Чай, чапати, чили, чилим… - Кристина Камаева

"Ах, я сама не могу разобраться в своих чувствах". Я же в лоб ему заявила:

– Извини, дорогой, но у нас с тобой ничего не получится. Я никогда не смогу тебя полюбить, поверь мне, я это знаю!

Скукотища, в общем.

Гаутам меня выслушал, расстроился, но виду не подал.

– Я понимаю, – сказал он, – но ты мне нравишься не только, как девушка, я вижу в тебе перспективную модель с большим будущим, поверь мне! Разреши с тобой встречаться, фотографировать, я буду полезен тебе, как друг, у меня много знакомых в шоу бизнесе.

– Ладно, – ответила я, – но учти, никаких вольностей.

– Хорошо, – скрипнул зубами Гаутам. – Но я буду дарить тебе подарки, никто не может запретить дарить подарки человеку, который мне нравится.

Я понимала, что Гаутам все-таки надеется когда-нибудь добиться моей благосклонности, и знала, что у него ничего не получится.

Даже жалости к нему я не испытывала.

У Гаутама не было собственной студии, но иногда его приятель разрешал ему фотографировать в своей. Первую фотосессию мы сделали ночью. Весь день мой поклонник звонил и говорил, что не успевает завершить какие-то дела, но я подозреваю, что студия друга освободилась только поздно вечером. У меня уже не осталось никакого желания фотографироваться. Еще и зеркала в студии не оказалось! На снимках я получилась злой, какой и была на самом деле. Гаутам зачем-то оконтурил их черной полосой, и получилась злющая модель в траурной рамке.

Гаутам пытался тронуть мое сердце разными путями. После какой-нибудь встречи с знакомыми по шоу бизнесу вместо того, чтобы везти меня домой, он вылетал на шоссе, ведущее в аэропорт.

Я понимала, что он хотел подольше со мной покататься. Но мне-то, какая была от этого радость?

– Погоди, – останавливал он мои возражения, – хочу показать тебе одно место. Это рядом с взлетной полосой. Самолеты с ревом проносятся прямо у тебя над головой. Ты будешь в восторге! Такое не забывается! Может, он думал, что в состоянии восторга я кинусь ему на шею?!

Машина останавливалась у ограды взлетного поля, и Гаутам тщетно ждал самолета, пока я не начинала хныкать и проситься домой.

Самолеты никогда не взлетали. Они были со мной заодно.

Гаутам приносил ко мне домой папки с афоризмами и стихами и клялся, что сам их придумал. Все эти творения были аккуратно напечатаны и разложены по прозрачным файлам. Афоризмы были неплохи, стихи оставляли желать лучшего. Каждое посещение моего дома стоило Гаутаму немалой выдержки. К тому времени персы разъехались кто куда, я училась в университете и переехала в домик, расположенный неподалеку от университетского городка в тихом пригороде Нагарбави. Жанна осталась жить в центре города.

Комнату мы снимали с девушкой из Таджикистана Мамлакатой, которую все звали сокращенным именем Мамла. У Мамлы была поразительная способность доводить всех молодых людей до белого каления. Ее бойкий язык выводил из себя даже самых вежливых и сдержанных юношей. Некоторые перлы ее речи надо было записывать, и сейчас мне жаль, что я этого не делала. Мамла вызывала противоречивые эмоции. Разговаривать с ней молодым людям было интересно, она подробно выспрашивала все об их мыслях, делах и образе жизни, свободно проникая в те сферы, которые в светских беседах обычно не упоминают. Она могла серьезно поговорить по душам, дать дельный совет или добросовестно выслушать и постараться понять чужие мнения. Но, тут же, без предупреждения, могла выплеснуть на своего расслабившегося собеседника такой шквал дерзостей, что он начинал сожалеть о том, что явился на этот свет. О том, как Мамла торговалась с продавцами на рынках и в магазинах, можно было бы написать отдельную книгу. По-моему, торговцы отдавали ей свой товар практически даром просто под впечатлением необыкновенного общения.

Гаутам Пури скоро стал одной из любимых жертв Мамлы.

– Здравствуй, дорогой друг наш Гаутам! – восклицала Мамлакатой, едва фотограф переступал порог нашей комнаты, – Что ты нам принес сегодня? Где же сладости? Где кир и гулаб-джамун?

– Тебе, Мамла, я ничего не принес, потому что ты вредная, – хорохорился Гаутам.

– Какой ты жлоб! – картинно взлетали вверх брови Мамлы. – У тебя целый ресторан, где весь день готовят гулаб-джамун, а ты не взял для Мамлы даже маленькой коробочки сладкого?

– Это не мой ресторан! – отпирался Гаутам. – У меня нет ресторана, и никогда не будет!

– Бедная, бедная твоя жена! – не отставала Мамла. – Бедные твои десять детей!

