Мужики и бабы - Борис Можаев

- А кто его устанавливал?

- Не ваше дело... У вас есть две ноздри, вот и посапывайте...

Ребята сникли и с затаенной тоской глядели на прогон.

- Вот что, огольцы, - пожалел их Бандей. - Дуйте вдоль вала гуськом... Но потихоньку... А там, за вышкой, еще много места. Становись от вышки и гоняй до самых ухватовских кустьев.

- Спасибо, дядь Миш!..

Ребята вытянулись гуськом и легкой рысцой покатили вдоль стенки народа. Возле самой вышки Маклак заметил в толпе отца; тот стоял рядом с Успенским и Марией и разговаривал с ними. Вдруг он обернулся и махнул Федьке рукой.

Делать нечего, надо останавливаться. Маклак подъехал к толпе, из которой вышел Андрей Иванович. Он был сердит:

- Ты чего это хвост перевязал кобыле? Ты что задумал, обормот?

- Ничего... Так я... Ехал по лужам... чтоб хвостом не пачкала.

- Ты у меня не вздумай обгоняться! Увижу - ремнем отстегаю при всех. Куда едете?

- Девок встречать... С березкой пойдут из леса.

- Слезай! Развяжи хвост...

Маклак, хмурясь, слез и торопливо стал развязывать хвост...

Когда он догнал приятелей, они уж взяли изготовку для скачек, поравнявшись в ряд.

- Стоп! - сказал Маклак, подъезжая. - Отец засек. Здесь все видно. Не пойдет...

- А где же? - спросил Соколик.

- Поехали на Славные, - предложил Чувал.

- Там кочки, - сказал Маклак.

- А вдоль березняка? К питомнику Черного Барина, - не сдавался Чувал.

- Это сойдет, - охотно согласился Маклак. - Поехали!

Они обогнули ухватовские кусты и по выбитому, как ток, закочкаренному пастбищу свернули к хутору Черного Барина, стоявшему на опушке березовой Линдеровой рощи.

Хутор состоял из двух домов да большого подворья на берегу пруда. Черный Барин жил здесь бирюком уже лет тридцать, а то и больше. Говорят, что раньше он был барским лесником и охранял эту самую Линдерову рощу. Почему лес назывался Линдеровым, когда он с незапамятных времен принадлежал помещику Свитко, а по-тихановски Святку, никто толком не знал. Старики сказывали, будто у этого Святка была горничная немка Линдерша в любовницах и будто он ее убил по ревности и приказал схоронить тайно в березовой роще. Где ее могила - никто не видел и не знает, но любители ходить за папоротником в Иванову ночь видели ее в лесу: "Вся в белом... Увяжется за кем - так и идет, за березками прячется и все плачет и плачет..." А другие говорят - будто в этом лесу давным-давно проезжего купца убили, по фамилии Линдер.

Как бы там ни было, но Линдерова роща считалась местом глухим и нечистым. "И как только здесь Черный Барин живет. Да меня ты золотом обсыпь, я и ночи одной не останусь здесь", - скажет иной суеверный человек, проходя мимо отдаленного хутора.

В сказках насчет горничной немки был намек на Анастасью Марковну, бывшую горничную того самого Святка, который выдал ее замуж при загадочных обстоятельствах за своего лесника Мокея Ивановича Тюрина, то есть за Черного Барина, и подарил ей свой лесной хутор и пятнадцать десятин прилегающей к нему земли. Сразу после революции часть земли у Черного Барина отрезали, а так - из построек и скота - ничего не тронули. Он и на семи гектарах неплохо управлялся: скота много держал, клевер сеял, питомник фруктовый развел. Так и жил на отшибе Черный Барин. Правда, он давно уж не черный, а седой, и жену похоронил давно... А все еще Барин, хотя всей прислуги у него было - муругий хриплый Полкан да такой же престарелый брат Горбун.

Подъезжая к хутору, ребята заметили, что все двери и ворота были заперты и хриплый голос Полкана доносился откуда-то с подворья.

- Эй, ребя! А ведь Черный Барин-то на бегах... - сказал Маклак. - Я видел его рысака.

- Ну и что? У него Горбун здесь сторожит, - отозвался Соколик.

- Если б Горбун здесь был, зачем ему собаку запирать? - спросил Чувал.

- А чего вы хотите? - недовольно морщась, спросил Соколик.

- Как чего? Обгонимся - и айда в питомник, - ответил Маклак.

- Чего там делать? Яблоки, как горох... И вишня еще зеленая...

- А мед?

- Пчелы заедят.

- А мы леток заткнем, утащим улей в лес - там дымом выкурим, - сказал Чувал.

- Это можно, - согласился Соколик.

Они нетерпеливо выстраивались в рядок у пруда, чтобы скакать вдоль рощи до самого питомника. Соколик раза два срывался, уходя один, и, сконфуженный, возвращался.

- Если ты сфальшивишь, уйдешь первым, я тебя за рубаху стащу, пригрозил Маклак.

