Аэропорт - Сергей Лойко

«Все в порядке, — успокоилась она. — Просто неловко нагнулась».

Покончив с чемоданом, она вышла в сад, села на лавочку у бассейна, выкурила сигарету и набрала сообщение: «Любимый, у меня все хорошо. Позвоню тебе из Москвы. Люблю, целую».

В воздухе было жарко и сухо. Гудели жуки. Небо было привычно безоблачным. Солнце закатилось за крышу их дома.

«Как же я соскучилась по дождю, по Москве, по Алешеньке» , — подумала она. Под ложечкой снова кольнуло — и отпустило.

Уже в семь часов вечера, когда Алексей давно отснялся (снимал на улицах города российскую технику и патрули) и отправил фотографии, его стали мучить сомнения: заказать ли ему дерьмовую еду в номер или самому спуститься в ресторан и отведать дерьмовой еды там.

Сначала он поговорил по телефону с Ксюшей. Она уже была в Москве. Обживала заново их квартиру на улице Правды, в которой он уже не был почти пятнадцать лет. Ксюша не хотела ее никому сдавать. И портреты ее знаменитых предков проводили бесконечные дни и ночи в обществе друг друга, постепенно покрываясь слоями назойливой московской пыли.

Третий день Ксюша боролась с пылью. Она собиралась вскоре сама приехать к нему в Киев, ему ведь все равно туда возвращаться. Она знала, что в Москву ему ехать было небезопасно. Как знала и то, что связано это с его недолгим пленением бандой Бараева, который за это время успел превратиться из международного террориста в путинского сокола на Северном Кавказе.

К счастью, она не знала, что Бараев в результате короткого и полного драматизма общения с ее мужем, тогда еще простым московским фотографом, потерял двух своих близких родственников.

В эти детали Алексей ни ее, ни свое начальство, да и вообще никого не посвящал. Это была маленькая тайна, которая навсегда связала Алексея с Бараевым и все еще ждала своего разрешения.

Алексей, как всегда, поклялся Ксюше в вечной любви и пообещал приехать к ней в Киев, «как только, так сразу».

Потом ему из Киева позвонила Ника. Они больше молчали, чем разговаривали, прислушиваясь к дыханию друг друга.

— Ты скучаешь по мне? — наконец выговорила она.

— Очень, — осторожно, хоть и без паузы, ответил он.

— Приезжай, — сказала она тихо и с такой интонацией, словно это был вопрос, а не просьба.

— Как только, так сразу, — бодро ответил он и сообщил, что ему нужно идти на пресс-конференцию.

Алексей сел на кровать, посмотрел на себя в зеркало на противоположной стене.

— Боже мой,— сказал он вслух. — Что же я делаю? Что же мне делать?

Есть на ужин дерьмо, тем более спускаться в ресторан ему больше не хотелось.

Телефон снова зазвонил. Это был его старый друг, Тимур Орловский, с частного российского телеканала «Снег», который можно было по подписке лицезреть в Интернете. Вместе с радиостанцией «Эхо Москвы» и «Новой газетой» он оставался частью той потемкинской деревни демократии, которую Путин холил и лелеял в качестве доказательства того, что российский пациент по имени Свобода Слова, несмотря на потерю зрения, слуха, рук, ног, волос и кожных покровов, был скорее жив, чем мертв.

Впрочем, ситуация «война в Крыму, все в дыму» ничего хорошего этим трем чахлым островкам российской демократии тоже не сулила.

— Старик, спускайся в холл, — скороговоркой возбужденно протараторил Тимур. — Здесь у нас «маски-шоу». Билеты в партер уже раскуплены.

Алексей не задавал лишних вопросов, взял одну из своих двух камер, включил ее, выставил подходящую светочувствительность и спустился вниз на лифте. Лишь только дверь лифта открылась, ему в лицо тут же было направлено дуло автомата. За дулом виднелась такая же персонифицированная, как и дуло, голова в черной балаклаве.

— Камеру давай, — приказал черный, протянув к Алексею руку с синей наколкой.

Спиной к нему стояло еще с полдюжины молодцов в разнообразном, но новом камуфляже и таких же черных масках. Они наставили автоматы на окружающую их по периметру холла толпу из тридцати — тридцати пяти журналистов с камерами, микрофонами и блокнотами.

— Камеру не отдам, она мне самому пригодится, а вот флешку могу подарить на память, — спокойно сказал Алексей.

Открыл камеру, вытащил флешку (для подобных ситуаций он всегда заранее заряжал в камеру дежурную пустую флешку маленького размера в один гигабайт) и протянул ее черному.

