Темный Плохой Порочный - Джейд Вест

— Ты говоришь, что она всегда была такой, все было так же, когда ты росла?

— Когда я росла, было намного хуже, — сказала она. Лидия отвернулась, но недостаточно, чтобы скрыть тот самый блеск в ее глазах, подступающие слезы. Она сморгнула их.

— Когда я была маленькой, я не могла помочь ей. Все, что мне оставалось, это смотреть на нее и говорить, что все будет в порядке. Конечно, это не утешало ее, мне было всего семь лет. Она могла плакать всю ночь, говорить, что больше не может справляться и целовать меня на прощание, уверяя, что вскоре у меня появится новая семья, с мамой, которая сможет позаботиться обо мне лучше, чем она. Я была так напугана, что наблюдала за ней всю ночь, когда она напивалась до состояния отключки. На самом деле, она никогда толком не пыталась убить себя, но несколько раз глотала таблетки. В конце концов, я спрятала их в шкафу под лестницей. Она кричала на меня, когда у нее болела голова, но я никогда не говорила, где спрятала их. Я была слишком напугана и молилась каждую ночь, чтобы Бог помог спасти мою мамочку, но Бог никогда не отвечал, а только посылал очередных сквернословящих неудачников с отвратительными манерами. Я потеряла счет, скольких мужчин должна была называть папочкой.

— Кто-нибудь из них причинял тебе боль? — во рту пересохло, как будто в него насыпали песка, несмотря то, как много вина я выпил. Я медленно подвинул ближе свой стул, сдерживая желание перепрыгнуть к ней через стол.

— Причинял мне боль? Физически? Нет. Все было не так уж плохо. Я не подвергалась насилию или что-то вроде этого, большинство из них полностью меня игнорировали.

Я выдохнул с облегчением.

— Такое не должно было свалиться на твои плечи, Лидия. Ты была слишком молода, так чертовски молода. И никто не помогал тебе?

— У мамы была подруга, я называла ее тетушка Сильвия, она часто приходила и пыталась нам помочь. Она до сих пор с мамой, живет в доме за углом. Я бы никогда не смогла уехать, если бы не было ее. Порой она готовила для нас, когда мама была слишком подавлена, а еще приносила мне конфеты и гладила меня по голове. Она хорошая, Силь. Она очень помогла, — я снова услышал ее учащенное дыхание, и на этот раз Лидия постаралась его выровнять. Она подняла руку ко рту, ее пальцы дрожали. — Мне не следовало говорить об этом. Прости. Теперь ты решишь, что я ненормальная.

— Я не думаю, что ты ненормальная, Лидия, я думаю, что ты святая. Многие люди отказались бы от этого дерьма давным-давно.

— Я не могу отказаться от нее, — сказала она. — Она моя мама, она нуждается во мне. Я пообещала себе, что смогу спасти ее, как только стану достаточно взрослой… достаточно храброй… достаточно умной… но, кажется, я так и не достигла ничего из этого.

— Ты взрослая, храбрая и умная, — сказал я. — Но ты не можешь спасти других людей, независимо от того, как сильно этого хочешь. Люди всегда будут идти своей дорогой, танцевать со своими собственными демонами.

— Но я должна попробовать, — прохрипела она. — Должна постараться. Я снова ее подвела. Я всегда ее подвожу.

Ее боль уничтожила мою решимость держать дистанцию, и я перетащил свой стул ближе к ней, очень близко. В моих больших ладонях нежные ручки Лидии казались такими маленькими.

— Нет, Лидия. Ты ее не подвела. Это она тебя подвела.

— Она сама себя подвела. Она заслуживает большего, только если бы она могла увидеть то, что вижу я. Почему я не могу заставить ее увидеть это? — ее глаза умоляли, искали ответ, такие открытые и беззащитные.

Мое сердце бешено колотилось в груди от желания прикоснуться к ней, прижать ее к себе.

— Люди видят лишь то, что хотят видеть, и делают только то, что хотят делать. Ты можешь находить им сотни разных оправданий, но ты всегда будешь оправдываться за них, Лидия. Всегда, — я опустил свою голову к ней, не отводя взгляда от ее глаз. — То же самое было с Рэйчел. Она меняла мужчин каждую неделю, а потом плакала и говорила, что ей очень жаль, что она будет стараться и станет лучше, что ей необходимо, чтобы я любил ее, что я все, что у нее есть на этом свете. Я винил ее за то, что она пошла по наклонной, винил себя за то, что слишком много доверял ей, но в итоге она подвела меня, так же как и твоя мама подвела тебя.

Одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Я вытер ее, прежде чем Лидия успела бы это сделать, задыхаясь от желания попробовать ее боль на вкус.

— Спасибо, Джеймс, — сказала она, сжимая мою руку. — Это многое значит для меня, — она наклонилась ко мне, чтобы оставить нежный поцелуй на моей щеке. Я закрыл глаза, чтобы не поддаться, опасаясь, что поцелую ее в ответ. — Думаю, что слишком много говорила сегодня вечером, — сказала она. — Можно мне еще вина?

Выпустив ее крошечные ручки из своих ладоней, я потянулся за бутылкой.

Я не отодвинул свой стул от нее, даже когда разговор стал менее серьезным, и мы вернулись к своим ролям дружелюбных коллег. Лидия оживилась, отправив своей матери-вампирше парочку сообщений с обещанием, что она приведет ее жизнь в порядок завтра утром. Мне хотелось задушить эту женщину. От образа испуганной маленькой девочки, выглядывающей через перила на свою пьяницу-мать, у меня сжались кулаки. Эта девчонка словно создана из стали, и стальной корпус прячет весь груз, который она несет после стольких лет боли, страха и отчаяния. И это делает ее еще более прекрасной.

Кошачьи глаза Лидии светились при свечах, когда мы допили вторую бутылку. Она наклонилась вперед, в несвойственной близости упершись лбом в мое плечо.

— Я пьяна, — сказала она. — Но я прекрасно провела вечер.

Я расположил подбородок на ее макушке, вдыхая запах ее волос. Кокос и лаванда.

— Я тоже.

Она вернулась в вертикальное положение и улыбнулась мне. Я знал, что-то грядет еще до того, как она открыла свой рот.

— Рэйчел была твоей настоящей любовью? Единственной для тебя?

Я приподнял брови.

— Скорее ад замерзнет, чем я отвечу на этот вопрос.

— Но не сегодня. Сегодня ты ответишь мне, не так ли? Ведь я же рассказала тебе о своей маме.

— То есть, это что-то вроде око за око?

Она рассмеялась.

— Вроде того. Не знаю.

— Прежде чем полюбил Рэйчел, я любил одну девушку, сумасшедшую девчонку, которая мечтала убежать с цирком. Она была, словно огонь.

— Расскажи мне о ней.

— Она была молодой, сумасшедшей, безрассудной, талантливой… свободной… страстной. Красивой.

— Звучит, будто она была особенной.

— Она была очень особенной.

— Что с ней произошло? — спросила она, сосредоточенно глядя на меня своими зелеными глазами. Такими же глазами, как и у той женщины, о которой она говорила.