Песнь шаира или хроники Ахдада - Руслан Шабельник

Как известно, все временное преходяще и смертно; и оно само, и то, что его окружает, полно грусти, печали и тяготы и всечасным подвергается опасностям, которые нас неминуемо подстерегли бы и которых мы, в сей временной жизни пребывающие и составляющие ее часть, не властны были бы предотвратить и избежать, когда бы Аллах по великой своей милости не посылал нам сил и не наделил нас прозорливостью. Не следует думать, будто милость эту мы заслужили, - нет, Аллах ниспосылает ее нам, потому что он всеблаг.

То, что я сейчас скажу, может сойти за небылицу, и когда бы этому не было множества свидетелей, и когда бы я сам этого не наблюдал, ни за что бы я этому не поверил, даже если б узнал из достоверного источника, и, уж конечно, не стал бы о том рассказывать.

Как уже упоминалось ранее, я - тогда молодой купец - двадцати с чем-то весен от роду, имел несчастье отправиться в свое четвертое путешествие...

5.

Продолжение рассказа первого узника

- О, батюшка, отчего лицо твое чернее безлунной ночи? Отчего барханы морщин бродят твоим челом, а губы подобны перевернутому молодому месяцу? - Рашида - младшая дочь Абу-ль-Хасана - визиря славного города Ахдада - обращалась к отцу. - Открой причину своей печали, и если она во мне, клянусь Аллахом, я тут же выну сердце и положу его к ногам твоим, я выпущу кровь, всю, без остатка, если это хоть на миг отгонит темные думы, одолевающие тебя.

- О, дитя, воистину ты родилась в несчастливое время. О, Аллах, я ли не пропускал ни одного намаза, я ли не соблюдал пост в месяц рамадан, я ли не помогал малоимущим и обездоленным, и чело мое дважды украшала чалма, цвета знамени пророка, за что, за что наказываешь меня! Если угодно, если смиренный раб прогневил тебя, возьми мою жизнь, возьми мою душу, которая и так принадлежит тебе, но пусть огонь твоей немилости не опалит Рашиду - мою дочь и других моих близких.

- О, батюшка, от речей твоих разрывается мое сердце и вот-вот готово выпрыгнуть из груди. Поведай мне причину твоей печали, и если будет на то воля Аллаха, разделю я ее с тобой, и понесем мы дальше ношу вместе. Как сказал поэт:

Нас порою идти заставляет нужда

По стезе, где иные умрут со стыда.

И когда бы несчастия не вынуждали,

На такое никто б не пошел никогда.***

- Султан, наш славный султан, Иблис его забери! Но не повторяй, дочь моя, слов этих ни в присутственном, ни в каком ином месте, и даже пребывая одна в доме, не повторяй их, ибо и у стен есть уши, а у ушей есть языки, длинные языки, кончики которых упираются прямо в стены дворца, в его двери, в его окна и крышу.

- Но, батюшка, ведь ты только что...

- Я пожил на этом свете, а старость, наряду с мудростью, дарит еще и некоторую смелость перед той, которую принято называть: "Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний". Султан, султан Шамс ад-Дин Мухаммад - да дарует Аллах ему малую горсть мудрости, а к ней несколько горстей рассудительности, до конца месяца, славного месяца раджаб повелел мне отыскать средство от страшной болезни, что, как ты знаешь, поражает жителей Ахдада и подданных нашего славного султана. Горе, ох горе мне, я ли не приглашал лучших лекарей и ученых мужей, сведущих в иных науках, я ли не осыпал их золотом, я ли не обещал великую награду - тысячи и тысячи динаров тому, кто освободит нас от этой напасти. Я ли - отчаявшись, не обращался к сихрам, колдунам-магрибинцам, огнепоклонникам магам и иным неверным. Не прогневил ли Ахдад их бога, хотя все мы знаем, а я свидетельствую в числе первых - нет бога, кроме Аллаха и Махаммад - пророк его. Словно этого мне мало, еще и рыбы!

- Что за рыбы, батюшка?

- Странные рыбы четырех цветов: белые, красные, голубые и желтые, что в последнее время все чаще начали вылавливать в прудах Ахдада. Иблис, Иблис поднял бурю и загородил Ахдад от взглядов Всевидящего! Горе, горе мне горе! Ну почему, почему я не погиб тогда, на охоте, когда жеребец - бесценный Ясир, что означает "легкий" понес подо мной, испугавшись крика загонщиков. Почему эта болезнь не пристала ко мне, тогда б я умер и не увидел бы тех несчастий, что постигнут близких по вине моей!

- Батюшка, - перебила отца Рашида, - когда я была маленькая, помнится ты рассказывал мне историю о царе Юнане, враче Дубане и об отрубленной голове.

- Ну да, это здесь при чем?

- Среди прочего, ты упоминал, что говорящая голова несчастного врача находится в султанской сокровищнице Ахдада.

- Находится, то есть, находилась, Шамс ад-Дин редко заходит...

- Почему бы не спросить у нее.

6.

Продолжение рассказа второго узника

На берегу Пруда Дэвов Халифа-мудрый (а вслед за спутником станем и мы называть его так) и магрибинец остановились.

- Прочитай со мной "Фатиху", - сказал магрибинец, опускаясь на колени.

И Халифа прочитал с ним "Фатиху".

Затем магрибинец вытащил из своей поклажи шелковый шнурок и сказал Халифе:

- Скрути мне руки и затяни шнурок покрепче, и брось меня в пруд, и подожди немного, и если увидишь, что я высуну из воды поднятую руку, прежде чем покажусь весь, накинь на меня сеть и вытащи меня поскорее. Если же ты увидишь, что я высунул ногу, знай, что я мертв и оставь меня.

- Но, господин мой, хаджи, как же так... - всей мудростью своей Халифа старался понять происходящее.

- Не перебивай! Убедившись, что я мертв, возьми тогда моего мула и мешок и пойди на рынок купцов. Ты найдешь там еврея по имени Шамиа, которому отдашь мула, а он даст тебе сто динаров. Возьми их, скрывай тайну и уходи своей дорогой.

Упоминание платы развеяло сомнения Халифы, и он взял шнурок и крепко скрутил магрибинца. А тот еще говорил ему:

- Стягивай крепче!

Когда последний узел был затянут, магрибинец велел:

- Толкай меня, пока не сбросишь в пруд.

- С превеликим удовольствием, о господин мой, хаджи, - и Халифа толкнул его и сбросил.

Магрибинец погрузился в воду, а Халифа сел на берегу с намерением ждать его.

Прошло некоторое время, и вдруг высунулись ноги магрибинца. И Халифа-мудрый понял, что он умер, и взял мула и, оставив магрибинца, отправился на рынок купцов.

На рынке он увидел еврея, что сидел на скамеечке у входа в кладовую. И когда еврей увидел мула, он воскликнул:

- Погиб человек! Его погубила одна лишь жадность.

Потом он взял у Халифы мула, дал ему сто динаров и наказал ему хранить тайну.

И Халифа взял динары и пошел.

7.

Начало рассказа пятого узника

"Все истории ваши - одна занимательнее другой. Аллах свидетель - теряюсь в догадках, чем занять благородное собрание в свой черед, - сказал пятый узник, когда пришла его очередь рассказывать. - Один из вас упоминал в своем рассказе цветных рыб, а именно - белых, красных, голубых и желтых. При упоминании их, пришла мне на ум одна история. Случилась она пятнадцать весен назад, и не со мной, а с моими отцом. Возвратившись из очередного своего путешествия, он поведал мне ее, я же, с позволения Аллаха всемилостивого и всезнающего перескажу ее вам".