Загробный гость: Приключения Шерлока Холмса в России. т. 1 - П. Никитин

Низко опустив голову, Шерлок Холмс молча слушал рассказ графини и поднял ее, когда он был закончен.

Между его бровями легла глубокая складка, губы были плотно сжаты, а в выражении глаз чувствовалась какая-то загадочность, непонятная мне и графине.

Вдруг, встав с места, он начал нервно ходить по комнате, изредка останавливаясь около окна и бросая на улицу долгий задумчивый взгляд.

— Вы не видели полученного графом письма? — спросил он графиню.

— Нет, — ответила она. — Я всю жизнь чувствовала, что вокруг меня вьется какая-то тайна, но так как граф не говорил мне ничего, то я и не считала себя вправе спрашивать.

— Не замечали ли вы, что перед отъездом в Казань он писал что-нибудь?

— Вероятно, писал, потому что просидел у себя в кабинете около половины ночи.

— Что он говорил вам при прощании?

— То, что я вам передала. Кроме того, он сказал мне, что его поездка может затянуться на долгое время, и несколько раз повторил, чтобы я не беспокоилась, что бы с ним ни случилось.

Графиня вдруг как-то удивленно раскрыла глаза.

— Вы знаете, мистер Холмс, я только сейчас начинаю припоминать, что, говоря это, он сделал на этой фразе особенное ударение.

Глаза Холмса блеснули и погасли.

— И что же вы думаете? — спросил он. Луч надежды сверкнул в глазах графини.

— Уж не жив ли он? — произнесла она дрожащим голосом. — Уж не проделка ли это с чьей-нибудь стороны?

— А шрам на левой ноге? А платье? — задумчиво заметил Шерлок Холмс.

— Да, да… правда! — растерянно прошептала графиня. — Нога принадлежит ему, в этом не может быть никакого сомнения!

— Во всяком случае, нам надо поторопиться! — твердо произнес Холмс. — Где находятся останки графа?

— Как только дело выяснилось, я получила их и, перевезя в Орел, погребла на Троицком кладбище, — ответила графиня грустным голосом.

— Ваша квартира находится по-прежнему в Орле?

— Да.

— В таком случае, мы выезжаем туда с первым поездом.

Холмс обернулся ко мне.

— Посмотрите, дорогой Ватсон, когда отходит на Орел ближайший поезд.

Я взглянул в расписание и ответил, что до поезда остается три с четвертью часа.

— О, у нас времени более чем достаточно! — воскликнул Холмс. — Вы, графиня, поспеете к поезду?

— Конечно! Мне остается лишь заехать в «Северную» гостиницу и взять вещи.

Мы все втроем, захватив с собой наши дорожные саквояжи, отправились в названную гостиницу и оттуда поехали прямо на вокзал.

На следующий день мы уже приехали в Орел.

— Вы, дорогой Ватсон, проводите графиню домой, — сказал Холмс, как только мы вылезли из вагона на платформу. — Я же немного проедусь по городу и скоро буду у графини.

Он записал ее адрес и место, где похоронены останки мужа, причем на прощание спросил:

— Когда состоялись похороны?

— Два дня назад, — ответила графиня. — После похорон я сейчас же поехала в Москву отыскивать вас.

Холмс поехал в одном экипаже, а мы с графиней — в другом.

Наши экипажи разъехались около Мариинского моста.

Квартира графини оказалась не особенно большой, но обставленной богато и с большим вкусом.

Пока она переодевалась, я ждал в гостиной, куда принесли чай, и, когда графиня вышла, мы принялись за чай вместе.

Часа через два приехал и Шерлок Холмс.

Не сказав о своей поездке ни слова и выпив наскоро чашку чая с печеньем, он без лишних слов попросил проводить себя в кабинет покойного графа.

— В нем все оставлено в том виде, в каком было тогда, когда граф уехал из дома, — произнесла молодая женщина, вводя нас в довольно большой кабинет, уставленный книжными шкафами и массивной кабинетной мебелью, обтянутой темно-желтой кожей.

Оставаясь на месте, Холмс стал молча осматривать комнату. Я, в свою очередь, тоже осматривал ее с крайним любопытством, тщетно стараясь проникнуть в заключенную здесь тайну.

Судя по кабинету, граф был очень любознательным человеком.

На огромном письменном столе лежало несколько книг выдающихся ученых, сочинений по различным отраслям знаний, в углу на большой подставке стоял огромный морской глобус, а по стенам были развешаны географические карты различных стран, причем на некоторых из них стояли какие-то отметки, сделанные, вероятно, рукой самого графа.

