощутила всей своей душой боль, охватившую Кристиана, и вскрикнула тоже.

Все, кто услышал этот обоюдный вскрик, неосознанно волей-неволей зарыдали из чистого сочувствия, которое их вдруг охватило. Все, кроме королевы Олимпии.

— Я должна переодеть платье, — заявила она. — И жених тоже. Свадьба состоится во что бы то ни стало.

Она схватила за руку Магнуса и потащила вниз по лестнице. Никто и ухом не повел.

Пребывая в муках, Маргаритка прижимала ладони к раненой груди Кристиана, чтобы смирить боль, остановить кровотечение и облегчить ему страдание. Ладони, казалось, горели, они затряслись, за ними руки, а потом и все тело. Собственная боль утихала, и чем сильнее Маргаритка зажимала рану, тем жарче ей становилось. Но она продолжала зажимать.

Окружившие их гости принялись утирать слезы шлейфами, полами горностаевых мантий и рукавами. Королевские особы никогда не носят собственных носовых платков — всегда кто-то вручает им платок, когда возникает нужда. Даже самые влиятельные персоны могут поступать глупо в самых простых вещах.

Лекарь высморкался в скомканную марлю, что приготовился пришлепнуть к дыре в груди Кристиана, и мягко сказал Маргаритке, к которой почувствовал ни с того, ни с сего участие:

— Отпустите его, милая. Мне нужно перевязать рану.

Маргаритка отняла ладони, в которых больше не ощущался жар и покалывание, и промокнула кровь подолом нижней юбки своего свадебного платья.

Лекарь вытер кровь на груди Кристина свежим куском марли и воскликнул:

— Поверить не могу!

— Чему? — спросила Маргаритка, глядя в лицо Кристиана. Он еще не открыл глаза, но черты больше не искажала боль.

— Вы только взгляните.

Король Суитберт и несколько стоявших рядом из окружавшей толпы наклонились, чтобы тоже посмотреть.

Кроме нескольких мазков крови, оставленных неловким врачеванием лекаря, грудь Кристиана оказалась невредимой. Никакой раны от стрелы, ни шрама — ничего. Кожа гладкая и загорелая, как всегда.

— Я должен описать этот феномен в следующем выпуске «Журнала Медицинского сообщества», — заявил лекарь. — Некая клика утверждает, что смех — лучшее лекарство, а есть такие, числом куда меньшим, которые говорят, мол, излечивает любовь. Думаю, у меня есть некое эмпирическое доказательство, что…

Однако его уже никто не слушал.

— Уведите мальчика отсюда, — приказал король. — Поместите его в Зеленые покои. И дайте чистую одежду. А также бульон, хлеб и пудинг. Приставьте к нему охрану. Никто не должен входить к нему, кроме меня.

— И меня! — добавила Маргаритка, выбираясь из обломков.

— И меня! — выкрикнул Эдрик из-под навалившихся на него солдат.

Вул и Ката громко пролаяли, что тоже означало: «И нас!»

— Увести тролля в мои комнаты, — дал указания стражникам король. — Хочу с ним потолковать. — Потом огляделся. — Где королева? — требовательно спросил он.

— Наверно, пошла сменить платье, — сказал кто-то.

— Это может занять целую вечность, — проворчал король. — Особенно, если она захочет искупать своего хорька. Или еще что.

Маргаритка отправилась с Кристианом в Зеленые покои. Суитберт с Эдриком — и с собаками, которые были с ним неразлучны, — пошли в покои короля. Гости поплелись в Большой зал, куда переместилось празднование, поскольку теперь на террасе царил хаос. Хотя свадьба не состоялась, пир продолжился — ведь что еще поделать с кучей яств, над которыми трудилось столько поваров? Гостям было все равно. Сам прием куда веселее, чем свадебная церемония. И пока гости толклись и толковали о поразительных утренних событиях, по замку расползались слухи от господ к слугам и обратно. Замок гудел, как пчелиный улей.

«Я всегда знал, что королева Олимпия — пренеприятная особа. Она обращалась с девочками как с грязью. Даже с тройняшками, а ведь все знали, что они ее любимицы».

«Этот сэр Магнус красавчик, правда? Но туп как пень, как считаете?»

«Я сразу узнала в Кристиане принца, лишь только впервые положила на него глаз. А когда он сделал мне маслобойку — ну, разве это не тому свидетельство? Сразу видно, какой у меня великолепный вкус на мужчин, вот так».

«Мы всегда знали, что у принцессы Маргаритки чар хоть отбавляй. Как она мысли-то читает, ежели дотронется, но вот это… думаете, она ведьма?»

«Я слышала, она даже переменилась. Не такая теперь простушка и некрасивая. Должно быть, трудно иметь в сестрах таких валькирий».

«А король-то каков! Давненько не видел его таким бодрым молодцом. Было даже время, когда я думал, что он не жилец».

«Как считаете, свадьба еще состоится сегодня?»

«Олимпия заявила, что да. И пошла переодеваться к церемонии, так что я рассчитываю на то».

Маргаритка сидела у постели Кристиана, держа в ладонях его руку, и ждала, когда он проснется. Ей хватило несколько минут, чтобы избавиться от мерзкого загубленного свадебного платья и накинуть простой халатик из бледно-розового льна, прежде чем побежать в Зеленые покои, но неприбранные волосы все еще спадали ей на спину, и она явилась босиком.

Вул и Ката, которые обосновались в замке, как у себя дома, метались между королевской башней и Зелеными покоями, охраняя свою разбредшуюся по комнатам семью. Собачек Маргаритки освободили из заключения, и они присоединились к этим скачкам вверх и вниз по лестницам, тормозя на углах и путаясь под ногами всех попадавшихся на пути. Носившиеся по коридорам пять собак весьма затрудняли навигацию.

Все собаки торчали у постели Кристиана, когда тот открыл глаза. Они толклись вокруг, навострив уши, и смотрели участливыми и преданными глазами.

— Чудно, — промолвил он. — Даже представить не мог, что ангелы будут такими.

— Они вовсе не ангелы, — возразила Маргаритка, испугавшись до смерти, что из-за катастрофы он тронулся умом.

Кристиан повернулся к ней.

— Ясное дело, — согласился он. — Теперь вижу. Они собаки. А ангел ты.

— Ох, Кристиан, — наклонившись к нему, сказала Маргаритка. — С чего ты решил, что я ангел?

— Разве я не мертв? А ты такая красивая. У тебя есть крылышки? Можно мне их посмотреть? Я попытался сделать крылья для летающей машины, но они не так хорошо сработали, как мне хотелось.

— Но ты не мертв. Ничуть. Ты здоров.

— Здоров? Да как я могу быть здоров? Я помню крушение, стрелы… — Он приложил к груди ладонь. Озадаченно потер место, куда вонзилась стрела, потом приподнялся на кровати. Собаки сомкнулись теснее вокруг него, наблюдая, как Кристиан расстегивает ночную рубашку, в которую его облачил лекарь. Потом посмотрел на себя, пробормотав: — Я мог бы поклясться…