Пьета из Азии - Светлана Геннадьевна Леонтьева

рядом, приобняв женщину. За окном плескалось море. И надо сказать, что их встреча была неожиданной. И немного обыденной. В Сочи.

Вообще, Илона не любила ездить на отдых одна. Когда Ёжик был маленьким, то она летала с ним, оставляя своего неуклюжего супруга дома. Затем Ёжик женился, Илона ездила отдыхать с внуками. Но и они тоже выросли. Теперь можно насладиться приятным одиночеством…Но не тут-то было! Зайдя вечером поужинать, Илона нос к носу столкнулась с Арви:

— О! о…

— Здрасьте! — оторопело произнесла Илона.

— Целую твои ручки! — Арви схватил женщину за запястья, бросился на колени и уткнулся головой в её колени! — Выходи замуж за мьеня!

Его седые волосы были взъерошены. От Арви пахло чем-то сладким и хмельным.

— Это судьба! Я тут на гастролях…смотри!

Арви махнул рукой в сторону доски объявлений. Его руки были мягкими. Он трепетал весь. губы его подёргивались:

— Ты жизнь моя…

Илона присела на корточки рядом:

— Ты придумал меня. Сочинил…может, встанешь с колен? Я хотела бы поесть. И выпить чашку кофе. А ты — замуж, замуж. Дай хоть глоток воды выпить…

— Конечно! Маэстро, будем ужинать!

Арви вихрем вскочил на ноги, обнял Илону за талию и повёл к столу.

Он выглядел очень артистично не смотря на возраст. Илона, наоборот, слегла располнела, лицо утратило былой румянец, но весь облик по-прежнему был стремительным, моложавым и привлекательным.

— Королева…

— Арви…я замужем, это первое. Далее, я совершенно земная женщина, без всяких ужимок. И я уже старая.

— Нет! ты лучшая!

Они ели виноград, запивая сухим вином. Ели мясо, запивая сладким лимонадом. Ели пирожное, отхлёбывая настоящий мексиканский кофе.

— Можешь, подумать…

— Нет. Не буду…

— Тогда всего лишь ночь? Одну ночь? Я могу попросить тебя об этом? Или всё, что ты хочешь взамен — я куплю тебе роскошный автомобиль, ты будешь в нём любить других мужчин. Куплю тебе дом на берегу моря, там тебя будут ласкать молодые любовники. Я дам тебе много денег, ты будешь купаться в роскоши! Могу приобрести целый остров — там ты будешь загорать, а не в этом затрапезном Сочи. У тебя будет личный самолёт, парусник, земля. А я буду навещать тебя тогда, когда ты захочешь! Соглашайся!

— Пару часов тому назад ты говорил о замужестве. Теперь о том, чтобы я стала любовницей. Ну, ты и романтик! — улыбнулась Илона. — Ещё немного и я соглашусь на остров!

…это был действительно самый настоящий, с песчаным пляжем, великолепной панорамой, уютным двухэтажным домом, с плантацией виноградника и собственной яхтой остров! У Арни было много денег, он осыпал ими Илону с ног до головы, когда та лежала на своём уютном диванчике, читая странный сказочный дневник Лолы…

Но Илона не согласилась. Пусть в сарае, но дома. Пусть плохой муж, но свой. Пусть пока развивающаяся, но своя родина.

— Ты патриот?

— Ага! — кинула Илона, заедая шампанское шоколадом.

шаманское — напиток дивный…

шампанское — шаманское вино!

12.

Муилович добрался хорошо. Он даже был немного рад, что его отправили обратно.

— Значит, тому быть!

Пропажу семи этюдов он обнаружил, когда начал искать на дне сумки пару бутербродов.

— Пусть! Всё равно это — копии…а оригиналы дома.

Не дурак же Муилович — художник тащить натуральные свои работы в эту грёбаную Финляндию. Он ехал и надеялся на «авось», на «а вдруг», на «отчего бы нет».

