Чай, чапати, чили, чилим… - Кристина Камаева

– Да ты, кажется, не любитель риса, парень? – участливо поинтересовался Франц.

– Моя жена плохо готовит? – испугался индиец.

– Да он же финн! Он не умеет играть, – заявил не слишком тактичный Натан. – Давайте я попробую.

Финн сделал предупреждающий знак рукой.

– Что случилось, бедняжка? – спросила Эмма.

– Рис…рис, – наконец-то сглотнул, не пережевывая, финн, – он сырой.

– Рис сырой? – возмутились мы и посмотрели на режиссера.

– Конечно, сырой, – подтвердил он. – А как прикажете снимать его, чтобы он смотрелся рисинка к рисинке? Просто не надо хватать его ложками, берите чуть-чуть, тогда легче будет изобразить удовольствие!

Эту сцену мы снимали долго. За столом воцарилось нездоровое веселье. Стоило одному из нас взять в рот твердый, сырой басмати и воскликнуть: "О, как это вкусно!" – как все остальные падали на стол от хохота. В конце концов, выяснилось, что лучше всех ест сырой рис все-таки финн.

– Ты не возражаешь, если я подвезу тебя домой? – спросил он в конце рабочего дня.

– Нет, – ответила я и коварно улыбнулась Натану, у которого не было машины.

На следующий день мы снова встретились, но уже в другом богатом доме, где предстояло снимать сцену в кухне. Она показалась заказчику уютнее, чем прежняя.

Второй дом был еще больше и краше. Индийскую девушку долго и безуспешно учили играть на ситаре. Ситар она держала в руках впервые в жизни, и ее игра раздражала музыкально одаренного финна, но остальным, не таким одаренным, было очень весело. Мне дали простой инструмент – колотушку, надо было бить ей в такт музыке по доске. В перерывах между съемками мы выходили позагорать во двор. Натан ходил на руках по траве, вертел колесо и сальто, развлекая публику, как мог. Наблюдая за его выкрутасами, Франц, не долго думая, достал пачку своих фотографий. На каждом снимке он был запечатлен в какой-нибудь мудреной позе, так что трудно было разобраться, где заблудились и как перестроились между собой части его тела. Зрелище не для слабонервных.

– Йога очень хороша для секса! – гордо объявил Франц.

– Смотря для кого, – прыснула я. – Не всякая партнерша может скрутиться в такой узел.

Эмма, Франц и финн завели разговор о гороскопах и выборе сексуальных партнеров, а потом спорили о том, какой знак сексуальнее. Каждый стремился доказать свою правоту, ссылаясь на богатый личный опыт. Это был не простой спор. Двенадцать знаков зодиака подразделялись на группы, имели разные фазы и какие-то добавочные знаки или подзнаки. Я поняла, что надо быть настоящим экспертом в астрологии, чтобы найти себе такого партнера, чтобы не разочаровал, и заскучала. К спорщикам присоединилась Лейла – наш визажист, и сходу рассказала историю своей частной жизни.

Все поделились с ней мыслями на этот счет. Рассказы преподносились не просто так, а с большим апломбом. Вот мы какие, творческие личности, живем не как все. Мы эмоциональные, вспыльчивые, "безбашенные", да, у нас бурная личная жизнь, и мы не в состоянии держать ее в секрете!

Не углубляясь в исследования, кто же все-таки самый страстный львы-рыбы или девы-тельцы, мы с Натаном играли в Baywatch, вытаскивая из бассейна тонущих насекомых, и ловили кузнечиков.

Сцену расставания индийских хозяев и канадских гостей снимали вечером. Удивительно, что всего через неделю после завершения этих съемок, меня пригласили сниматься в новой рекламе.

Глава 16

Готовился к выпуску рекламный журнал о новом медицинском оборудовании для операционных. Мне предложили изображать медсестру. Я обрадовалась, встретив в день съемок йога Франца.

– Мне доверили роль врача, – похвастался Франц. – Я круче тебя.

Он рассказал, что для этого проекта вчера фотографировали его знакомую из Германии, бывшую балерину Яну.

– Ее профессиональные качества очень пригодились на операционном столе. Яну, назначенную пациенткой, заставляли принимать нелепые позы и держать паузу, пока оператор не отснимет все, что нужно.

На что Яна была неутомима, но и та устала.

Какая удача, что я просто медсестра.

Съемки все откладывались, и мы с Францем целый день болтались по городу в ожидании, когда же мы им понадобимся. Он оказался вегетарианцем, как и положено правильному йогу. А я – хищница, окончательно рассталась с мечтой о самосовершенствовании с помощью асан и медитации. Франц заметил, что он не такой уж продвинутый вегетарианец, вот Яна – это да, не ест ничего кроме орехов и фруктов, но всегда бодрая и здоровая.

