Три желания за жизнь - Вавилкина Вавилкина

— …Ты забыла я диктатор, — и снова хрипловатый смех в голосе Таяра, доносившемся словно издалека.

Черт! Черт! Черт! Я не могу так больше! Откуда мне знать, какая я гладкая, сочная, мягкая?

Но вопреки проблескам рассудка, Рина могла поклясться, что почти ощущала все это. Она вжалась в сиденье и с силой стиснула ноги вместе, пытаясь приглушить вожделение от продолжающейся оргии в голове.

— Воробушек, не надо ругаться, я же просто пошутил.

— Я не ругалась, — Процедила Марина сквозь зубы.

— Ругалась, причем остервенело. Как минимум, пару раз, поминая нечистого. — Таяр, придвигаясь к ее лицу, намеренно или нет, смазано коснулся губами открытого плеча. — Ты дрожишь. Тебе страшно?

На мгновенье образы отступили, и в голове Марины заметалась мысль, действительно ли она ограничилась ругательством или и все остальное выпалила вслух. И еще ее раздражал его глупый вопрос о страхе, она не дрожала, она пылала, и ей, казалось, что аромат ее возбуждения просто витает в салоне автомобиля, сдавая ее этому наглому принцу с потрохами. Руки снова потянулись к ненавистной повязке.

— Рина, не вынуждай меня связывать тебя, — произнес строгий голос у ее губ.

В голове тут же возникла эротичная картинка, которая заставила ее, вздрогнув, снова выругаться.

— Чишь, Воробушек! — Жаркое дыхание опалило щеку, — давай попробуем лучше тебя отвлечь.

Язык Таяра вопрошающе нежно обводил контур губ, в то время как руки, обхватив под бедра, одним рывком пересадили Марину ему на колени, вызывая у нее ошарашенное онемение.

Возбуждающие образы рассеялись, заставляя откинуть прочь мысль, дать отпор. Марина со вздохом облегчения приоткрыла губы, впуская его язык внутрь, приникая, открываясь, сдаваясь желаниям так долго разжигаемым внутри.

Так было легче. Так хотя бы она не чувствовала себя озабоченной идиоткой. Так она еще могла сохранить разум, хотя она уже сомневалась, что ее внутренние сомнения и возражения обладали достаточной силой выдержать напор желания, разжигаемого мужчиной.

Нерациональное удовлетворение разливалось в душе от собственной уступки.

Таяр, как гурман исследовал ее рот, мягко заигрывая с язычком, не распаляя, а как и обещал отвлекая. Кровь разносила по венам искорки удовольствия, вызывая у Марины эйфоричную расслабленность. Но природная осторожность слабым голоском снова напомнила о себе, указывая, что такая сдержанность дается мужчине с трудом, учитывая, как хаотично его руки гладят ее, мгновениями отрываясь, когда все его тело под ней становится напряженным, как струна.

— Тебе лучше? — Сбивчиво спросил он, отрываясь от ее губ и утыкаясь носом в шею.

Ее ноги были по обе стороны от него, сама она вжималась в явное свидетельство его возбуждения, пальцы перебирали короткие шелковистые волосы Таяра, но вся одежда оставалась на ней, и в мыслях наблюдалось относительное затишье, что можно было считать прогрессом.

— Вроде бы, — тем не менее, не совсем уверенно ответила Марина, чувствуя, как адреналин будоражащими порциями поступает в кровь, от ощущений рождаемых опасной игрой, в которой она была новичком.

— Ты завтракала? — Таяр, словно не мог не касаться ее, поглаживал подушечками пальцев чувствительную точку в основании шеи. Отчего Марина нежилась в этих прикосновениях как кошка, которой любящий хозяин почесывал шерстку.

— Не много, — глухо произнесла она.

— Фрукты будешь?

— А есть?

— Да. — Не успела девушка сообразить, как Таяр потянулся и, придерживая ее рукой, наклонился вперед, так что она оказалась зажатой между его ногами и крепким торсом. Новая поза не вызвала у нее восторга, рождая внутри отрезвляющее чувство дискомфорта, которое пробивалось даже сквозь плотный туман страсти, который вызвала эта невольная близость.

Внезапно собственное поведение показалось Марине неправильным и провоцирующим, особенно учитывая то, что совсем недавно она просила отпустить ее, а сейчас своими действиями или наоборот бездействием давала мужчине повод надеяться на большее. Если она хотела обрести здравомыслие, то выбрала совсем не тот путь.

И словно в подтверждение ее мыслей, прежде чем подняться, Таяр игриво куснул ее в основании шеи, посылая разряд возбуждающих уколов по ее телу.

— Ты такая мягкая, нежная сегодня, — довольно проурчал он, помогая ей сесть.

«Угу, читай между слов, уступчивая, растекающаяся лужицей, просто, от звучания его голоса и малейшего прикосновения». — Марина намеренно накручивала себя, с трудом вспоминая те причины, почему не должна поддаваться страсти.

Воробушек! За прошедшую неделю, благодаря ему, она не просто привыкла к этому обращению, но даже начала находить его в какой-то степени милым. А по существу оно отражало, то кем она была для Таяра. Маленькой птахой, легкой добычей.

Мужчина дал ей две недели, но не прошло и одной, как она готова была, наплевав на все свои убеждения, отдаться ему. И что для этого потребовалось? Уверения в любви? Разговоры о совместном будущем? Нет. Всего лишь неделя ухаживаний. Изводящие разум эротические видения. И одна наглядная демонстрация его желаний и намерений в отношении нее. И все потому, что она, кажется, влюбилась в этого милого, красивого, обаятельного, но вместе с тем наглого, самоуверенного и чертовски настойчивого «принца».

Признание собственных чувств не вызвало ошеломления, эти эмоции давно зрели в душе. Только от осознания того, что она так легко подарила свое сердце мужчине, для которого была лишь одной из многих, вызывало горький осадок.

У Марины не было иллюзий. В первый же день, не зная ее, он попросил остаться с ним. Зачем? Уж точно не из-за внезапно вспыхнувшей любви. Таяр не привык к отказам, всегда получая желаемое, а она неосознанно бросила вызов, возбудила интерес. Однако что он будет испытывать к ней через месяц, а может даже неделю, когда новизна пройдет? Кем станет она для него? Очередной Широй? Николь? Какое место будет отведено ей в его мире?

Девушка попыталась встать с его колен, и снова появилось дезориентирующее ощущение от повязки, мешающей видеть. Пальцы Таяра больно сжались на бедрах не позволяя отодвинуться.

— Отпусти, — Марина уперлась дрожащими руками в каменную грудь, пытаясь оттолкнуться.

— Я чувствую твое желание, Воробушек. Но ты, сопротивляясь ему, распаляешь и меня и себя еще больше. Перестань. Я не буду торопить, и принуждать тебя, обещаю. — В его голосе звучали одновременно просьба и предостережение, живо напомнившие ее первый день в замке.

Вынужденная признать его правоту, Марина затихла.