Фанглит - Джон Далмас

Когда я вновь подумал о собаках, мой оптимизм уменьшился.

Вдоль дороги местность была расчищена для обработки. Еще через несколько миль и три замка дорога начала извиваться вниз по склону неровной лесистой местности. Мне казалось, что теперь-то погоня за мной уже двинулась, и я пустил лошадь под уклон вскачь. Тело у меня опять начало болеть, но я не мог позволить себе двигаться шагом.

Холмистая местность спускалась к реке - мы на Эвдаше такую называем "проломленной рекой" - и густо заросла лесом. Некоторые деревья были так велики, что их не охватили бы два человека. Кроны их смыкались над дорогой, образуя крышу и лишь пятнами пропуская солнце. Свет здесь смягчался и казался зеленоватым.

Роскошная зеленая Нормандия - прекрасное место. Хотел бы я, чтобы ситуация позволяла мне останавливаться и наслаждаться окружающим пейзажем. Но я продолжал подгонять лошадь и вскоре подъехал к Орне.

В этом месте Орна не образует равнину. Лесистые холмы подходят к самой воде. Недалеко от берега параллельно реке пролегала еще одна грязная дорога. На берегу виднелся примитивный причал, но ни одной лодки. Это меня устраивало. Я сразу понял, что нужно делать, въехал на причал и заставил лошадь войти в воду. Она не колебалась ни секунды, и вода показалась мне лишь чуть прохладной.

Я двинулся к противоположному берегу ниже по течению. Я задумал там углубиться в лес и направиться на север к морскому берегу. Вероятно, там по лесу ехать будет трудно: с этой стороны я не видел ни одной дороги, но в то же время меня не увидят с дороги на этом берегу.

Река была не больше двухсот футов в ширину, и вскоре я пересек ее. И лес на противоположном берегу не очень зарос кустарником, за исключением самого берега, куда попадало больше солнца. Передвигаться на лошади было нетрудно, и мы пустились опять рысью. Я наслаждался лесом, красотой, солнечным светом, которого не так уж много видел в Нормандии.

Но тут я вспомнил собак Ролана, и лес и солнечный свет уже не казались такими прекрасными. Если с норманнами собаки, они поймут, что я вошел в реку, и решат, что я пересек ее. Они тоже переберутся на этот берег, и собаки легко возьмут след. И я окажусь в ситуации, которой хотел избежать, - буду застигнут в лесу. Может, стоит снова пересечь реку и вернуться на восточный берег?

Но если у них нет с собой собак, они поедут вдоль берега, а тут и я. Я не знал, на что решиться. Несомненно, они приведут собак. По рассказам Арно я знал, что норманны почти всегда охотятся с собаками. Да и как иначе им отыскать меня?

Я еще с полмили проехал по западному берегу, чтобы подальше уйти от причала, с которого меня могли увидеть. Потом вернулся на берег и снова вошел в воду. Через три-четыре минуты мы снова были на восточном берегу и на дороге. И еще в течение пяти минут все было прекрасно.

А потом в пятидесяти футах передо мной из леса вышло четверо. Это не люди Ролана: я их никогда раньше не видел. Они улыбались, но совсем не дружески. Все были в кольчугах, шлемах и с мечами. Двое держали слегка согнутые луки, стрелы наложили на тетиву. Третий держал щит и копье, вероятно, на случай, если я нападу сам. Четвертый, в одеянии поверх кольчуги, казался предводителем. В одной руке у него был меч, в другой щит.

Автоматически я оглянулся через плечо и увидел за собой еще двоих.

Их шестеро! По-видимому, ищут добычу покрупнее, но я сойду в качестве закуски. Они вовсе не похожи на оборванных разбойников Прованса. Больше на рыцарей, ставших вне закона. Я вспомнил, как Арно рассказывал, что отец Ролана был убит в схватке с речными пиратами. Может, это они и есть.

- Остановись и слезай с лошади! - крикнул предводитель.

Нужно действовать быстро, или я погиб. Может, и так уже поздно. Я остановил лошадь, но когда моя нога коснулась дороги, бластер уже был у меня в руке. Я дважды выстрелил в людей перед собой, в то же время отпрыгнув в сторону. Укрываясь в кустах вдоль дороги, я увидел, как упал предводитель.

Но что за парни! Их должен был смертельно испугать бластер. Еще одно отличие норманнских воинов от оборванных бандитов Прованса. Если я останусь на месте, они меня убьют.

Я пополз вперед и увидел одного, он целился из лука. Я выстрелил, полетели ветки, куски коры и человеческого тела, а стрела просвистела высоко в листве. Еще одна стрела вонзилась всего в нескольких дюймах от меня, будто у стрелка рука дрогнула от неожиданного звука выстрела. Я упал за толстый ствол с гладкой серой корой и мгновение лежал неподвижно. Никого не видно, а парни за мной, возможно, тихо приближаются.

Я не помнил, сколько зарядов осталось в бластере, поэтому сунул его в кобуру, достал станнер, настроил его на полную мощность и на широкий луч. Теперь мы достаточно сблизились, и он достанет. Потом вскочил и побежал в ту сторону, откуда прилетела последняя стрела.

Лучник услышал меня и выступил с луком наготове, натягивая при этом тетиву. Я упал на живот и проехал по земле, в то же время стреляя из станнера. Стрелу я так и не увидел: должно быть, пролетела надо мной. Норманн ударился о соседнее дерево и скользнул на землю. Значит, с четырьмя впереди покончено. Я встал и пробежал вперед еще шестьдесят-восемьдесят футов.

Потом, так как ничего не происходило, я присел за толстым деревом, тяжело отдуваясь, и посмотрел назад, туда, откуда прибежал. Насколько я знаю, сзади не менее двух. Чтобы вернуться к лошади, мне нужно идти туда. Но я не знал, насколько они близко, поэтому сунул станнер за пояс, снова взял в руку бластер и пошел назад, пригибаясь, готовый в любую минуту выстрелить. Дорога оставалась в нескольких ярдах слева от меня, и я решил выйти на нее: вдруг они решили убежать и прихватить с собой мою лошадь.

Я правильно поступил. Двое из них несли третьего, раненого, к лошади. Они достаточно цивилизованы, чтобы не бросить раненого товарища. Я вышел на дорогу, держа наготове бластер, и велел им поворачиваться и уходить.

Они остановились, посмотрели на меня, потом один из них что-то сказал другому, и они резко прыгнули в разные стороны от дороги. Я выстрелил в одного из них, буквально вспорол его, и для второго это оказалось слишком. Несколько секунд я еще видел, как он стремительно бежит меж деревьев, уходя подальше отсюда.

И я остался один, не считая раненого. Я подошел к нему. Он шумно дышал, но был без сознания и потерял много крови. Выстрел из бластера почти оторвал ему плечо и разворотил грудь. Левая рука, вероятно, оторвалась бы, если бы его друзья не положили ее ему на живот, прежде чем нести его. Но тут кровь перестала хлестать из раны, и я решил, что он умер.

Я не испытывал тошноты и тем более чувства вины, я даже не жалел о случившемся. Но теперь, когда схватка кончилась, я просто почувствовал себя отвратительно. Не знаю почему. Они норманны, а Арно говорил, что любой норманн мечтает стать рыцарем и героем битв. Битва для них - это смысл жизни.