Как-то раз Маргаритка (ЛП) - Феррис Джин

— Нам известно, вы хотели увидеть, что мы наденем на свадьбу. — А под нос себе пробормотала: — Поэтому решили, что нужно быстрее покончить с этим суровым испытанием.

— Мои ангелочки! — воскликнула королева. — Можно ли выглядеть еще лучше? Хотя, Татьяна, у тебя что, нет диадемы с бриллиантом побольше? Почему ты ее не надела? Разве не думаешь, что больше — всегда лучше, если дело касается бриллиантов?

Татьяна считала, что большие бриллианты вульгарны. И носила ту самую тиару только в своих покоях, когда играла с маленькой дочкой в наряды.

— Калиста, — продолжила их мать, — ты уверена, что хочешь носить такой цвет? Разве твоим глазам не подходит лучше серо-розовое платье? В этом у тебя немного, э, болезненный вид. Ты что, не замечаешь?

Большие голубые глаза Калисты, которые всегда выглядели великолепно вне зависимости от того, что было на ней надето, сузились от гнева. В этом платье ей делали больше комплиментов, чем в любом другом из ее гардероба. Как так получилось, что в детстве она считала, что мать всегда права? Какое облегчение узнать, что это не так.

— А ты, Ева, — обратилась Олимпия к третьей дочери. — Какой бы хорошенькой ты была, если бы твои волосы, о, ну не знаю, прибрать в прическу, что ли. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Ева, которая при рождении получила в дар доброту и поэтому была запугана матерью больше всех, не имела ни малейшего понятия, на что та намекает. Ева со своей камеристкой весело провели время, укладывая прическу, и обе думали, что волосы выглядят великолепно.

— Вы хотели бы посмотреть платье Маргаритки? — спросила королева.

— Конечно, — согласно ответили дочери, памятуя об одинаковых свадебных платьях в трех экземплярах, которые вынуждены были надеть на собственную тройную свадьбу. Платья придумала их матушка в такой экстравагантной манере, что невесты чувствовали себя подавленными, словно это платья их носили. Однако принцессы пришли к соглашению, что наденут все что угодно, лишь бы выйти замуж за своих милых, отбыть в свои королевства и зажить своей жизнью.

Пожалуй, платье Маргаритки оказалось даже хуже их собственных. До нелепости вычурное, ни одного свободного места не осталось, чтобы его не украшали бант, вышитый цветок или какая-никакая аппликация, либо бриллиант, мелкий жемчуг или бисер.

Сестры обменялись потрясенными взглядами, прежде чем Калиста, которой феи при рождении преподнесли в дар практичность, спросила:

— Как Маргаритка в нем выглядит? Такая крошка, она же в нем совершенно утонет.

— Не глупи, — ответила мать в самой властной манере. — Ей требуется всяческая помощь. Она хотела совсем неукрашенное платье и простую фату с самой повседневной диадемой. Вы это себе представляете? Боже, она стала бы похожей на прачку.

— Мне кажется, именно такое ей подходит, — мягко возразила Ева.

Троица пришла к согласию, что Маргаритка никогда не была такой уж простушкой, как уверяла всех и каждого их мать. Маргаритка просто отличалась от сестер и всё — маленькая и изящная, темноглазая и с темными волосами, с кожей цвета слоновой кости, тогда как сестры были белокурыми, высокими и пышными красавицами, с румяными щеками и глазами синее сапфиров.

— Ох, Ева, неужели? — сказала королева Олимпия. — Ну и суждения у тебя. Как же вы будете с Калистой править Зандельфией, когда Бофорт издаст последний… ну, меня оторопь берет, как представлю.

По правде сказать, Еву и Калисту тоже брала оторопь при одной этой мысли с тех пор, как недавно занемог король Бофорт — заболел так, что не смог даже приехать на свадьбу. Король Бофорт был сварлив и ужасно любил командовать, так что они наверно не особо будут по нему скучать, если ему придется оставить этот мир, однако ежели это произойдет, они окажутся следующими в череде королевских особ.

Калиста, Ева и принцы Тедди и Гарри много обсуждали, как стать хорошими монархами, и думали, что наверное блестяще справятся по большей части. Но на деле не хотели править. Беспокоиться о делах государства, королевских манерах и тому подобное не особо их привлекало. Они бы предпочли, чтобы Зандельфией правил кто-то другой, пока сами занимались тем, что им больше было по душе: играли со своими детьми, выводили чемпионов норфолк-терьеров (продажа которых в соседние королевства солидно пополняла королевскую сокровищницу Зандельфии) и устраивали ярмарки для поданных королевства.

Их всецело восхищало, что Татьяна, уже королева Среднего Занибара, трон приняла почти без усилий и царствовала весьма впечатляюще с лишь малой толикой участия короля Вилли. Никто бы не стал спорить, что король милый, но больше интересовался садоводством, нежели делами государства. Повезло, что ему хватало ума не вмешиваться в природные таланты жены к управлению. И как следствие, Средний Занибар пребывал в мире и процветал в благополучии.

— Как мы приехали, я еще не видела папу, — напомнила Калиста, прерывая бесплодное обсуждение свадебного наряда Маргаритки. В конце концов, что такое поносить ужасное платье несколько часов по сравнению со свободой на всю жизнь. — Как он?

— О, ваш бедный папочка, — грустно проныла королева. — Боюсь, он сильно ослаб с тех пор, как вы его видели последний раз. Приготовьтесь к потрясению, когда завтра его увидите.

— Завтра? — удивилась Татьяна. — А почему не можем увидеть сейчас?

— Он отдыхает. Ему понадобятся все силы для свадьбы. Я вынуждена запретить посещения.

Троица мысленно поклялась всеми правдами и неправдами увидеться с королем сегодня же, несмотря на запреты матери.

— И где Маргаритка? — спросила Татьяна. — Мы должны увидеться с Маргариткой до свадьбы.

— Завтра уже на носу, — вкрадчиво заявила королева Олимпия. — Она совсем истощила нервы, бедняжка.

Сестры переглянулись. Матушка назвала Маргаритку «бедняжкой»? Маргаритка, прочная, как старый башмак, когда ей нужно, «истощила нервы»? Отец, которого прячут? Что здесь творится?

— Я пойду к ней, — заявила Татьяна, говоря как королева, которой и являлась.

Она выучила, как легко королеве командовать людьми лишь одним тоном — Татьяна ведь получила первые уроки от королевы Олимпии? — и хотя не часто пользовалась этим знанием, но распознавала моменты, когда такое нужно и даже настоятельно.

— Завтра, — решительно поправила Олимпия. В конце концов, она была королевой куда дольше Татьяны. — А теперь идите, девочки, и переоденьтесь. Мне тоже надо сменить наряд. Скоро начнется выступление жонглеров, глотателей огня и ручных медведей в Большом Зале.

— Не знаю, как вы, — начала Татьяна, как только они покинули покои матушки и направились по коридору, — но я хочу увидеть папу и Маргаритку немедленно.

— Мы тоже, — подтвердила Ева. — Как вышло, что мы позволяли матушке командовать нами сплошь и рядом, когда были девчонками? Почему мы так ее боялись?

— Потому что она орала на нас, вместо того чтобы говорить спокойно, и при этом ничего хорошего обычно не возвещала, — пояснила Калиста. — Когда наши дети так поступают, мы называем это истерикой.

— Но она вытворяла куда больше, — продолжила Татьяна. — Помните всех этих горничных, которых она выгоняла? А лакеев, которых увольняла? А всех тех слуг, что подавали на стол? Она отсылала их чистить конюшни.

— Но мы же не горничные и слуги. Мы ее семья, — напомнила Ева.

— Не думаю, что она делала различие, — заметила Калиста. — Все должны были делать то, что она приказала.

— Очевидно, она до сих пор так считает, — подытожила Татьяна.

Сестры остановились. Ковер, по которому они ступали, соткали вручную во Франции, на что потребовалось двенадцать лет. На стенах в ряд висели в золоченых рамах портреты предков до седьмого колена, от Людовика до Заики. На постаментах вдоль коридора стояли бесценные фарфоровые вазы и статуи, изваянные мастерами-скульпторами. И сестры подумали, что все это превращено в дорогую тюрьму, которой правит прекрасная и деспотичная надзирательница.