Принц Теней - Рэйчел Кейн

Принц Теней не знал таких терзаний. У Принца Теней была только свобода – он мог только брать, ничего не давая взамен. Надевая маску, я наконец-то становился свободным ото всех и подчинялся только самому себе.

– Вы рискуете головой ради пустяковой выгоды, – буркнул Бальтазар, когда я убирал маску.

– Я рискую головой каждый день на улице без всякой выгоды вообще, а только ради своего рода, – ответил я и проверил меч и кинжал. – Я солдат на войне, которая никогда не кончится. Так почему бы тогда не рисковать ради себя самого?

Он покачал головой, как будто не понимая – и скорей всего он действительно не мог понять, зачем я это делаю. Бальтазар был по-собачьи преданным и умным… как раз это и требуется от слуги. Но в нем не было… не было искры.

Я вообще по пальцам мог пересчитать тех, у кого она была.

А может быть, мне хватило бы и одного пальца, чтобы сделать это.

Она сидела в золотом свете свечей, накручивая на палец локон, и читала о любви, которой ей не суждено познать…

Эту искру, мерцающую в Розалине, притушат, а может быть – совсем погасят. И мне нельзя, нельзя было так навязчиво думать о ней – ради моего же душевного спокойствия.

Поэтому я нырнул в темный проем окна, вниз, на улицы города.

В отличие от большинства подобных вечеров, сегодня я не позвал с собой Меркуцио или Ромео. Я хотел быть один, хотел в одиночку обхитрить городскую стражу и проверить на прочность стены дома того, кого наметил себе в жертвы. Было уже довольно поздно, поэтому все добропорядочные жители города уже спали в своих постелях, а остальные искали утешения в вине или занимались делами еще более темными, чем мое. Я навел справки и разузнал, где жил тот человек, что оскорбил мою мать: это было, к моему удивлению, достаточно приличное место, а его дом был крепким и ухоженным на вид, хотя и таким же невзрачным, как все в этом городе.

Подобравшись к нему поближе, стараясь держаться в тени, я услышал звуки ссоры, которые неслись из окон второго этажа и нарушали сонную тишину, и негромкий плач ребенка в окнах третьего этажа. Погода стояла жаркая, даже ночью, и все ставни были широко распахнуты, чтобы ночной бриз мог принести хоть какое-то облегчение и прохладу.

Мне нужен был самый бедный, последний, четвертый этаж – под самой крышей. В его открытых окнах не горел свет, и оттуда не доносилось ни звука. Либо – что было бы неплохо – он пьет где-нибудь с приятелями и хвастается своими любовными победами, либо – вариант менее удачный – он дома и крепко спит. Меня это не пугало, просто во втором случае надо было соблюдать осторожность.

Я воспользовался лестницей, по-кошачьи тихо скользя мимо наглухо закрытых дверей. На третьем этаже стали заметны следы пренебрежения чистотой и общего упадка: облупившиеся стены, сломанные перила, помятая лампа, которую давно никто не зажигал… Темно было хоть глаз выколи, но мне было все равно. Я на ощупь нашел замок и проверил его: он был закрыт, но меня это не смутило. Я месяцами тренировался в открывании замков разной степени сложности, с завязанными глазами и в темной комнате, и я теперь мог не глядя открыть любой замок.

А этот был совсем простой. Осторожно ощупав его, я понял, что ключ вставлен в замок с другой стороны двери – значит, хозяин дома, спит. Я слегка улыбнулся про себя и достал кусок овечьей шкуры, который всегда носил с собой в сумке. Расправив, я просунул его под дверь, а потом слегка толкнул ключ снаружи – и по глухому, негромкому стуку с удовлетворением понял, что ключ упал с той стороны двери.

Мне даже не понадобились никакие приспособления для того, чтобы открыть дверь: я просто воспользовался ключом самого хозяина, бесшумно открыл дверь, вошел и так же бесшумно закрыл ее за собой. Теперь я его слышал – он храпел. Лежал лицом вниз на постели и дрых без задних ног…

Но вот чего я никак не ожидал – так это увидеть там девушку.

Потому что рядом с ним лежала девушка, и ее широко распахнутые глаза с ужасом глядели на меня. Она открыла было рот – я быстро приложил палец к губам и поспешно вытащил две золотые монеты из сумки. Она закрыла рот, моргнула, и я жестами показал, что если она будет держать рот на замке – то эти монеты достанутся ей. Она в ответ провела рукой себе по горлу, а потом вопросительно взглянула на своего соседа по постели. Признаюсь, к этому моменту я вдруг заметил, что простыня отнюдь не прикрывает ее обнаженного тела, и хотя было очень темно, и я скорее угадывал очертания ее прелестей, чем видел их на самом деле, в комнате вдруг стало невыносимо жарко, а моя одежда неожиданно стала мне слишком тесна.

Я покачал головой: нет, никто не будет перерезать глотку ее храпящему дружку.

Она молча протянула руку к монетам, и я положил их ей в ладонь, стараясь, чтобы они не звякнули, а потом поднес к губам ее сжатый кулачок и поцеловал загрубевшую кожу суставов. Она вдруг резко вздохнула, и не успел я испугаться, что сейчас она начнет кричать, как она вдруг села и…

…поцеловала меня.

Это было неожиданно и странно, и я должен был бы отстраниться – для этого было много причин, даже если не брать в расчет простой инстинкт самосохранения, но в этом было что-то завораживающее и прекрасное, что манило к себе именно из-за подстерегающих на каждом шагу опасностей. Она была ненамного старше меня, такая теплая, гладкая, женственная, мягкая, – и на миг мне даже пришла в голову шальная мысль: а ведь может быть и так, что он не проснется…

И я не отстранился.

Это не был нежный поцелуй – он был влажным, откровенным и не скрывающим желания – эта девушка хотела меня. И пока ее мужчина храпел и ворочался на своей половине постели, она почти… почти соблазнила меня.

Я оторвался от нее, тяжело дыша, и увидел, как ее бледная кожа сияет в ярком свете луны, проникающем через окно. Я улыбнулся и укоризненно погрозил ей пальцем. Нет.

Она пожала плечами и, зажав золото в кулачке, легла обратно на подушки. Ее любовник повернулся, закинул тяжелую руку ей на грудь и снова загудел, словно растревоженный улей.

Ворошить этот улей вовсе не входило в мои планы, поэтому я быстро принялся за дело и обшарил все немногочисленные предметы мебели в комнате. Поначалу мне не попадалось ничего ценного: даже клинок его был весьма среднего качества, но потом я обнаружил прекрасный кинжал Капулетти, спрятанный в куче грязного белья. Забрав кинжал, я обратил внимание на закрытый сундук. Он был невелик, но представлял собой, вероятно, самую дорогую вещь в этой комнате, и мне даже пришлось повозиться, чтобы его открыть. Эти мгновения показались мне вечностью, ведь я опасался, что моя сообщница, получив золото, в любой момент может поднять крик и выдать меня. Но она честно соблюдала свою часть нашего молчаливого уговора, и я наконец открыл сундук, в котором…