Но больше всего обращала на себя внимание задняя стена кабинета.

Она была завешана огромным пушистым ковром индийской работы, на котором было красиво развешано различное оружие.

Тут были старинные стрелы, луки, колчаны, томагавки, щиты из кожи носорога, алебарды и бумеранги, а вперемешку с ними виднелись странные топорики с длинными ручками, форменные палаши английских, французских и немецких моряков, японские кэтаны, револьверы и ружья разных систем, из которых многие принадлежали к форменному вооружению различных армий.

В задних углах, примыкая к ковру, находились два небольших, но высоких инкрустированных шкафа венецианской работы. В них виднелись книги, большей частью научного содержания.

Между тем Шерлок Холмс, окончив поверхностный осмотр кабинета, подошел к столу и принялся тщательно просматривать лежавшие на нем бумаги.

Боковые ящики стола оказались открытыми, но ничего особенного в них не было.

Покончив со столом, Холмс стал шарить по полу.

Он сдвигал мебель, этажерки, ковырял палкой под книжными шкафами, выбрасывая оттуда различные бумаги и сор.

Каждый лоскуток он осматривал с особым вниманием.

Вдруг он жестом пригласил меня подойти к нему.

— Обратите внимание на этот конверт, — проговорил он, подавая мне разорванный конверт.

Это был обыкновенный конверт среднего формата, адресованный на имя графа из Калькутты.

Адрес написан был твердой рукой, но плохим почерком с сильными нажимами на английском языке, и на конверте была наклеена марка индийских колоний.

Но странная печать, приложенная к конверту, заставляла невольно останавливать на ней взор.

Она была эллипсообразная, немного длиннее дюйма, и в середине ее были изображены три левые ноги с длинными черточками ниже колен на каждой.

— Как вам эта печать? — спросил Холмс.

— Очень странный герб, — только и мог я сказать.

— И вы не находите в ней ничего общего с графом?

— Решительно ничего.

— Их было трое, — проговорил задумчиво Холмс.

— Кого? — удивился я.

— Людей, имевших шрамы на левых ногах, — серьезно ответил Холмс. — Эти длинные черточки на ногах, очевидно, обозначают шрамы. Но ведь у покойного графа также был шрам на ноге…

На минуту он задумался и вдруг воскликнул:

— Таджидии!

— Что это такое? — спросил я удивленно.

— О, я прекрасно это вспомнил сейчас! В Индии, дорогой Ватсон, есть небольшое племя по имени Таджидии. Живет оно недалеко от Бомбея и отличается кровавыми обрядами. Каждый акт их жизни сопровождается обрядом, в котором непременно фигурирует кровь. При рождении ребенку пробивают уши и ноздрю для украшений, при вступлении в брак жениху и невесте вырезают на теле символические знаки верности, при похоронах — вдова покойного сжигается живьем и так далее. В числе прочих обрядов существует и обряд клятвы не выдавать общей тайны. Лица, дающие таковую, делают друг другу длинные и глубокие надрезы на левых ногах. Граф был когда-то в Бомбее и, по всей вероятности, связан клятвой с двумя людьми, из которых один, по крайней мере один, принадлежит к племени Таджидиев.

Холмс положил конверт в записную книжку и снова принялся за свои поиски.

Он долго стоял перед инкрустированными шкафами, осматривая их со всех сторон, потом попробовал было отворить имевшимися при нем отмычками запертый ящик стола, но, потерпев неудачу, отошел от него.

— Ну-с, на сегодня довольно, — произнес он, подходя к графине. — На прощание я хочу задать вам вопрос.

— Я к вашим услугам, — ответила молодая женщина, не упустившая ни единого слова из объяснений Холмса.

— Какую фамилию носили вы до замужества?

— Беналираджева, — ответила графиня.

Шерлок Холмс и я удивленно взглянули на нее.

— Странная фамилия, — пробормотал Холмс. — Неужели же, нося с графом разные фамилии, вы до его письма не могли догадаться, что он вам не отец?

— В этом-то и комизм! — произнесла графиня. — Я была чересчур наивна и никогда не слыхала, чтобы графа называли по фамилии. Я думала, что ношу с ним одну фамилию, ученицы ничего не знали, а начальница, вероятно, знала, но ничего не говорила.

— Ага, — сказал вполголоса Холмс и простился.

От графини мы прошли на Болховскую улицу, наняли в одной из гостиниц помещение, и Холмс, спросив письменные принадлежности, сел писать какие-то письма.

Окончив их, он сходил на почту и, вернувшись назад, обратился ко мне: