Школа Стукачей - Vincent Killpastor

Клоун несчастный! Медвежатник хренов! Так и останусь на всю жизнь среднестатистическим человечишкой. Украсть вот тоже — пару штук из двенадцати, как крыса, обгрызть и сбежать, хвост поджав.

Крыса и есть.

Мужик за Веронику перестрелял бы пол-банка, динамитом бы стены повыворачивал, только чтоб ей приятно сделать, а ты, трус, тут за две штуки ведёшься! Все у тебя расчёт. Никакого полёта, искусства, фантазии!

Брать — так всё! Всё блять!! Сейчас или никогда!

Порывом влетаю в офис босса. Код ты поменял, скот в твидовом пиджаке! А вот такой вариант не продумал? А? Мудак оксфордский!

Забираю весь сейф. Это решение достойно Македонского. Весь сейф, что тут чикаться?

Он превосходно умещается в саквояж с набором для стенда для участия в выставках. Рэнк Ксерооокс! Саквояж-айболит.

Вот так. Настоящие мужики крадут сейфы целиком. Переходим ко второй части марлезонского балета. Ханка догоняет и добавляет радости.

Вероника, моя, Веронича, мы почти у цели. Москвичкой у меня теперь станешь! Столбовою дворянкой!

Аккуратно вставляю стекло обратно в дверь. Зачем? Спросите что полегче.

Стираю наивно свои файлы на компе. Если бы знал, расхуячил бы молотком весь хард драйв. Выключаю свет. Ставлю офис представительства на сигнализацию. Спрятав саквояж за большой урной, сдаю вахтерше ключи. Счастливого дежурства вам. Доброй ночи.

Теперь. Что теперь?

Сначала надо от сейфа избавиться. Неуклюжий и тяжёлый как моя жизнь. Еле дотащил его до квартиры фирмы. Чиркаю теперь по нему стамеской, пытаюсь поддеть дверцу.

Это одно название — сейф. Несгораемый ящик какой-то. Сейчас мы тебя откроем. Но повозиться пришлось минут, наверное, сорок.

А вот они. Баксы. Много. В конверте с понятной надписью «Ural». У меня зарплата сто двадцать. Плюс подпитка из стола Гули. А тут пачуха! Двенадцать звонких тысяч.

И — ни хуя, ни какой радости. Суета какая-то. Спешка. Обыденность.

Казалось бы — сбылись мечты. А на сердце пустота, чувство, будто в лотерею проиграл опять. А ещё желание вмазаться с лёгким передозом. Так чтоб глаза полу закрывались. Регулярное желание в последнее время.

Но я уже решил — всё. Всё. Сейчас доем остатки хандры — и в аэропорт.

На первый же рейс. Заеду только с бабушкой попрощаюсь.

Веронику-то увижу, вызвоню в Москву, а вот доживёт ли бабуля, за все жизнь меня ни разу ни в чем, ни упрекнувшая, ни знаю…

Приехал. Кинул в саквояж смену белья, англо-русский словарь и бритву. Фаршировал всё это дело баксами, как слоеный пирог. Каша из трусов и покойных президентов. Ручная кладь для путешествия в один конец. One way.

— Опять в командировку, а, бабушкин внук?

— Угу. В командировку. В Москву. В Москву-уу, говорю, бабуль!!

— Носочки тёплые надень! Замёрзнешь.

— Да там теплынь уже! Теплынь уже, говорю!! Бабуль, я тут денег тебе оставлю. Вот в книжку вложил, видишь? Это доллары!

После того как за одну ночь от всех её двадцатипятилетних накоплений на мою счастливую свадьбу, у бабушки оставили сумму достаточную для покупки двух булок хлеба, она утратила веру во все государства и правительства.

— А их у нас беруть разве где? Доллары эти? Куда же мне с ними-то?

Бабуля смотрит на доллары как на обёртки от «Мишки на севере».

— Ты вот что, недолго там по Москве болтайся. Скоро малина пойдёт на базаре. Я вот в тую пятницу пенсию получу, куплю тебе малинки-то! Закручу в этом году и малинки и смородины с кружовничком. Сахар хоть они опять по талонам сделали, я скопила, на варенье хватит.

А меня вдруг начинают душить слезы. Что это за глупость я затеял?

Почему ни о ком не подумал? Весь мир вокруг уничтожен. Напрочь.

Придётся лепить его заново.

Вытряхнув из карманов все узбекские фантики и добавив пару сотен зелени, крепко целую мою Ксению Ивановну и вылетаю в подъезд. Не время раскисать. Совсем не время. Скоро за мной будет охотиться вся узбекская милиция.

Нужен самый первый рейс. Срочно. По неопытности и имея представление о работе ментов только из фильмов типа «Петровка, 38» мне кажется, что через несколько часов из-за меня перекроют все аэропорты, дороги, вокзалы. Надо успеть уйти. Скрыться.

