Ферма кентавров - Людмила Пивень

— Ещё раз!

Ещё так ещё… Я направила Бизнеса на «калитку» и недовольный мерин попытался меня сбросить, опустив голову и дав здоровенного «козла» в сторону. Мог бы уже и запомнить, что такое проходит с деревенскими пастухами, а не со мной…

«Калитка», «Брусья» — мне удалось его удержать на спокойном галопе, но мы едва не сбили первую жердь, — «Каменная стенка», канава… Есть! Канава на этот раз вообще была пройдена без проблем, наверное, надо будет потом всегда пользоваться этим методом. Верка говорила, что она в таких случаях формирует образ волчьей стаи, догоняющей сзади и с боков, единственное спасение — прыгать. Но это не совсем хорошо, зависит от лошади, какой-нибудь отважный жеребец ведь может решить драться, а не убегать…

Иностранец, как я заметила краем глаза, что-то говорил Костику и был явно доволен.

Я перевела Бизнеса в шаг, снова похлопала по шее и рассказала ему, какой он молодец. Чтобы не мешать прыжкам, мы отправились шагать на свободную от препятствий часть конкурного поля. Костик крикнул мне вслед:

— Долго не возись… Готовь этого… Боргеза и выезжай!

«Как же!» — мысленно ответила я, — «Дожидайся, буду я неостывшую лошадь ставить в денник!»

Там, где я шагала, делали галоп Верка и Арсен. Я машинально расходилась с ними и следила за Аней.

Её Хаганка была куплена совсем недавно, заездку прошла не у нас, где-то в грубых руках, и поэтому страшно нервничала всякий раз, когда чувствовала на себе тяжесть всадника. Аня потратила много сил, чтобы успокоить кобылу, которая замечательно прыгала, но от нервов тащила на препятствия и поэтому часто их сбивала. Зато уж если удавалось подойти спокойно, смотреть на её прыжок было чистым удовольствием. По-хорошему, её совсем не следовало выставлять напоказ, но что возьмёшь с Костика? Хорошо, хоть клички лошадей позаписывал и жеребцов с кобылами не путал.

На месте Ани я бы попросила Костика опустить препятствия сантиметров на десять, для страховки, всё ж таки Хаганке не хватает опыта. Но вы не знаете Аню! Умрёт, но будет говорить, что у неё всё в порядке!

Однако прыгали они совсем неплохо… Да что там! Никогда они ещё не прыгали так хорошо! Видно, взгляд иностранца действовал и на Аню…

— Свет! Помочь? — Машка стояла у ограды. — Если хочешь, я Бизнеса пошагаю, а ты чисти Боргеза…

Я спрыгнула на землю, отдала ей повод… Но рано радовалась, Машка не собиралась садиться в седло, повела будёновца в поводу.

— Ты давно смотришь?

— Да нет, только пришла, и сразу сюда. Тётя Оля ругается, говорит, из-за этого покупателя ни мы, ни лошади вовремя не пообедаем.

— Бизнес сегодня был молодцом…

— Жалко, я не видела. А Аня!

— Они с Хаганкой дополняют друг друга. Одна шизанутая, другая флегма…

Тр-рах!

Мы были почти у конюшни, но этот грохот заставил обернуться не только нас, но и Бизнеса. Арсен с Аверсом сшибли «каменную стенку», так что ящики разлетелись в стороны, будто были сделаны не из толстых досок, а из картона. Шагающая Аня не выдержала, завопила:

— Опять вперёд сунулся!

Мне снова вспомнился чёрно-белый снимок. На нём Коля Зуенко, похожий на Арсена, тоже слишком сильно подался вперёд на прыжке. Фамильное… Жил, радовался, а теперь лежит в скотомогильнике…

Машка озабоченно сказала:

— Знаешь, ты, наверное, дошагивай сама. Арсен вперёд совсем не совался, просто Аверс пошёл как-то боком. Я видела, недалеко от «стенки» под кустом валяется кулёк полиэтиленовый синенький… Наверняка Аверс его испугался так, что прыгнуть забыл. Побегу, уберу!

…Всё-таки сегодня был совершенно особенный день. И не только из-за того, что приехал иностранец.

Уже затягивая вторую подпругу на Боргезе, я почувствовала, что длинногогий жеребец просто рвётся скакать и прыгать, ему не терпится выйти на улицу. Может, из-за ревности — я уловила в его мыслях желание хорошенько укусить Бизнеса. Может, время такое пришло. Бывают дни, когда всё валится из рук, а бывают — когда всё получается.

Мы с Боргезом вышли во двор, и не успела я сесть в седло, как рыжий затанцевал, высоко подняв голову и насторожив уши. Он оглядывался по сторонам, он нюхал упругий ветер. И в этот самый момент я тоже насторожилась, мне показалось, что из-за горы, оттуда, куда опускалось солнце донёсся чистый сигнал далёкой фанфары. Сигнал не повторился, он был таким далёким, что я не была уверена, будто вообще слышала его, но всё равно он принёс ожидание чуда.

