Повести о Ветлугине - Леонид Дмитриевич Платов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Докладчик поспешно отпил глоток воды из стакана и сделал особенно торжественный, видимо заключительный, взмах своими манжетами.
— Итак, из перечня гипотетических, то есть предполагаемых, земель выброшена еще одна, последняя. Полеты советских исследователей над Восточно-Сибирским морем перечеркнули на карте буквы «с. с.» — «существование сомнительно» — заодно с сомнительной землей!
Он сделал решительный, немного театральный жест в воздухе, точно крест-накрест перечеркивая тайну островов, и захлопнул папку.
Раздались разрозненные хлопки.
Я покосился на Андрея. Он сидел, глядя прямо перед собой, сжав губы.
Докладчик сошел с трибуны и бочком двинулся к своему месту, обходя сидевших за столом, точно боясь, что кто-нибудь из членов президиума невзначай толкнет или подставит ножку.
— Он?
— Да уж теперь по всему видно, что он!
С трудом взобравшись за кафедру, седенький, в желтой тюбетейке профессор с неразборчивой фамилией долго мямлил, шепелявил, сморкался и кашлял. Вывод его, сколько можно понять, был благоприятен для Союшкина. Старичок высоко оценил его усилия. Затем выступил еще кто-то и тоже похваливал. Но мы уже слушали вполуха, сблизив головы за стульями и переговариваясь заговорщическим шепотом.
— Каков гусь, а? — возмущался Андрей. — Мы, значит, еще в пути были с тобой, еще выводов не опубликовали, а он уже готовился цитировать, скальпы снимать!
— Забежал, по своему обыкновению, вперед. Раздобыл где-то материалы…
— Хотел украсить свой реферат самыми последними новинками…
— Да это бы, понимаешь, еще полбеды! Но он напутал, извратил все!
— Ну, вот что, — сказал Андрей, выпрямляясь. — Кто первым будет выступать: ты или я? Про Нобиле скажи ты и про Северную Землю, а я про Улику. Ладно? Про голубые льдины не стоит. Если бы ты успел их сфотографировать…
В президиум, перепархивая по рядам, полетела записка.
Председательствующий поднялся с места и с улыбкой оглядел зал.
— Приятная неожиданность, товарищи! — сказал он. — Среди нас находятся участники спасательной экспедиции, о которых упоминалось в докладе, товарищи… (он заглянул в записку) Ладыгин и Звонков. Первым желает выступить товарищ Ладыгин. Прошу!
Впоследствии московский корреспондент «Манхеттен Кроникл», присутствовавший, как выяснилось, на заседании, вышутил меня. Он написал, что оратор «напустил много туману в свое выступление».
Это был каламбур, потому что я говорил именно о тумане.
Что делать! Тумана в Арктике было в самом деле слишком много, но, как ни странно, это как раз и помогало уяснить положение.
Я начал с того, что поблагодарил за характеристику, данную фотографиям.
— В Америке их назвали «беспристрастным рефери». Пусть так. Рефери так рефери… Все ли участники обсуждения имеют на руках центральные газеты? Очень хорошо. Попрошу, в таком случае, обратить внимание на то, что всюду между ярко освещенными пространствами льда видны длинные полосы тумана. На фотографии номер один туман занимает почти треть снимка. На фотографии номер четыре — не меньше половины. А это, как станет ясно из дальнейшего, имеет немаловажное значение.
В зале хлопотливо зашелестели страницами.
— Позволю себе, — продолжал я, — напомнить случай с Нобиле. В 1928 году его дирижабль пролетел всего в пятнадцати километрах от Северной Земли, и она осталась не замеченной в тумане. Ни Нобиле, ни спутники его не смогли увидеть внизу огромный архипелаг, несмотря на то что координаты его были известны.
Я рассказал о том, что в Америке нашлись скептики, которые воспользовались случаем печатно высказать подозрения в научной добросовестности Вилькицкого, за пятнадцать лет до полета Нобиле открывшего Северную Землю. Некоторые даже развязно сравнивали его с печальной памяти мистификатором доктором Куком.
«Северной Земли нет», — так-таки напрямик утверждалось в приложении к американскому гидрографическому справочнику «Arctic Pilot».
Смех в зале.
— Не провожу пока аналогии, — продолжал я. — Просто говорю: вот что может наделать туман! Я бывал на мысе Челюскин. Северная Земля находилась от нас в каких-нибудь тридцати шести морских милях, по ту сторону пролива, однако видно ее было очень редко, лишь в исключительно ясную погоду. Говорят, из Сухуми бывают видны на горизонте горы Трапезунда. Но то Черное море, а это Арктика… Могу назвать еще людей, которые за туманом не видели Северной Земли, хотя до нее было рукой. подать. Это штурман Челюскин, добравшийся до мыса сушей на собаках и продвинувшийся по льду еще на восемнадцать километров к северу; это Норденшельд, по описанию которого туман был так густ, что моряки, стоя на носу, не видели кормы судна. Норденшельд оставил Землю слева по борту, так же как и Нансен на «Фраме». И тот и другой не заподозрили ее существования. У мыса в начале двадцатого века зимовал наш отважный и настойчивый Толль, отправляясь на поиски Земли Санникова. Он гнался за химерой, а реальная Земля осталась: незамеченной, неоткрытой, хотя, повторяю, до нее было всего тридцать шесть морских миль… Заколдованная Земля! И только перед экспедицией Вилькицкого наконец раздернулась завеса тумана…
— Вывод, вывод! — попросили из президиума.
— А вывод прост: пока воздержаться от выводов! То, что мы не видали островов, не значит еще, что их нет. В нашем распоряжении слишком мало фактов. Гипотеза Ветлугина не поколеблена и ждет глубокой, всесторонней проверки.
В зале царило молчание. Я уступил место Андрею.
Он был краток, говорил отрывисто и сердито, косясь на Союшкина, сидевшего сбоку стола в непринужденной позе и покачивавшего ногой. Нога эта, видно, больше всего раздражала Андрея.
— Остров, — начал он, — или группа островов, над которыми пролетали самолеты, могли быть погребены под снегом.
— Ветлугин писал о высоких горах, — скромно вставил Союшкин.
Андрей с ненавистью поглядел на его ногу.
— Ветлугин не писал о горах: о них говорил землепроходец Веденей! Да, Землю Ветлугина легко было не заметить сверху, в особенности если перед тем выпал снег. Что же касается корабля, тот не мог подойти вплотную к Земле. Часто острова на такой широте окаймлены неподвижным льдом. К островам, как видите, очень трудно подступиться как с моря, так и с воздуха. Поэтому в своих суждениях мы можем опираться пока лишь на отдельные косвенные улики…
И он предъявил «косвенную улику» — снимок медвежонка в Зоопарке. Снимок произвел впечатление на собрание. Все были ошеломлены: никто не ждал, не мог ждать, что так обернется обсуждение. Союшкин хвалил нас, а мы спорили с ним! Нам говорили: «Вы