Наконец сорвались с гиканьем и понеслись, настегивая прутьями лошадей. И все-таки Соколик успел почти на корпус оторваться - схимичил, сатана! Мерин его гулко бухал копытами, как будто кто-то стучал кулаком в бочку.

"Редко бьет и ноги больно задирает, - радостно подумал Федька, - счас я тебя укатаю". Он опустил поводья, давая ход кобыле, и почувствовал, как напрягается, натягиваясь до мелкой дрожи, конская спина. Эй, залетная! Он лег на гриву, упоительно слушая частый дробный бег, видя, как его кобыла, вытянув морду, словно птица в полете, все ближе скрадывала мышастого мерина и вырвалась наконец вперед возле самой ограды питомника.

- Ну что, Чижик-Соколик?.. Кто кому доказал? - Маклак радостно похлопывал по шее разгоряченную кобылу. - Эх ты моя касаточка... Не подвела меня, красавица...

- В жисть тебе не обогнать бы... Мой Тренчик вчера только с извозу вернулся. Тятька в Меленки пшено возил, - оправдывался Соколик. - Но смотри, наша взяла!

Вдоль рощи последним поспевал Махим, а Чувал проиграл обоим сергачевским.

- Ты чего, ягоду собирал? - крикнул Маклак Махиму.

- Фуражку сорвало, вот и подзадержался, - сказал тот, подъезжая.

- А после не мог ее подобрать?

- Он боялся, кабы Линдерша ее не сперла, - сказал Соколик, и все засмеялись.

- Дак чего, вам за воблой-то итить? - спросил Соколик.

- Почему это нам? Очки поровну. Мой выигрыш стоит два очка.

- Ну, давай канаться! - Соколик выломал палку из забора и кинул ее в воздух.

Маклак поймал ее за середину, и пошли мерить кулаками... Верх оказался за Соколиком.

- Ладно, хрен с вами. Накормим вас воблой. А теперь в сад, - сказал Маклак.

Они спешились, привязали лошадей к частоколу и только двинулись вдоль забора, как их окликнул слабый грудной голос:

- Что, робятки, ай яблочка захотелось?

Горбун вышел из вишневых зарослей и ласково глядел на них, опираясь на падожок.

- Да мы это... испить захотели, - смущенно пробормотал Маклак. Жарко... Обгонялись... Ну и притомились...

- Колодец-то во-он игде... Возле пруда. И ведерко там есть, - сказал Горбун. - Ступайте с богом. А за яблочками приезжайте на большой Спас. Тады и разговеемся. А до Спаса грех яблоки есть, робятки... В них еще сок не устоялся, раньше времени сорвешь - только сгубишь. А яблоко-то богом дадено. Это райский плод.

Сконфуженные ребята поотвязали лошадей и подались восвояси, на прогон. Они поспели к заезду самой главной четверки. Еще издали, подъезжая к вышке с колоколом, вокруг которой застыла в мертвом ожидании огромная толпа, они услышали резкий нервный выкрик Успенского:

- Пошли!

Он стоял на вышке возле колокола и напряженно глядел в сторону Ухватовки, где приняли бег невидимые еще рысаки. И вот уже колыхнулась далекая стенка на валу, замахала руками, сорванными шапками, и многоголосый гул толпы, сперва отдаленный, невнятный, все более и более набирая силу, ураганом летел вдоль валов. Вот и рысаки показались: они шли по середине прогона грудь в грудь, высоко задрав головы, выпучив огненные глаза.

Крайним к вышке шел гнедой жеребец Костылина; сам хозяин, раскорячив ноги, сидел на качалке без кепки, со свирепым лицом, блестя на солнце лысиной. Дальше в ряд бежали похожие друг на друга, как белые двугривенные, два орловских в серых яблоках красавца: на одном сидел Федор Акимович, в черном картузе, с калининской бородкой, пароходчик из Малых Бочагов, а на втором, на квашнинском жеребце, - Васька Сноп в красной рубахе с рыжими, вразлет, волосами. Крайним с той стороны шел вороной в белых носочках рысак из Гордеева с чернобородым ездоком.

Под рев, свист, вопли, улюлюканье они неслись с такой неотвратимостью, как если б там, впереди, их ждало блаженство вечное или небесное царство... Перед самой вышкой Костылин все-таки вырвался, ушел на полкорпуса вперед...

Успенский ударил в колокол и, подняв руки, бросился вниз по лестнице. А внизу уже ликовала возбужденная толпа.

- Ну что, ну что я говорил, крой вас дугой?! - тормошил Андрей Иванович Успенского и Бабосова. - Чья правда, ну?

- Васька Сноп виноват. Я видел с вышки, как он теребил жеребца. Задергал его, стервец...

- Смерть найдет причину! Найдет... - возбужденно произносил Андрей Иванович.

Он радостно глядел вокруг себя и никого не видел. Даже на Федьку не обратил внимания. Видно было, рад, что выиграл.

- Андрей Иванович, на скачки останешься? - спросил его Успенский.

Теперь к ним подошли Сашка Скобликов с Марией, у Сашки под глазом был здоровенный синяк.

- Ну что ты? Какие теперь скачки? После таких бегов ваши скачки мышиная возня...