И чудо пришло.

Мы пошли на конкурное поле, и с первых же шагов мне захотелось кричать от радости.

Такого ещё не было никогда.

Меня переполняли совершенно новые ощущения. Я чувствовала копытами сначала бетон, потом плотную землю дороги, потом крупнозернистый песок. Потом я почувствовала, что чешется спина за седлом, обернулась и поскребла золотистую шерсть. А когда мне на щёку села липучая осенняя муха, мы одновременно взмахнули — я рукой, жеребец — хвостом, чтобы её прогнать.

Мы стали одним существом. Раньше мы только думали вместе, теперь смешались наши ощущения!

Мы двинулись упругой размашистой рысью. Я чувствовала, на что ступает каждое копыто и проникалась чёткостью рыси. Постепенно ощущения Боргеза полностью завладели мной, пришлось их отодвинуть, сконцентрировавшись на своём человеческом сознании. Хотелось кричать от восторга.

Наверное, это называется вдохновением.

Я не знаю.

Со мною такого ещё не бывало!

Верка давно уехала шагать Флагмана. По правилам, нам надо было разминаться ещё минут десять, но стоило прислушаться к ощущениям Боргеза, как я поняла, что этого не нужно. Я чувствовала его мышцы, как свои и чувствовала, что они готовы к работе с полной отдачей.

Мы перешли в галоп и проскакали возле иностранца — чётким, коротким, манежным, а потом не удержавшись, взбрыкнули.

Не было отдельно чистокровного поджарого жеребца и отдельно девчонки в синем рединготе.

Греки называли таких, как мы, кентаврами.

Солнце перевалило к западу. Мы купались в ярких лучах.

Костик пошёл к препятствиям и мы увидели, что он поднимает жерди на целых четыре деления. Я не выдержала:

— Константин Петрович, мы сто тридцать ещё не прыгали! Нам Владимир Борисович самое большее сто двадцать ставил!

У меня не хватило слов, чтобы выразить возмущение, тогда Боргез фыркнул. Он прыгал сто тридцать, но только на корде, один.

— Ну, Светлана, один раз можно и прыгнуть. Вон у Боргеза шкура от здоровья чуть не лопается.

Мы ещё раз на него фыркнули и поскакали. Только на следующий днь я сообразила, что Костик элементарно пытался нас подставить. Тогда же мы только косились на то, как он поднимает тяжёлые жерди препятствий.

Если бы он вчера, например, такое устроил, я бы послала его подальше и уехала на конюшню.

Но сегодня нельзя было так поступить. Я не знала, почему, только чувствовала, что нельзя. То ли ветер был особенный, то ли это от сигнала трубы…

Мы прыгнули разминочное. Не прыгнули, а перелетели!

Зашли на «калитку»…

Только когда стоишь на земле с линейкой в руке, кажется, что лишние двадцать сантиметров — это совсем немного.

Калитка высотою в сто тридцать выглядела очень страшной. Хотелось зайти на неё с рыси, надо будет только толкнуться сильнее и всё. Потом я догадалась, что это человеческая мысль, «впустила» в себя больше лошадиных чувств и поняла, что мы — Боргез! — такое уже прыгали. Ограничить колебание корпуса, последний темп галопа перед толчком чуть шире…

Толчок!

При прыжке всадник должен глядеть вперёд, рассчитывать подход к следующему препятствию. Вместо меня это сделал Боргез, я смотрела вниз, на толстую жердь в облупившейся синей краске, которая медленно, словно время притормозило, проплыла под нами…

Прошли!

Толчок приземления!

Боргез, как всегда, прыгнул мягко, словно были у него вместо ног кошачьи лапы.

Впереди «параллельные»…

После первого препятствия мы перестали опасаться высоты и пришли в совершенный восторг от точности своих движений.

Обычно никогда не бывает так, чтобы каждый прыжок получался идеально, даже если ты — мастер международного класса и под седлом у тебя лучший прыгун планеты. Но в этот раз мы не сделали ни одной ошибки.

Каждый раз перед препятствием мы сокращали или увеличивали махи галопа так, чтобы прийти в самую выгодную для отталкивания точку.

Каждый раз мы прыгали так, что между препятствиями и зацепами копыт оставалось столько места, что будь препятствие высотой не сто тридцать, а сто пятьдесят, мы не задели бы жерди.

Мы прошли маршрут один раз. Я, оглянувшись, увидела на лице иностранца чистый восторг и ни капельки не удивилась.

Мы делали то, для чего были созданы, и делали это хорошо.

Я подумала, что надо запомнить этого человека, может, встретимся на международных соревнованиях года через три!