Каждый выбирает по себе - Людмила Безусова

Мальчик тоскливо посмотрел на стол, уставленный яствами, на мягкую парадную постель, заваленную подушками, на новые одеяния — отправляющемуся в мир иной полагалось все три дня до погребального обряда провести в веселье и праздности, пока не придет назначенный срок, однако ничего не радовало. Да и немудрено… Самому стыдно признаться, но сердце сжимается от страха…

Поутру, едва поднимающее солнце позолотило маковки деревьев, за ним пришли. Так и не сомкнувший в эту ночь глаз Родослав медлительно натянул алую рубаху, вышитую по вороту угловатой рунической вязью, туго затянул завязки плисовых штанов, вдел ноги в узорчатые вязаные чулки, плотно охватившие стопы.

— Готов… — вымолвил он, не поднимая головы.

Хмурый дружинник развернулся и молча вышел из горницы. Родослав понуро поплелся за ним. Все-таки растеребила Синеока душу, заставив усомниться в правильности выбора.

Свежий ветер холодом ожег лицо, остудил пылающий нестерпимым жаром лоб. Дойдя за провожатым до околицы, мальчик оглянулся — по седой от росы траве тянулся темный след. Только сейчас он почувствовал, как окоченели ноги в промокших насквозь чулках. "А ведь сегодня будет хороший день… — отстраненно подумал мальчик, — нежаркий…". Осталось всего ничего — спуститься к реке, но каждый шаг давался с неимоверным усилием.

Туманная дымка полностью скрыла оставшиеся позади строения, мутноватой завесой повисла перед глазами, не давая рассмотреть низину. Негромкий шум голосов доносился с берега реки, стихающий по мере приближения Родослава. Вся община уже собралась здесь — немного поодаль стояли сестры, поддерживающие под руки мать, да у самой воды сомкнутым строем расположились облаченные в ярыцы**** дружинники. Один их них держал под уздцы оседланного Буяна, отцова жеребца. Конь, чуя дух смерти, пытался вырваться, но лишь бессильно вздергивал голову, удерживаемый крепкой рукой.

Шеренга воев расступилась, открывая мальчику проход к краблю*****. Посреди него, на возвышении, покрытом парчой, возлежал покойный гридень. Рядом стояли пузатые сосуды с напитками, на расписных блюдах разместились хлеб, яства и плоды, переложенные пахучими травами, терпкий аромат которых забивал все остальные запахи.

По шатким сходням мальчик поднялся в широкую плоскую лодку и замер, не решаясь подойти к отцу. Родослав смотрел на него, словно не до конца осознавал, что тот действительно мертв. Истошное ржание жеребца, почти мгновенно сменившееся предсмертным хрипом, вывело мальчика из оцепенения. Он глянул на берег — князь сноровисто вспорол Буяну брюхо и теперь держал в руках ещё пульсирующее сердце. Темная кровь стекала по его рукам, обильно пятная яркую подножную зелень. Подоспевший дружинник парой ловких движений отсек коню голову. Вдвоем с князем они поднялись на крабль и уложили останки животного в ногах покойного. Мальчику показалось, что в мертвых глазах жеребца блеснула слезинка. Он сглотнул подступившую к горлу тошноту и малодушно отвел глаза от отцова любимца: — "Ничего, скоро мы с тобой будем вместе… И с отцом…".

— Нет, невмочь… — подступивший было к Родославу князь развернулся и, вытерев окровавленный клинок о штаны, вложил его в ножны. — Такой малец… Пусть как есть… Славный Ирий примет вас… — он махнул рукой воям.

Те, стоящие с заранее подожженными от костра факелами коснулись просмоленных бортов лодки и широких деревянных чаш с заранее налитым маслом. Вскоре борта крабля охватил огонь, пока ещё слабый, но он набирал силу с каждым мгновением. Дружинники длинными слегами оттолкнули горящую лодку от берега. Течение подхватило её, закрутило, вынося на середину реки. Долгий слитный вздох пронесся над берегом.

"Почему? — пытался закричать мальчик, но судорожно стиснутое горло не пропускало ни единого звука. — Почему ты не убил меня, как положено?".

Вставший стеной огонь полыхнул нестерпимым пламенем, добравшись до сосудов с крепкими настойками. Родослав машинально отступил на середину лодки, запнулся за возвышение, едва не упав на мертвое тело. От хриплого кашля и жара саднила грудь, глаза слезились от чада, трещали опаленные волосы.

Вдруг в огне возникло темное пятно, мигом метнулось к мальчику. От резкого толчка он пошатнулся, головой пробил огненную завесу и со всего размаха ухнул в ледяную воду. Река сомкнулась над ним, радуясь доставшейся добыче…

Перепуганный Антон вскочил на ноги от истошного крика. Опять! Он схватил колдуна за грудки, тряхнул его изо всех сил, но тот, извиваясь, как червяк, не замолкал ни на минуту. Лесное эхо возвращало многократно усиленные вопли и казалось, что кричит сам лес — страшно, надрывно, доживая свои последние минуты. Парень, не долго думая, отвесил Отлюдку полновесную оплеуху, надеясь, что это поможет, и тот, наконец, заткнется. Ничуть не бывало! Колдун надсаживался так, что в ушах звенело от его крика. Тело его выгибалось мучительной судорогой, переходящей в мелкую дрожь, после краткого мига затишья все начиналось снова. Страдалец словно пытался увернуться от чего-то ужасного, видимого только ему одному.

"Может, у него эпилепсия? — Антон как-то видел на улице мужчину, захваченного нежданным приступом "падучей", но хорошо запомнилась обильная розоватая пена, появившаяся у того на губах. Вспомнилось и свое ощущение ужаса и полнейшей беспомощности, когда не знаешь, как помочь корчащемуся на асфальте бедолаге. Но там, в толпе, окружившей упавшего, нашлись люди, которые сумели оказать первую помощь. Здесь же оставалось надеяться только на себя. Он присмотрелся. Догорающий костер давал совсем немного света, но его оказалось достаточно, чтобы увидеть — в распяленном криком рте никакой пены не наблюдалось, значит, не эпилепсия. И слава Богу, тогда придется применять народные средства…

После третьей плюхи, от которой у парня занемела ладонь, Отлюдок открыл глаза и очень удивился Антону, сидящему на нем верхом и ошалело трясущему рукой. Он оттолкнул лихого "наездника".

— Что случилось? — надменно поинтересовался ведьмаг, двумя руками ощупывая лицо. Видать, неслабо Антон приложился… — Чего ты на меня взгромоздился?

— Ты кричал.

— Кричал. И что?

— Да ты орешь, как будто тебя режут, каждую ночь! Тебе что, кошмары снятся?

— Тебе что за дело? — резко оборвал тираду чересчур возбужденного парня Отлюдок. — Помочь хочешь? Не надо, справлюсь.

Парень замолчал. Действительно, что ему за дело до чужих проблем, пусть колдун сам с ними разбирается, но не спать третью ночь подряд это уже слишком. Ведьмаг, конечно, хороший попутчик — от восхода до заката время пролетает незаметно, лесные тропки сами ложатся под ноги, но, нашагавшись за день, на коротких ночных привалах хочется как следует выспаться. После душераздирающих криков уже не до сна, но сегодня Отлюдок явно превзошел себя.