Гамбит Бубновой Дамы - Василий Звягинцев

– Мы не только уникальные, – солидно добавил Шульгин, – но даже где-то и гениальные. Нам только волю дай, да было бы дело…

– Вся хитрость в том, – сказал Андрей задумчиво, – что для всего, что угодно, люди всегда найдутся, словно для этого только и родились. А вот для отдельных людей далеко не всегда находится подходящее дело. Зато если удается попасть в масть, происходит самое интересное. Во времена всяческих катаклизмов самые, казалось бы, непримечательные люди такое способны совершить…

– Или натворить, – вставил Шульгин.

– Именно. Вот, к примеру, хоть Ковпака взять. Так и дожил бы человек до пенсии в тихом своем городке, а тут война, и вот уже он выдающийся партизанский генерал, дважды Герой и так далее. Наполеоновских маршалов возьми, которые из трактирщиков и бондарей произошли… Или в науке и технике. Изобретают телевидение, и соседский дядя Миша с восемью классами вечерней школы оказывается талантливейшим наладчиком цветных телевизоров и видеомагов. Сам знаю такого, а я, при всех своих достоинствах, во всем этом – ни уха ни рыла… И спрашивается, не придумай кто-то это самое ТВ, что бы дядя Миша делал? Так и помер бы в дворниках и сантехниках. Вот, может, и мы с Сашкой – прирожденные ксеноконтрразведчики или какие-нибудь прогрессоры…

– А говоря попросту, на нашем месте так поступил бы каждый, – вмешался Шульгин. – Так у нас принято.

– Просто тебе повезло, что ты именно с нами познакомилась.

– А если бы не познакомилась, тоже ничего бы не потеряла, потому как не имела бы возможностей понять, что другие – это не мы… – опять влез Шульгин и окончательно все запутал. И тут же переключился на новую тему: – Ты вот лучше скажи, почему тебя именно к нам забросили? На Западе, по-моему, раздолья для ваших не в пример больше.

– Я говорила уже – ничего я не знаю. Меня готовили сюда, кого-то туда, наверное. У нас в школе общаться с однокашниками не принято было. Подготовка сугубо индивидуальная.

– Хватит, наверное, Ира, – заключил Андрей. – Спать пора. Ложись в той комнате. Завтра всех нас ждет много нового и интересного.

…До полудня Ирина спала, и ее никто не тревожил. Проснувшись, увидела на столике возле дивана записку:

«И.! Отдыхай, развлекайся в меру возможностей. Из дому не выходи ни в коем случае, дверь никому не открывай, никуда не звони и не подходи к телефону. Вернусь после обеда. Не скучай. А. Н.».

Она долго лежала в постели. Вставать не хотелось. От минувшей ночи остались шум в голове, горечь кофе во рту и смутная тоска, настоянная на страхе перед предстоящим днем.

Потом она все-таки встала. Обошла пустую и тихую квартиру. Здесь она была всего один раз и очень давно, почти в самом начале их первого знакомства, на встрече Нового года. И все здесь тогда было не так. Шумно и весело. Гремела музыка, собралось много народу, девушки в нарядных одеждах, элегантные ребята. Тогда еще не привилась мода ходить в гости в поношенных свитерах и джинсах, все надевали лучшее. На стенах висели собственноручно исполненные Андреем шаржи с остроумными пожеланиями, вдоль этой вот стены стоял стол, вон там сияла огнями и игрушками елка… В темный коридор по очереди выходили целоваться…

И квартира тогда была совсем другой. И мебель другая, и обои, и запахи. Только старинное венецианское зеркало осталось с тех пор, и Ирина долго смотрела в него, будто пытаясь в глубине стекла уловить следы давних отражений.

Она оделась, привела себя в порядок, попила чай на кухне. Томительное предчувствие грядущего несчастья не проходило. Она пыталась читать, включила телевизор, не смогла смотреть и выключила.

Потом в кабинете Андрея, перебирая книги на полке над столом, она вдруг наткнулась на фотографию в тонкой металлической рамке. Очевидно, Андрей второпях сунул ее сюда, потому что на книгах лежал тонкий слой пыли, а стекло и рамка были чистые. На большом цветном снимке – она сама, молодая, счастливая, смеющаяся, в легком белом костюме, с поднятой рукой, которой пытается удержать разлетающиеся от ветра волосы. А позади, на тревожном фоне сизо-грозовой тучи, освещенный упавшим из-за туч косым лучом брусочек храма Покрова на Нерли… И он до сих пор держит ее снимок на своем столе, и смотрит на него, наверное… Она долго стояла с фотографией в руках.

…Новиков появился около трех, когда она совершенно измучилась ожиданием. Он вошел, и ей сразу стало легче, потому что он был несгибаемо уверен в себе и даже весел.