Тот взял флешку и, не опуская автомата, протянул ее другому черному, который выглядел постарше благодаря выпирающему животику. Похоже, толстяк и был начальником этой банды, потому что единственный из всех был без автомата, зато с пистолетом и увесистым тесаком. Толстый взял флешку, бросил ее на пол, поправил ногой, опустился на колено и одним ловким движением ножа пригвоздил флешку к паркету, пробив ее насквозь, как таракана. Под ногами у него уже лежало с десяток таких тараканов-флешек.

— Что вы деловаете? — спросил с акцентом иностранный журналист и протянул микрофон по направлению к толстому. — Что здесь происходить? Что все это означит?

— Внимание! — громко заговорил толстый, не снимая маски. — Товарищи журналисты, войдите в наше положение, плиз. Мы получили сигнал, что в гостинице находятся вооруженные люди. Мы сразу же уйдем, как только все прояснится. А пока прошу ничего не снимать. Для вашей же пользы.

— Кто вы такие? — спросил кто‑то еще. — Вы русские военные?

— Нет, — ответил толстый. — Российских военных в Крыму нет. Мы самооборона Крыма и следим за порядком. В частности, чтобы с вами ничего не случилось.

В этот момент дверь лифта за спиной Алексея вновь отворилась и оттуда вышла девушка, держа включенную миниатюрную камеру наготове. Самый здоровенный из самооборонцев, у которого в руках был даже не автомат, а гранатомет, попытался рывком выдернуть камеру из рук девушки, но ремешок камеры оказался туго застегнутым на ее запястье. Девушка получила от бугая в камуфляже такое ускорение, что пролетела метра два по воздуху и приземлилась в центре холла, свалившись на пол. Она поправила юбку, поджала под себя колени и, не поднимаясь с пола, громко заплакала. Камеру девушка прикрыла собой.

— Все назад! — истерично заорал самооборонец, как будто ему кто‑то угрожал. Так бывшие зэки сами себя распаляют на своих «стрелках».

Толпа попятилась. Самооборонцы отошли вместе с ними, образовав нечто вроде второго круга оцепления, посреди которого оставались лишь Алексей и поверженная плачущая девушка.

Алексей наклонился над ней, помог подняться. Журналистка прижалась к нему всем телом, плечи ее дрожали.

Члены группы «маски-шоу» уже стояли спиной к толпе, направив теперь свое оружие на Алексея и девушку. Бугай выступил вперед с гранатометом наперевес.

— А теперь камеру быстро сюда, сука! — прорычал он и поднял гранатомет, будто собирался стрелять.

Кто‑то в толпе завизжал. Кто‑то закричал: «Мы вызовем милицию!».

Алексей одной рукой отодвинул девушку себе за спину, другой отвел дуло гранатомета от своего лица, отметив про себя, что эти ребята были не похожи на профессиональных «зеленых человечков», расставленных по всему Крыму. Оружие они все держали как‑то нервно, неуверенно и неловко. Наколки на руках, по крайней мере у троих из них, были не армейскими, а скорее блатными.

Бугай замахнулся на Алексея своей железной «мухой», словно держал в руках бейсбольную биту. Тишина в холле стояла мертвая, если не считать всхлипываний юной журналистки у Алексея за спиной. Больше никто ничего не кричал.

— Ах, как нехорошо толкать девушек и материться, господин трамвайный хам, — спокойным ровным голосом сказал Алексей, не сходя с места.

— Я щас тебя толкану, козел, — снова заорал боевик с гранатометом.

— Ну, давай, попробуй, — неожиданно сказал Алексей и передал девушке свою увесистую камеру. — Только по-чесноку, как у вас говорят. Без оружия. А то я тоже возьму ружье и стану военным.

— Хорошо, попробуем, — быстро ответил бугай, входя в раж и готовясь к привычной для него уличной драке. Не оборачиваясь, он передал гранатомет соседнему автоматчику.

— Хорош, Веселый! — раздался голос толстого командира. — Хватит ваньку валять. Заканчивай этот базар.

— Один момент, Васильич, один момент, — зловеще пробубнил бугай, подняв руки в боксерскую стойку и начиная обходить Алексея справа. Алексей сделал шаг в сторону, чтобы вывести девушку из сектора удара.

Та быстро зашла за спины «военных» и слилась с толпой. Все напряженно следили за индийским кино, разворачивающимся перед ними. Бугай выглядел грузноватым и не очень спортивным. Алексей, со своим средним ростом, не выраженным атлетическим сложением и заметно седеющей шевелюрой, тоже на роль Рэмбо I, II или III никак не годился.

Бугай нанес размашистый удар с левой, потом такой же с правой. Оба удара пришлись по воздуху, так как Алексей, не поднимая рук, успел едва заметным движением уклониться от обеих колотушек. Третий удар тоже пришелся в воздух, и он оказался последним.