Барнар — мир на костях - Angor

мы винтики одного целого механизма. Так что, Грегори, не переживай. У нас всë, как бы это странно не звучало, идёт по плану, — постаралась остудить переживания наëмника Амелия.

— И сами длительные поиски в графстве — это ещё не самое страшное, — прищурил глаза Конрад. — Когда мы туда явимся и начнём расспрашивать всех, то это не останется незамеченным. И если мы не найдём осколок, то это путешествие окажется последним для нас.

Лица друзей покрыла напряжённая пелена отчаяния. К ним, улыбаясь, возвращался Иорик Бэбкок.

— Если бы наш поэт знал, в какую передрягу он ввязывается, оказавшись рядом с нами, то давно бы уже умчался подальше. Так и чешется язык, чтобы обо всëм ему рассказать, — недовольно пробурчал Грегори.

— Сейчас наступили такие времена, что опасно абсолютно везде, — осадила его Карлин.

Иорик же пока шëл наступил на перевёрнутую кверху в траве мотыгу. Древко со всей силы отпечаталось ему по лбу. Бэбкок взвизгнул.

— Кто оставил здесь свой инструмент? — вопил он, размахивая руками. — Так ведь и убиться можно. Как безответственно.

Крестьяне молча смотрели на него. Один из мужиков в замызганной рубахе уверенным шагом направился в его сторону. И поэт сразу же побежал под защиту к наёмникам. Он лихо запрыгнул на своего купленного осла. Мужик, заприметив, что Иорик находится в компании воинов, решил оставить своë преследование.

— Бэбкок, зачем ты купил осла? — уставился на него Конрад.

— Мне сказали, что он более вынослив. А как я понял, путешествие предстоит из нелëгких. Этот красавец стоил также как самый быстрый конь. Только вот торгаш сказал, что этот куда лучше, — он погладил осла между его большими ушами.

Конрад приложил руку к лицу и высказался про себя, но так, чтобы слышали все.

— О боги, за что?

Все пустились в путь галопом. Даже осëл поэта поскакал во весь опор, нисколько не вредничая.

Так они и мчались весь день, лишь иногда переводя скакунов на шаг, чтобы не загнать их. Перекусывать тоже приходилось в седле, поэтому практически у всех болели животы.

Они пересекли уже несколько миль. На пути мало кто встречался: несколько пеших пилигримов, с которыми они поделились едой, да посыльная карета с двумя стражниками.

День близился к концу. Кровавый закат заволок горизонт. Мошкара кружила над головами. Впереди виднелись сторожевые башни.

— Это граница домена Лишнера, — раздался зычный голос Конрада. — Перед нами его столица. Я частенько здесь раньше брал заказы. Предлагаю проехать напрямую. Скорость — наше главное оружие. И не вижу смысла разделяться сейчас на пары, ведь это затянет продвижение. Если что, то любопытным зевакам просто скажем, что мы королевский патруль.

Уставший Иорик не особо его слушал. Он, как истинный поэт, впитывал в себя по большей части лишь зрелище.

— Какой жуткий закат. Так и вспоминаются строки Мериольвиуса Парионвильского из его предсмертного сборника, — приготовился цитировать он.

— «В закате том я кровь узрел,

Что вновь напоит землю.

И не останется уж больше стрел,

Которыми стреляют с целью.

Нас всех захватит вихрь убийств,

Поэтому, оставив всё, я прочь бежал.

Я лишь искал покоя и молитв,

Но вы нашли меня, в руках держа кинжал.

И ваши черепа лежат сейчас с моим под елью.

Ну почему никто не разгадал тогда:

Что страх повенчан был со смертью…»

— Хорошие строки, — прокашлялся Конрад.

— Я вот вообще не понял о чëм они, — опëрся у луку седла обеими руками Грегори. — А ты что в них увидел, дружище?

— Каждый в произведении видит что-то своë, поэтому не вижу смысла объяснять. Всë равно мало кто поймёт, — отмахнулся наëмник.

— Ого, Конрад, не знала, что ты интересуешься литературой, — удивилась Амелия, уставив на него свои зелёные печальные глаза.

— Я много времени, бывает, проводил в библиотеках, расположенных при замках или при храмах. Ведь хорошему наёмнику иногда требуются знания о том, на кого он ведёт охоту, — покрывшись румянцем, ответил тот.

Они уже приближались к постовой страже.

— Слушай, Иорик, а ты вообще откуда умеешь читать? Ты же из крестьянской семьи, а они ходят на учёбу крайне редко, — обернулся Грегори к плетущемуся позади поэту.

— И к чему это клише? Неважно, кем ты родился, важно, кем ты решил стать, — Бэбкок гордо задрал голову вверх. — Я ходил в классы крестьянской школы, где обучился азбуке. Правда, отец часто устраивал мне за это взбучку. Он хотел, чтобы я с малого возраста уже работал в поле. Меня произвели на свет как рабочую силу, а никак человека. Из-за частых побоев, конечно, пришлось потом забросить свой класс. Я тайно по вечерам бегал к местному хранителю храма. Тот был добр душой и помог мне развить мой навык чтения. Собственно говоря, он же мне и давал множество книг, в которых я знакомился с великими писателями нашего и прошлого веков.

— Важно не то, кем ты хочешь стать, а то, кем ты стал, — подметил Грегори.

— Чтобы стать кем-то по-настоящему, нужно прожить тысячи жизней, — парировал Иорик. — Ведь став кем-то, ты должен удерживать этот статус, а значит постоянно совершенствоваться. Следовательно, двигаться дальше. Значит уже не быть кем-то, а стремиться стать ещё лучше. Выходит, что к нашей жизни применим лишь закон хотения, а не самого исполнения.

— Слушай, у меня что-то голова разболелась от твоих слов, — презрительно фыркнул Грегори.

Они уже подъехали к воротам. Амелия приготовилась доставать королевскую печать, чтобы их без проблем пропустили, но, как оказалось, она им не потребовалась.

— Вы ведь тот самый наëмник, — выхаркался на землю стражник. — Конрад — карающий меч. Давно вас не было в наших краях, — он покосился на остальных. — А эти тоже с вами?

— Да, — сухо ответил Конрад.

— Тогда пусть без проблем проезжают. Кстати, работа для вас уже здесь явно есть. Наш противный бальи точно не упустит шанса.

— Я здесь проездом и задерживаться не собираюсь и на час. А что с прежним руководителем Сидериком Вивианом?

— Он помер уже как лет шесть назад. И место бальи занял высокомерный Лютеций Гарион. По указам короля, бальи не имеет права принимать подарки, дабы блюсти в глазах закона непредвзятость и честность. А Лютеций берёт их направо и налево. Так ещё и подкупает остальных, чтобы на него не отправили жалобу в регентский совет.

— Что ж, Сидерик себе такого не позволял. Он правил от имени его величества жëстко, но справедливо. А вам бы я посоветовал написать в Остбон, чтобы палата общин нагрянула сюда с проверкой.

— Истину глаголите, Конрад. У Лютеция кто-то