По работе часто приходилось добывать срочные билеты для всех и вся, поэтому иду прямо в депутатский зал. Там меня хорошо уже знают.

— Тёть Женя, добрый вечер, когда у нас Москва ближайшая?

— Тебе шесть шесть восемь? Через семь часов тридцать две минуты по-местному.

— А какой ближайший вылет на Россию?

— Куда тебе на Россию?

— Да все равно — куда… Поближе к Москве!

Перещёлкивает клавишами. Зевает, едва прикрыв золотозубый рот.

— Самара есть, Аэрофлот — 5618, снимать бронь?

— Да-да, снимайте тёть Жень. Когда вылет?

— Через пятьдесят минут. Бананов связку не прихватишь с Москвы?

— Обязательно, тёть Жень, не знаю только когда вернусь.

Продвигаю ей сотню в окошко.

— Чот много, а, новый русский?

— За бронь.

Самара так Самара. Пусть будет Самара. Лишь бы подальше от Узбекистана. Поскорей.

В самолёте тоже как-то все буднично. Будто ничего не случилось в мире. А мир практически разрушился до основания. И меня это больше печалит, чем радует.

Хотя сам я ещё заторможённый. Ещё под наркозом. Это же мой рейс в новую жизнь! С Вероникой! Бодрей, бодрей, выше голову, товарищи!

Двенадцать тысяч рядом с трусами. Улов века.

Ну и что? Дальше что?

Скоро в Москве буду жить.

Ну и что? Подумаешь, Москва!

Наверное, это от опия. Отсутствие радости. Соскочу с этой дряни в Москве! Обязательно.

А зачем? Денег теперь хватит хоть капельницей его гнать. Зачем это всё, а?

Пытаюсь уснуть, свернувшись в кресле. Передо мной пятно плохо смытой с кресла блевотины.

Начальник оперативной части в каждой зоне — всегда по совместительству агент госбезопасности. Эти ребята не могут допустить возможность независимого существования других силовиков, кроме них. Так было и будет ещё очень долго. Контора вечна как Ватикан.

После благополучного развала Союза беловежскими синяками, КГБ Узбекистана превратился в СНБ. Службу Национальной Безопасности. Интересная особенность узбекский СНБ — 90 % штатных сотрудников — русские, татары и корейцы, а не представители коренной, освобождённой от ига российского империализма национальности. Опричники, одним словом. Как латышские стрелки Ильича.

С коренным населением отношения у президента складываются неровные. Народ, если верить местным газетам, без ума от любви к Отцу. Он — скрывается от них за плотным кольцом телохранителей, профессионализму которых позавидовала бы сикрет сервис американского президента.

Именно в ташкентскую контору СНБ с докладом ездит каждый месяц и наш Дядя. Как и другие дяди растущих и умножающихся новых независимых узбекских зон.

Проверенный способ управления государством. Обкатанный ещё Дядей Иосифом — гражданин или должен быть стукачом, или сидеть в тюрьме, или пребывать в ссылке, или прятаться от всех с судимостью или и то и другое, и третье вместе взятое — идеальный вариант.

Запуганный подобострастный стукач с судимостью. Стучать ты можешь не стучать, но гражданином быть обязан!

Когда в кабинете у Дяди появляется дорогой кожаный кейс, это сигнал, что он скоро отбывает в Ташкент. Значит нужно срочно тащить отчёт на бумаге узбекского и американского госзнака. Наверх. Мой труд вливается в труд моей Республики. Узбекское экономическое чудо. Кто-то несёт нам, мы несём Дяде, Дядя волокёт куда-то наверх. Похоже на разворовывающих забытую булочку трудяг-муравьёв.

Мы хорошо исполняем свою социальную роль — регулярно и без сбоев провожаем Худого с его чемоданчиком в Ташкент.

За это пользуемся пресловутыми «гражданскими свободами». Нам можно больше свобод, чем другим.

Правда бабло и безнаказанность нас несколько разобщили. Видимся только по оперативной необходимости.

Булка — живёт теперь в кабинете мастера хим. участка Бургута, и, под моим влиянием читает Булгакова, положив ноги на стол лейтенанту МВД Республики Узбекистан. Звание у Булки выше. Ему можно. Он как-то признался мне по-секрету, что освободившись пойдет в вечернюю школу. Мечтает написать книгу «чтоб не хуже чем у Михал Афанасьича».

Бибик, всегда стрёмный донельзя, пользуясь служебным положением, закармливает и растлевает в своей каптёрке за кухней малолетних пацанов-проституток, слишком уж слабых на кишку, и за это в прямую кишку же и получающих. «Кто-то должен стать дверью, а кто-то замком, а кто-то ключом от замка». Такой вот не чуждый артистизма декадент наш нынешний шеф-повар.

У меня тоже новое хобби. Я рисую копию с Ирисов Винсента Ван Гога, хочу показать этому бездушному копировщику Мутанову, что именно хотел сказать Ван Гог. Копировать не трудно, главное время и сосредоточенность.