Переселение - Дж. Т. Макинтош

– Потому что раньше ты без особых проблем мог получить деньги у меня.

– Ну, мне же надо было их где-то взять, разве не так?

– Ты получил зарплату только вчера. Очевидно ты все пропил. Это твое право, Джерри. Но это будет означать, что тебе придется обходиться без ленча и ходить на работу пешком.

– Мне же надо было покурить. Представляю, что бы ты сказал, если бы тебя заставили не курить.

Флетчер ничего не сказал по этому поводу. Было бы несправедливо указывать на то, что за целый день Бодейкер не выкурил ни одной сигареты. И хотя это было правдой, но все-таки заслуги Бодейкера тут не было никакой.

Неожиданно Джерри перестал ругаться и взмолился:

– Послушай, отец, я взял у Шейлы всего пятнадцать монет. Мне просто необходимы деньги, без них я не смогу выйти из дома.

– Значит, похоже, сегодня тебе придется остаться дома.

Джерри выдал поток гнусных оскорблений в адрес отца, а потом, неожиданно замолчав, сделал шаг в его сторону.

– Я возьму деньги, – злобно сказал он, – кошелек лежит у тебя в нагрудном кармане.

– Джерри! – в голосе Флетчера появилось предупреждение.

И хотя ни он сам, ни Бодейкер не умели драться, да и вообще всегда были против насилия, ему было совсем не страшно. Он впервые понял, откуда берется храбрость матерей и пожилых женщин перед лицом грубой силы.

– Я собираюсь набить тебе морду, – злобно сообщил Джерри.

Флетчер почувствовал, что тот начинает сдавать свои позиции. В следующий момент последует поток гнусных ругательств и страшных угроз.

– Прими мои очередные поздравления, – проговорил Флетчер. – Ну, давай, действуй.

Джерри размахнулся, но Флетчер отбил его руку, и с силой нанес ответный удар. Он действовал совершенно спокойно и очень аккуратно.

Джерри отлетел к стене и сполз на пол.

– Ну-ну, – заметил Флетчер, не обращая ни малейшего внимания на отчаянное желание Бодейкера проверить все ли в порядке с юношей, у которого сделался слегка затуманенный взгляд, – очевидно, тут не обошлось без Росса. Ни ты, ни я не смогли бы так классно ему врезать.

И именно в тот момент, когда в этом была острая нужда.

В этом действительно была острая нужда. Джерри злился, но в остальном вел себя вполне прилично. Он не обиделся на отца: если вы говорите кому-нибудь, что собираетесь его избить и отнять у него деньги, а он, вместо того, чтобы перепугаться до полусмерти, бьет вас по морде, вопрос оказывается закрытым навсегда. Время от времени, не из страха, потому что Джерри никогда не начнет бояться Бодейкера, хотя он и понял, что надо относиться к нему с определенной долей осторожности, он стал оказывать отцу мелкие знаки внимания, на которые тот отвечал бы с готовностью и открытым сердцем, если бы Флетчер ему позволил. В отношениях с Джерри нельзя было полагаться только на любовь и доверие, любовь должна была быть сдобрена достаточным количеством отцовской авторитарности, которую Бодейкер до сих пор никогда не навязывал своему сыну.

Странным было то, что Флетчер смог помочь Бодейкеру в этом, ведь у него, в отличие от Бодейкера, вообще не было никакого опыта в воспитании детей, но, вероятно, благодаря Джуди и Россу он понял, какой вид руководства над собой молодые люди готовы принять, а против какого они изо всех сил бунтуют.

В отношениях Бодейкера с Джерри произошли серьезные перемены, но настоящая борьба должна была произойти между Бодейкером, Флетчером и Шейлой.

Когда бы Бодейкер ни садился в свою машину, Флетчер брал управление на себя – исключительно ради самосохранения.

Но как-то раз, через три или четыре дня, он слишком глубоко ушел в себя, и Бодейкеру не удалось его вызвать, так что ему пришлось вести машину самому. Как ни странно он великолепно справлялся с управлением, пока вдруг на повороте не нажал на тормоза и не потерял контроля над машиной.

В тот момент, когда они должны были слететь с дороги и оказаться на дне глубокой пропасти, Флетчер пришел в себя. Впрочем, в такой ситуации погиб бы один Бодейкер, Флетчер, вне всякого сомнения, нашел бы себе новое пристанище.

Он выровнял машину и вернул ее на дорогу.

– У тебя все прекрасно получалось, до самого последнего момента, – сказал он Бодейкеру.

– Да, я делал все, как ты. Ты меня научил. Я знал, что надо делать.

– И что же произошло?

– Я потерял уверенность в себе. Я подумал: «Это не могу быть я». Попытался остановиться, и запаниковал.

– Больше никогда не делай этого. В этом нет никакой необходимости. Ты стал хорошим водителем.

– Я? – недоверчиво переспросил Бодейкер.

– Да.

– Флетчер, мы должны изучить этот феномен, узнать, на что мы с тобой вместе способны, что я могу один, что…

– Никаких тестов, – холодно проговорил Флетчер. И чтобы переменить тему разговора, спросил – А куда это мы едем?

– Туда, где очень любила бывать Паула.

Каждую неделю Бодейкер ездил за город, туда, где он чувствовал себя рядом с Паулой, к домику, уже почти совсем разрушенному, где она родилась.

И опять, несмотря на скрытность Бодейкера, Флетчер понял, что без проблем может узнать загадку смерти Паулы, произошедшей тринадцать лет назад, но он считал, что это не имеет к нему никакого отношения, что это касается только Бодейкера.

Он отгородился от окружающего мира так, что даже не видел, куда Бодейкер его привез. А на обратном пути Бодейкер не стал вызывать его.

Флетчер и Росс были лингвистами. Бодейкер, у которого практически не было никакого образования, всегда страдал от того, что не мог читать книг по психологии, написанных на иностранных языках.

Теперь ему это стало доступно. И хотя Флетчер снова лишился почти всех своих знаний французского и немецкого языков, они возвращались к нему без проблем. Бодейкер мог взглянуть на старый учебник на немецком языке и смысл длинных, странных и чужих слов вдруг становился ему ясным и понятным. Ему казалось невероятным, что раньше он не мог понять такой простой и очевидной вещи – язык не является непреодолимым препятствием, он всего лишь вуаль, которую не стоит никакого труда отбросить в сторону.

Открытие, что Бодейкер перестал быть тряпкой, удивило некоторых его коллег и преподавателей Университета, у других вызвало раздражение, но большинство окружавших его на работе людей стало относиться к нему гораздо лучше и дружелюбнее.

Старший лаборант ушел, его заместитель занял освободившееся место, и Бодейкер продвинулся вверх по служебной лестнице. Это казалось естественным, если не совершенно неизбежным. И тем не менее, Бодейкер был смиренно благодарен Флетчеру за запоздалое признание его, Бодейкера, заслуг. Он не сомневался, и у него были на это все причины, что без вмешательства Флетчера его бы, как всегда, обошли.