Словарь лжеца - Эли Уильямз

существительное: «снабженный зубцами инструмент для удаления зубов».

– Пестрая картина английского языка, – сказала я. – Есть надежда, что контекст поможет тебе сообразить, какое значение выбрать в том или ином случае.

– Наверняка одно из них придумано, – возмутилась она.

Я сконфуженно покачала перед ней телефоном.

– Пока ты говорила, я проверила, – сказала я, – и все они выглядят легитимно. – Показала ей изображения исторических зубцов и сосудов.

Пип подалась ко мне и с напускной сердитостью стукнулась со мной ладонями. Ничего оживчивее (прил.) никогда не звучало в этих стенах за все три года моей стажировки.

– Стало быть, по крайней мере один вычеркиваем, остается весь прочий язык.

Пип вновь пропеликанила, глотая слова и досаду.

– Чтобы ощутить собственную тупость, ничто не сравнится со знанием. Следующий пункт: пелика.

– Пелика подтверждается.

– Как только начинаешь знать, что тут есть придуманные слова, – произнесла Пип, запуская карточку через всю комнату, – весь этот словарь – просто… Я даже не знаю, как его назвать.

– Я знаю, – сказала я.

– Перечень паранойи.

После разговора с Дейвидом я отправила Пип сообщение о понятии маунтвизелей. Скорее пожаловаться, нежели зачем-либо еще. Она это сравнила с клиентами, которые приходят в кофейню и просят какую-нибудь возмутительную мешанину искаженных кофейных терминов – и при этом рассчитывают, что их воспримут всерьез. «Грандэ влажный латтэ-фрэп с шапкой пены полусоевый с мягким краем – навынос, пожалуйста». Пип добавила, что правильное обозначение картонной манжеты, надеваемой на стаканчик кофе навынос, – зарф. В ответ я отправила ей шокированный эмодзи.

Раз мы с ней оказались теперь наедине, я об этом заговорила.

– Вот это слово, которое я была б уверена, что не существует.

– Так они называются официально, – сказала Пип.

– Нет ощущения, что оно официально, если никто его не знает.

– Ну, ты же знаешь – и теперь никогда не забудешь. Вроде моего официального имени Филиппа. – Она скорчила гримасу.

– Чудесное имя.

– Означает любительница лошадей. Только прикинь.

– Отказываюсь. И Пип тебе больше идет, – сказала я. Она склонилась над столом и поцеловала меня в щеку – с суровым причмоком.

Еще полчаса мы эдак тасовали карточки, а потом она, выпрямившись, откинулась.

– Я просмотрела все ругательства, какие только пришли мне в голову, и выучила целую кучу всего о словах, начинающихся с «Ё».

Я потерла глаза.

– Должен существовать и чуть более системный подход.

– Какие слова ты бы вставила? – спросила Пип. Не уверена, что она меня слушала. Не уверена, что я ее в этом винила. – Есть же такое, для чего ты всегда хотела, чтоб было слово? Исправь в этой фразе грамматику, – добавила она. – У меня голова обуглилась.

– Я была счастлива, когда большее хождение обрел прекариат, – ответила я. – Оно заполнило лакуну.

– И не говори, – ответила Пип. – Но комбинировать слова – это как жульничать. Портмантировать. Порт-монтировать. Господи, должно же быть слово для того, когда слова бессмысленны.

– Бессмыслица, – ответила я.

Пип нацелила каталожную карточку мне в голову.

– Проступает ли портрет этого парня? – спросила Пип. – В смысле, из того, что он сюда навставлял: у тебя возникает ощущение, что он чем-то интересовался особо? Я только что прочла одну очень длинную словарную статью о шахматах и подозреваю, что тот, кто ее написал, воспринимал свое увлечение как-то слишком уж всерьез.

– Узнала что-нибудь новое? – рассеянно поинтересовалась я. Две каталожные карточки я поднесла поближе к окну и уставилась на почерк в попытках что-нибудь разгадать.

Читая вслух, Пип повела плечами:

– «В XIV веке разработали такую разновидность игры, в которой каждая пешка наделялась особой задачей».

– Какая прелесть, – сказала я, настукивая поиск в телефоне.

– Там и дальше есть. Если только я почерк правильно разбираю: «Иван Грозный скончался, играя в шахматы, как это отражено на картине Константина Маковского». Ну чего на свете ради кто-то решил бы, что это значимая подробность, чтобы включить ее в словарную статью о шахматах?

– Интернет, похоже, считает, что так оно и есть.

Пип побарабанила руками.

– Тому, кто это писал, наверняка было скучно. Спорим, там найдутся слова о разнообразных изощренных видах скуки, какие он измышлял, лишь бы только хоть как-то скоротать время. – На этих словах я обвела рукой тома «Суонзби» передо мной, как бы давая понять, чтоб она не стеснялась. – Как насчет… а какие слова там Дейвид обнаружил? Что-то насчет прохождения сквозь паутину и еще что-то про горящего осла?

– Про запах горящего осла, – поправила я.

– Чем-то эдаким он наверняка увлекался, сдается мне.

Где-то над нами раздался отчетливый шорох в потолке. Оттуда спорхнула чешуйка штукатурки и приводнилась аккурат в тот кофе, что мне принесла Пип. По форме она напоминала остров Хай-Бресал.

– Здесь все разваливается, – сказала Пип. – Там крысы над нами?

– Даже представить себе не могу, чтобы Дейвид что-нибудь с этим сделал, даже если да. Кажется, ему на самом деле не удается справляться и с тем, сколько должно стоить содержание этого дома даже в таком виде, – сомневаюсь, что он раскошелится на умозрительные мышеловки.

– Может, это призраки, – бодро высказалась Пип.

– Пусть тогда платят аренду, как и все мы.

Пип вернулась к столу.

– А еще: шахматная арена, шахматная доска, шахматная яблоня, шахор – терпеть не могу алфавитный порядок, – сказала она.

– Добро пожаловать в мой мир. А что такое шахор?

– Здесь сказано, что это «стоячий костер».

– Мило.

– Словари должны все расставлять по существительным, затем – глаголы, потом по наклонениям, после этого – географически. Не знаю. Заткнись.

– Я не…

– Я разговаривала с крызраком. – Возможно, к этому рубежу во всем происходившем мы уже обезумели от слов.

– У меня был преподаватель, – произнесла я, массируя себе виски, – который мне как-то сказал, что крысы – это изначальные архиварии: они выдирали полоски бумаги из первых книг и манускриптов и уволакивали их к себе в гнезда.

– А крысы живут в гнездах? Не в гайнах?

– Это у белочек, – неуверенно ответила я.

– Белочкать – глагол гораздо лучше, чем крысятничать, – произнесла Пип. – Какая жалость, что кот с жутким именем ничего не может поделать с тем, что наверху. Всем лишь бы не работать!

Еще несколько мгновений чтения.

– Ты мне когда-то говорила, что конторский кот происходит от кучи прежних конторских котов, – сказала Пип.

– Меня подвели к такой мысли. – Меня уже начали немного раздражать ее прерывания: трудно сосредоточиваться, если кто-то рядом не привык к гофрирующей мозг тишине, когда ожесточенно просеиваешь слова. – Их были массы. Целый кагат.

– Ты имеешь в виду кагал?

– Да не важно.

– Если тут было столько кошек, интересно, не могло ли это его так вдохновить, – промолвила Пип. – «Что вижу, то пою» и все такое. Определяй, что знаешь.

Я