Но не вышло.

Самое главное, что вдохновение не оставило его. Вот смотрит он, как у иных: и грамот полно, и медальки есть, и премии там разные, а вот картины — пустые, длинные, не цепляют…Что осталось кроме мастерства и зуда в ладонях? Ничего!

Но всё равно эти мазилы ходят по выставкам, суют свою мазню покупателям…

А другие смотрят и видят — исписался…

Всё.

Кранты тебе, как художнику.

И не обольщайся.

Твоё дело теперь: статьи кропать, ну там подхалтуривать в мастерских, прозябать!

А Муилович!

А Муилович!

Он увидел свою Пьету. Узнал. Аж волосы на голове зашевелились. Она!

— Эй! — крикнул он, перебегая улицу, — девушка! Девушка!

Илона сразу узнала Муиловича. Ещё бы! Столько шуму было из-за него по дороге в Хельсинки.

— Здрасте…

От Илоны пахло шампанским, виноградом и хорошими стойки духами.

— Я должен…мне надо…дописать вас…

Илона согласилась. То она — Турья для влюблённого Арви. То она Пьета для сумасшедшего Муиловича…видимо такова её участь быть разнообразной женщиной.

— Прямо сейчас? — изумилась Илона.

— Конечно! Я даже могу вам оплатить! — И Муилович достал небольшую пачку денег из кармана. — Соглашайтесь!

— Откуда у вас это? — Илона зябко повела плечами.

— Из галереи Атенеум, некая Вето, которая сделала уголок выставки для моих Пьет! — похвастался Муилович.

— Вот это да! — ахнула Илона. — Надо же…

Когда они ехали в такси, Илона призналась Муиловичу, что это её рук дело. Её и Угольникова, которому нечаянно попали в руки, потерянные художником, этюды.

— Невероятно! — Муилович схватился за голову. — Значит, гонорар пополам?

Илона лишь повела плечами. Конечно, от денег не хотелось отказываться, но и брать их было как-то неловко.

— Прекратите церемониться! — Муилович помог Илоне снять шубку в прихожей. — Мы не в театре. Это просто жизнь…

Пьета кормящая сына:

он был такой хорошенький! Глаза синие. Ресницы длинные. Ручки пухлые, пальцы ровные, ноготки лаковые.

И вдруг такого вести в детский сад? как? Оставить его там без своего пригляда. А Ёжик за подол юбки хватается: «Мама. Мама!» Невыносимо…

Едешь потом в автобусе на свою грёбанную работу и думаешь, поскорей бы вернуться за сыном. А он стоит за окном, ручки тянет, в глазах слёзы. Ну, какая тут работа? Служба на благо?

Возвращаешься обратно в троллейбусе, битком наполненном такими же спешащими мамашами и папашами с работы, молодыми женщинами, уставшими от трудового дня мужчинами предпенсионного возраста.

Не хотелось думать о деньгах. Об этих розовых бумажках с портретами вождя. Хотелось одного: держать на руках сына, прижимать его к себе. Тетёшкать. Вечером очень хотелось спать, а тут надо — погладить колготы, шорты, рубашку. Надо мужу приготовить ужин из скудных продуктов, супового набора, квашенной капусты. Нарезать пышный пшеничный хлеб на ломти.

А ещё плов! Чуть жареной моркови, лука, немного докторской колбасы.

Ешьте!

Сынок…какой ты хорошенький. И плевать на весь мир. На этих завистливых тёток на работе. Особенно доставалось от толстой товарки. Та ещё дура! То ли журналист, то ли музыкант, то ли толстушка-давалка. Вот треснуть бы по затылку! Скалкой. Ну чего ты делаешь? Остановись. Хоть на минуту. Чернушные чертежи будущего интеллекта. И ничего мне не надо доказывать, ибо ясно вот-вот лопнешь от зависти.