Съемки начались вечером и затянулись на пол ночи. Макияж мне на этот раз делал какой-то рядовой не прославленный визажист. Франц сказал, что я похожа на медсестру – убийцу, или медсестру – привидение из фильмов ужасов. У меня был ярко красный рот и темные круги под глазами от недосыпу. В остальном, shooting был замечательный. Сначала я толкала "навороченную" тележку с непонятными электрическими приборами, вернее делала вид, что качу ее. Груз был тяжелым, и тележку поставили на тормоза, чтобы не задавила съемочную группу. Потом мы с Францем делали операцию. На стол никто не хотел ложиться, но под давлением режиссера под нож полез сам продюсер. Его раздели и пристегнули ремнями, а мы с Францем получили настоящие хирургические инструменты. Франц поинтересовался у пациента, что его беспокоит, и не надо ли ему вырезать что-нибудь лишнее. Потом мы вспомнили анекдот про хирурга, который режет пациента снова и снова и сокрушается: "Ах, опять ничего не получилось"! Продюсер попискивал, чтобы мы не слишком увлекались, а то он нам ничего не заплатит.

– Еще как заплатишь! – угрожающе хватались мы за скальпели.

– Щас, общий наркоз сделаю, – предупреждал Франц.

– О чем вы говорите, о чем вы говорите? – волновался продюсер, когда мы с Францем переходили на русско-словенскую речь. Доктор с медсестрой друг друга стоили, наши кровожадные мысли вслух собрали вокруг съемочной площадки кучу зрителей, и режиссер не торопился завершать съемку. Глубокой ночью всех развезли по домам.

После этого наступило затишье в рекламном бизнесе, пока однажды не зашел к нам в гости Монтель, негр из Кении. Он был настолько темным, что даже на фотографиях получался невидимым. Между собой мы называли его "Синим" (только за оттенок кожи!) Как-то раз другие негры, вслушиваясь в наш разговор, спросили, что значит это слово. Когда мы им объяснили, они расхохотались. Выяснилось, что на своем языке они зовут Монтеля точно также. Кроме кожи редкого цвета индиго у Монтеля была отличная фигура и рост под два метра, через какое-то время, он стал почти звездой на подиуме. Я тоже пыталась поучаствовать в Fashion Show, но легко и непринужденно двигаться у меня не получилось, а выступать синхронно с окружающими и подавно. Тренироваться было лень, и я утешилась тем, что за шоу дают меньше денег, чем за съемки в рекламе.

Способный Монтель был в восторге от шоу, внимания, компании длинноногих красавиц и еще оттого, что моделям дают бесплатно минеральную воду и софт-дринки, а иногда дарят одежду от дизайнеров! Очень скоро ни о чем кроме шоу он уже не мог разговаривать.

Выяснив, что я тоже кое-как задействована в модельном бизнесе, он рассказал, что встретил фотографа, который делает фотографии для модного глянцевого журнала, и предложил меня с ним познакомить. В тот же день мы пошли с ним в кафе Coffee Day, где он представил меня Гаутаму Пури. Гаутам посмотрел мои фотографии и сразу воспылал желанием со мной работать. Все оказалось не так радужно, как описывал Монтель. Гаутам только собирался послать свои фотографии на конкурс, и если вдруг их там выберут, то можно будет заключить с журналом очень выгодный контракт. Шансы не велики, но отчего не попробовать, тем более, что с нашей стороны затрат никаких не требовалось. Так мы попались на удочку к фотографу-любителю, и началось самое нелепое в моей жизни знакомство.

Гаутам Пури не был хищным воротилой модельного бизнеса. Он происходил из обыкновенной индийской семьи среднего достатка.

Его родители владели рестораном, но самым простым, там готовились недорогие блюда индийской кухни: доса, сабзи, чатни, идли-вада, самосы. Сама фамилия Пури – съедобная, вроде наших

Пирожковых или Пончиковых, если сравнить с русскими вариантами.

Пури – это мучные жареные изделия без начинки, которые едят, обмакивая в соус. Сердце Гаутама к семейному бизнесу не лежало.

Он мечтал быть художником, философом, поэтом, артистом, хотел добиться известности и славы. А самой заветной его мечтой было написать сценарий. И вот этот романтически настроенный молодой фотограф решил за мной поухаживать. Я же принадлежу к типу вредных особ, которые очень тяжело переносят знаки внимания и покушение на свою личную жизнь от людей, которые не вызывают встречной симпатии, теплого чувства взаимопонимания и притяжения. Нет бы, немного пофлиртовать, подразнить парня, выжать из него всю возможную выгоду, наплести что-нибудь вроде: