Блуждающая Искра - Джеймс Купер

Рауль подавил в себе порыв негодования, а Куф, мало стеснявшийся привычных гребцов, возразил:

— Я близко видел эту девушку у адмирала и могу вас уверить, что ей нет причины прятать свое лицо. Она замечательно красива, редко можно встретить такую красавицу. К сожалению, она по-итальянски объяснялась с милэди, и та, очевидно, добрую половину объяснения сохранила при себе. Однако, с чего бы это так засмотрелся на нее блюститель порядка Порто-Феррайо? Спросите-ка его, Гриффин, по-итальянски, что за птичку почуял он в гнездышке?

— Синьор подеста, — сказал Гриффин, — скажите, что вас отвлекает от «Минервы»? Уж не Венера ли?

Между тем Вито-Вити слегка толкнул локтем вице-губернатора и, указывая ему на закутанную фигуру в ялике Рауля, проговорил:

— Я сильно ошибусь, если это не маленькая Джита, вон там, — Джита, появившаяся у нас, как комета, и исчезнувшая с быстротою… быстротою… чего бы, синьор Андреа?

— С быстротою «Блуждающей Искры», — подхватил Гриффин, — а так как их исчезновение совпало, то, может быть, не было бы нелогичностью заподозрить в этом какую-нибудь связь?

Градоначальник не успел ответить, так как в эту минуту раздался пушечный выстрел, поднялся столб дыма и взвился желтый флаг.

В то время суда четырех различных национальностей сошлись одновременно в гавани: неаполитанские, английские, русские и турецкие — все для защиты «своих прав, домашнего очага и алтаря» от французской революции. Итак, флаги четырех монархий должны были быть свидетелями последующей печальной сцены.

Сигнал, поданный с «Минервы» поднятием флага, и пушечный выстрел разом приостановили все обычные, ежедневные занятия и работы на всех других судах. Экипажи всех судов столпились на своих палубах с возбужденными мрачными лицами, ясно говорившими об их сочувствии к осужденному. Однако не слышно было ни звука ропота, не видно было жеста протеста и возмущения. Невидимое покрывало власти все стушевывало. Громадная толпа недовольных людей покорялась решению суда, как велению судьбы. Строгая дисциплина обязывала к молчанию, но общее внутреннее убеждение говорило за то, что в данном случае они явились свидетелями одного из проявлений несправедливости своих начальников.

Джита, когда услышала выстрел, подняла полные слез глаза к фрегату. Взгляды всех обратились на приведенную в движение веревку, а затем на приговоренного, стоявшего в сопровождении священника на приготовленной платформе. Несчастный Караччиоли без мундира, с обнаженной шеей, на которую уже была надета петля для предупреждения какой-либо неожиданности и которая своим трением не переставала напоминать ему о своем назначении, — шел со связанными за спиной руками, с обнаженной седой головой.

Глухой ропот прошел в толпе на всех судах при этом зрелище. Этот знак общего сочувствия послужил минутным утешением несчастному, конец которого был так близок. И старик Караччиоли охватил прощальным взглядом все окружающее. Это была невыразимо тяжелая минута для такого человека, как дон Франческо Караччиоли. Никогда не поражала его до такой степени красота природы представшего его глазам дивного Неаполитанского залива, как теперь. Караччиоли бросил невольный взгляд упрека по направлению судна адмирала Нельсона, а затем обвел глазами всю собравшуюся толпу, вырисовавшуюся наподобие ковра из человеческих голов, раскинутого на море. Взгляд приговоренного был тверд, хотя все возмущалось внутри его. Джита упала на колени на дно лодки и не поднимала головы и глаз до окончания печального акта.

— Передайте Нельсону, отец, — обратился Караччиоли к сопровождавшему его священнику, — что я не жалею о своей деятельности. Моя служба республике составляет мою гордость.

Сильный голос старика дрожал от волнения.

— Желал бы я, чтобы Нельсон не имел ничего общего со всем этим, — проговорил капитан Куф.

Он невольно оглянулся на палубу судна адмирала и различил милэди, служившую утром посредницей между Джитой и Нельсоном. Та стояла со своей служанкой, жадно всматриваясь в открывшееся перед нею зрелище; ни один из близких ей мужчин не чувствовал себя в силах присутствовать при этом ужасном акте. Куф отвернулся от нее с отвращением и снова взглянул на «Минерву»: мощные руки неаполитанских матросов тянули за веревку, надетую на шею несчастного Караччиоли, стоявшего на коленях, и вздернули его наверх. Затем последовала ужасная минута борьбы жизни со смертью, и все было кончено: тело неаполитанского адмирала, за минуту одушевленное жизнью, повисло неподвижно, такое же безжизненное, как кусок дерева, с которого оно свешивалось.

Глава XV

Весь длинный летний вечер тело Караччиоли не снимали с веревки, к общему негодованию не только его сограждан, но и иностранцев. Затем тело положили в шлюпку, привязав к ногам тяжесть, отвезли на добрую милю дальше и бросили в море.

Что касается Джиты, то она незаметно исчезла — Рауль удалил ее от такого тяжелого для нее зрелища, пока внимание Вито-Вити и его товарищей было отвлечено совершавшеюся казнью. Затем Куф отправился на свой фрегат, который полчаса спустя на всех парусах вышел из Неаполитанского залива.

Выйдя за пределы тесно стоявших судов и лодок, Рауль направил свой ялик к садам Портичи, достаточно удаленным от обычных мест стоянки судов, и в то же время не настолько, чтобы к ним нельзя было доехать в час. По мере того как легкий ялик подвигался вперед, Джита начала успокаиваться; она осушила глаза и огляделась, как бы спрашивая, куда ее везут.

— Я не спрашиваю у вас, Рауль, как вы очутились здесь в настоящую минуту, но я хотела бы знать, куда вы нас теперь везете. Наш дом в настоящее время в Санта-Агата, по ту сторону залива; мы ежегодно проводим там месяц у сестры моей покойной матери, имеющей все права на привязанность с нашей стороны.

— Если бы мне не было уже все это известно, Джита, меня бы здесь не было. Я был сегодня утром у вашей тети, а оттуда последовал за вами в Неаполь, где узнал о суде и приговоре над вашим дедом; я видел, как вы вошли на корабль английского адмирала и, ловко спровадив лодочника, поджидал вас. Все это произошло так же естественно, как непосредственно самое чувство, побудившее меня еще раз сунуть свою голову в пасть льву.

— Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сложить, Рауль, — заметила Джита с упреком, не заглушившим, однако, преобладавшего оттенка нежности в ее голосе.

— Вам все известно, Джита. На мою глубокую и горячую любовь вы холодно отвечаете положительным отказом выйти за меня замуж; вы бежите от моих преследований в Порто-Феррайо, рассчитывая на весь риск для меня в посещениях этого враждебного французам острова; наконец, вы здесь, среди англичан и других врагов Франции, и что же? Вы видите, чего вы этим достигли: сам адмирал английского флота, Нельсон, не в состоянии помешать Раулю Ивару последовать за той, которую он любит.