– Как ты, Ириш? Ну, ничего, недолго осталось. – Он бросил на диван принесенную с собой спортивную сумку, сел к столу. – Присядь и ты. Перед дорогой.

Она хотела спросить его, но он остановил ее жестом:

– Усваивай обстановку. Вопросов не задавать, выполнять любые указания мгновенно и точно. Пандора, жена Синей Бороды и прочие дали наглядные примеры, что бывает, когда не слушают старших. С этого момента не задумываться, не рассуждать, только подчиняться. Вечером отпразднуем победу. – Он помолчал. – Не бойся ты ничего, Ирок. Когда я тебя подводил? Да и дело, как посмотришь, плевое… – Он опять замолчал вдруг и задумался, как шахматист, увидевший на доске новую комбинацию.

Она принесла с кухни горячий чайник, банку растворимого кофе, сахар, начатую бутылку коньяка.

– Нет, пить сейчас не будем…

Он густо замешал в чашке кофейный порошок с сахаром, растер смесь по стенкам, залил кипятком, так что образовалась пышная кремовая пенка, почти залпом выпил и тут же пружинисто поднялся. Достал из сумки и протянул Ирине белые джинсы, кроссовки, белую, расчерченную желтыми и зелеными полосами ветровку.

– Переоденься.

– Зачем?

– Ну вот. А вроде договорились.

– Да, конечно, извини…

– Ничего. Сейчас еще можно, но настраивайся. Действуй…

Ирина ушла в соседнюю комнату и переоделась.

– Теперь так, – продолжал Андрей, оглядев ее в новом наряде. – Выходишь от меня – к Олегу. Адрес помнишь?

Ирина кивнула.

– Вот ключ. Заходи и жди. Сразу же положи в карман свой блок. Это самое главное. Сразу и обязательно. Ты идешь именно за ним. Он лежит в прихожей, в нише для счетчика, за вьетнамской циновкой с цаплями. Дальше делай что хочешь, но куртку не снимай ни в коем случае. Жди развития событий. Если придут гости, держись ровно и свободно, как будто ничего с тобой не случилось. И не бойся ничего. Мы рядом и надолго тебя с ними не оставим. Защитить сумеем. И пока будешь ехать к Олегу – тоже не бойся. Запомни одно – не садись в такси.

Он замолчал. Посмотрел ей в лицо, будто старался запомнить лучше. Вздохнул слегка.

– Я понятно объяснил?

Она кивнула.

– Ну и слава богу. Тогда вперед. На веселое дело идем, Иришка… – и подмигнул. Лицо у него стало такое, что ей захотелось броситься к нему на шею.

– Андрей… – Ирине помешали вдруг перехватившие гортань спазмы. – Андрей… Я не могу так больше. Я не понимаю, что происходит между нами. Кто мы друг другу? Зачем ты со мной так? Мучаешь меня и себя, наверное, тоже…

Он взял ее за плечи, повернул к себе. Задыхаясь от запаха ее волос и духов, коснулся губами ее уха, прошептал:

– Ириша, милая… Поговорим вечером. И держись. Главное – держись до вечера… Все будет хорошо.

Ирина освободилась от его рук. Вздохнула глубоко.

– Хорошо, Андрей. Спасибо. Я понимаю. Только ты не исчезай больше… – И вышла.

…В подъезде дома Левашова ее снова охватил страх, почти исчезнувший, пока она добиралась сюда по самым обычным улицам, заполненным людьми, которые ничего не знали и не могли знать, не могли даже представить того, что с ней происходит и что предстоит.

А здесь, в гулкой пустоте сквозного семиэтажного пролета, она вспомнила о том, что ее ждет, и вошла в квартиру Левашова на совершенно ватных ногах.

Не так уж сильно важно, что она думала и делала в то неясное, расплывчатое время, пока, наконец, неописуемый квакающий звук из прихожей не известил ее, что пора сомнений и ожиданий кончилась, настал холодный и пронзительный момент окончательных решений.

– Вы ко мне? – спросила она.

Младший молча прошел мимо нее на кухню, заглянул в комнаты, а старший все это время стоял, скучающе рассматривая Ирину, словно все было ему глубоко безразлично, нудно даже, но ничего не поделаешь – служба. Младший, которого ребята назвали Валетом, вернулся в прихожую, кивнул.

– Мы что, так и будем тут стоять? – наконец выдавила из себя Ирина. – Если у вас ко мне дело – проходите… – Она сделала приглашающий жест в сторону кухни.

– Чайку попьем… – мечтательно сказал старший, Король. И моментально стер с лица не только улыбку, но и вообще всякое человеческое выражение. Это было неожиданно и страшно. Потому что такого не бывает. Даже покойники в гробу сохраняют хоть какое-то выражение. Ирина не знала, как это возможно. Ее такому не учили.

И заговорил старший на ее родном языке, которого она не слышала уже почти четырнадцать лет.