Тайный дневник врача Гитлера - Дэвид Ирвинг

Правое предплечье сильно опухло, прописаны компрессы с ацетатом алюминия. Кровоизлияние в правую берцовую кость прекратилось. На тыльной стороне третьего или четвертого пальца левой руки имеется большой ожоговый волдырь. Повязка. Частично опалён затылок и полностью волосы, ожог кожи второй степени размером с ладонь на середине икры и ряд ушибов и открытых ран плоти. Левое предплечье с внутренней стороны кровоточит и сильно опухло; он может двигать им лишь с трудом. Пришлось принять сразу 2 таблетки опталидона и 2 столовые ложки бром-нервасита перед сном.

* * *

Интересны долгосрочные психологические последствия покушения.

Майор Кортес Ф. Энло-младший, который допросил почти всех врачей из штаба Гитлера по поручению медицинского отделения Управления стратегических бомбардировок США, позже напишет: “Несколько пруссаков старой школы, которые пытались убить Гитлера, в значительной степени способствовали поражению Германии. Их покушение вызывало в сознании этого злого и неуверенного в себе человека цепь психологических реакций, которые отделили фюрера от советников и друзей и постепенно подорвали его психику. В конце концов, эти реакции заманили Гитлера в ловушку его собственных навязчивых идей и поставили его перед саморазрушением в качестве единственного выхода”.[19]

Геббельс подтвердил эту оценку в беседе с министром финансов Шверином фон Крозигком, который отметил в дневнике в апреле 1945 года: “20 июля действительно наложило на него свой отпечаток, как физически – он по-прежнему не может пользоваться одной рукой, потому что она сильно дрожит, – так и морально: удар по его доверию был серьёзным, и он стал ещё более недоверчивым и одиноким”.

21 июля 1944 года

"Волчье логово". Прошлой ночью он спал всего 2 часа. Приглашён на чай сегодня вечером. Перед вечерним чаепитием фюрер подарил мне [на день рождения] золотые часы.

22 июля 1944 года

"Волчье логово". Пациент А прошлой ночью спал всего час. Ему сделали обычные уколы и лечение. Мой день рождения – мне 58. Этим утром [генерал] Кортен[20] [умер] и полковник Брандт [умерли].

Полковник Хайнц Брандт был начальником оперативного отдела Генерального штаба. Он сам был участником заговора против Гитлера и на смертном одре в больнице сокрушался, что сообщники даже не сказали ему скрыться. Стенографист Бергер и генерал Шмундт были двумя другими погибшими в результате взрыва бомбы.

Сопровождавший Гитлера врач Карл Брандт поспешил обратно в Растенбург из Берлина, как только было объявлено о взрыве бомбы. Его беспокоила кровь, непрерывно сочащаяся из ушей Гитлера. Морелль разделил его беспокойство и позвонил ЛОР-специалисту профессору фон Эйкену в Берлин. Поскольку фон Эйкен был в отъезде на свадьбе, вместо него из ближайшего армейского госпиталя вызвали доктора Эрвина Гизинга. После первого визита 22 июля Гизинг лечил Гитлера почти каждый день и составил очень подробные отчёты о тех неделях.

Адъютант предупредил его, что Гитлер был “могущественным, но мистическим сверхчеловеком”. Вскоре после этого Гизинг стоял в бункере фюрера. Его первое впечатление о Гитлере было несколько иным: стареющий человек – почти сгоревший и измученный, как будто держался из последних сил. Гитлер сутулился, прихрамывал на правую ногу и держал руку под туникой, как Наполеон. Лицо было пепельного цвета, глаза налиты кровью, губы распухли.

– Доктор, – сказал он тоном, которым разговаривал с экспертами, – я слышал, вы лечите моих друзей. Мне не хотелось беспокоить вас. В течение последних двух дней, после взрыва, у меня мучительная боль в правом ухе и проблемы со слухом. Камердинер говорит, что это потому, что я много кричу.

Гизинг утверждал, что у него дважды была возможность провести Гитлеру полное физическое и неврологическое обследование в августе и октябре 1944 года.

Его выводы в значительной степени подтвердили выводы Морелля. Гитлер весил около 72 кг. Его волосы были редкими, кожа тела удивительно белой; на правой нижней челюсти был огромный золотой мостик. Его половые органы были, по-видимому, нормальными – так утверждал Гизинг после осмотра.

– Посторонние часто подозревали гипертрофию правой руки или плечевых мышц, – продолжал он, – но никаких признаков этого не было... Тем не менее его физическая выносливость была поразительной, особенно на крупных партийных мероприятиях, таких как парады и шествия, где он часами стоял с вытянутой правой рукой.

Гизинг не обнаружил клинических отклонений в сердце или лёгких Гитлера; пульс был полным, устойчивым и довольно сильным, по его словам.

Повышение кровяного давления, о котором сообщил Морелль, Гизинг приписал восприимчивости автономной нервной системы Гитлера к гневу и беспокойству.

Что касается неврологического и психиатрического состояния Гитлера, Гизинг заявил, что два обследования в августе не выявили никаких отклонений:

– Ушной лабиринт с правой стороны, который я описал в отчёте от 12 июня 1945 года, был поражён ударной волной, которая вызвала серьёзный разрыв правой барабанной перепонки; и взрывным повреждением полукруглых каналов и улитки внутреннего уха. Из того, что он сам сказал, Гитлера силой взрыва отбросило с его первоначального положения у середине стола с картами в непосредственной близости от левого дверного косяка выхода.

Стояла поздняя осень 1944 года, когда Гитлер частично оправился от покушения. Затем дрожь вернулась. Он пошутил по поводу растущей слабости, но это только подчеркнуло его беспокойство.

– Перед взрывом бомбы я мучался дрожью в левой ноге, – сказал он своим секретарям. – Теперь дрожит уже правая рука. Хорошо, что не голова. Если бы у меня тряслась голова, все было бы намного хуже.

Некоторые врачи считали, что растущая немота правой руки Гитлера была “истерией обращения” – реакцией, при которой какое-то реальное или воображаемое физическое явление становится символом неприятного воспоминания. Кортес Энло напишет: “Эта дрожь в правой руке Гитлера действительно стало символом постепенного разрушения его личности после покушения. Действие предательства на психику правителя в конце концов поглотило его разум”.

Плотины прорвало

После взрыва бомбы у Гитлера начались серьёзные проблемы с ушами. Правое ухо продолжало кровоточить в течение нескольких дней. Гизинг хотел провести простое прижигание, но Морелль предложил вместо этого “чудодейственный” гемостат под названием "натеин", который вызвал споры в 1930-х годах, когда им якобы успешно лечилась испанская королевская семья, страдающая от гемофилии.

Гитлер оказался идеальным пациентом.

Доктор Гизинг понял, что может провести наиболее болезненное прижигание даже без местной анестезии повреждённой барабанной перепонки.

– Я потерплю, – сказал Гитлер, отмахиваясь от анестетика. – В своей жизни я страдал и от худшего, и давайте надеяться, что будет не так больно.

Кровотечение продолжалось.