– Почему это моя жена будет бедная? – не соглашался Гаутам.

– Муж не будет работать! – объясняла Мамла. – Муж будет только думать. Ты представь себе, кушать нечего. Жена подходит: "Милый, чем мне кормить твоих детей?" Дети просят: "Папа, папа! Дай нам еды!" А ты отмахиваешься от них: "Прочь! Мне некогда! Я пишу сценарий!" Дети плачут, жена плачет, они умирают от голода… А ты пишешь сценарий. И не стыдно тебе? Кристина, не выходи за него замуж.

– Что ты придумываешь, Мамла?! – обижался Гаутам. – Я буду известным фотографом и добьюсь славы! У меня будет много денег!

И когда ты придешь ко мне с протянутой рукой, я припомню, как ты надо мной измывалась!

Долго он эти беседы не выдерживал, прощался и уезжал.

– Тебе не показалось, что штаны у него чем-то набиты? – спрашивала Мамла.

– С чего ты взяла?

– Ну, сам-то он не очень большой, вот мне и подумалось, как-то непропорционально это, по-моему, подложил чего…

– Какая ты наблюдательная! Вот и поспрашивай его в следующий раз!

На свой день рождения Гаутам пригласил меня, Жанну, Мамлу и

Инну, еще одну нашу подругу, на ужин в ресторане пятизвездочного отеля. В группу поддержки он взял с собой еще трех друзей.

Практика в Индии распространенная. Индийские девушки, как правило, идут на свидание с молодым человеком вместе со своими подругами, чтобы воздыхатель, да и все другие люди, не подумали чего-нибудь неприличного.

Едва ли какой-нибудь русский кавалер обрадовался бы, увидев свою возлюбленную в компании трех-четырех подружек, которые воспринимают, как само собой разумеющееся, что их счет он будет оплачивать сам. Индийские парни знают, что девушки ходят стаями, и берут в противовес своих приятелей, чтобы не было слишком обидно.

Гаутам, конечно, с выбором отеля погорячился. Велико было искушение посидеть в дорогой обстановке, в окружении красивых иностранок. Перед кем там было рисоваться, непонятно, разве что перед официантами. Пятизвездочные отели в Индии всегда производили на меня впечатление безлюдных заведений, оживающих только во время съемок.

Грустно было смотреть на мальчишек – друзей Гаутама, которые пили бесплатную воду.

– Мы не голодны, – заверяли они нас.

– Ну, уж дудки, – отказалась играть в эту игру Инна, – я очень голодна!

– Надо было думать прежде, чем звать, – согласилась с ней Жанна.

Шведский стол нам понравился, в результате все девушки наелись всласть, а молодые люди напились воды. День рождения получился не очень веселый и несуразный, как и сам именинник. После ресторана все, конечно, поехали на летное поле, где ждали загадочных самолетов. Но они опять не прилетели.

– Ты должна мне помочь! Я вижу эту фотографию во сне. Яркие и сочные ягоды клубники на твоем белом животе. Чего тебе стоит?

Ради искусства. Я столько для тебя делаю! Ну, пожалуйста!!!

Гаутам вдохновлен очередной бредовой идеей, он чуть не плачет и вот-вот упадет на колени.

– Ладно, – вздыхаю я, – но потом я съем всю клубнику.

Мы идем в магазин, но, увы, клубники там нет. Гаутам хищно обводит глазами прилавок с манящими фруктами.

– Пусть это будет виноград! – решает он.

– Может, арбуз? – усмехаюсь я.

– Не издевайся.

Я чувствую себя полной идиоткой с гроздьями винограда, выложенными на моем животе. Одна радость – съесть после сеанса этот красивый заморский фрукт. Довольный фотограф уносится проявлять пленку.

– Ну, как? – спрашиваю у него на следующий день.

– Ужас, – Гаутам выглядит подавленным, – сама посмотри.

Что изображено на фотографии, без объяснения не поймешь. Больше всего это похоже на гладких черных жуков, которые расползлись по странной белой поверхности. Я безжалостно хохочу.

Фотографировать еду Гаутаму надо поучиться у Судипа.

Рядом с домом Гаутама был симпатичный светлый лесок. Мы запланировали сделать фотосессию в ярких солнечных тонах в этом лесу и на черепичной крыше его дома. Я познакомилась с родителями Гаутама и с его бывшей девушкой, которая решила обновить свое портфолио. Назавтра мы все должны были снова встретиться и начать работу. Потом фотограф подвез меня к дому

Жанны и попытался поцеловать на прощание. Я ловко отбросила его назад.

– Что случилось?! – возмутился он.

– Что?! – я покраснела от гнева. – Ты мне не бойфренд и не лезь с поцелуями!

Мы расстались недовольные друг другом. Вскоре я получила сообщение на пейджер: