Дагестанское Досье - Виталий Овчаров

Утро 13 сентября выдалось пасмурным. В окрестностях еще постреливали, а по рации сообщали о ликвидации мелких групп боевиков, извлеченных из «схронов» в Карамахи и Чабанмахи. Оказалось, что рядом с тем местом, где Лабунец водружал российский флаг, нашли подвал с ваххабитами. Сначала они отказывались выйти, обещая «в случае чего» взорвать находящихся с ними женщин, но когда сообразили, что их «угрозы» никого не волнуют, выскочили с автоматами в руках и полегли под огнем спецназовцев из 17-го отряда. Один из убитых моджахедов оказался гражданином независимого Узбекистана.

В перестрелке также был убит спецназовец, Алексей Иванов, которому до дембеля оставалось всего два месяца. Краповые береты устроили своему товарищу торжественное прощание, от которого откровенно попахивало средневековьем. Павшего завернули в простыню и положили на броню БТР, а сзади тросами за ноги привязали тела троих «бородачей». Четвертого несли на окровавленном ковре: вместо правой ноги — протез, левая рука тоже отсутствует. Вот этот ваххабит-инвалид и застрелил Сергея Иванова из автомата. Впереди пустили женщин и детей, которые все еще находились в шоке. Жуткая процессия спустилась вниз, в Карамахи. Там женщин и детей, наконец, передали милиционерам. Позже их отпустили.

14 сентября Кадарская зона была передана милиции. Началась вторая волна зачистки — омоновская. Она имела целью выявление схронов оружия и обезвреживание взрывоопасных предметов, которых было немало. Жителей сел, скопившихся на КПП и блокпостах, пока не пропускали. Но некоторым всеми правдами и неправдами удалось проникнуть за кордоны.

Из статьи Евгения Изъюрова «Испепеленное богатство Чабанмахи»:

Хозяин дома разбирал какие-то тряпки на первом этаже и вдруг застыл — у него в руках были две бороды. Бороды — отличительная черта ваххабитов, и все уже знали, что они, пытаясь скрыться, раствориться, сбривают их. И с каким же остервенением он швырнул на пол эти бороды, как топтал их. Ему же ребята рукой показали подворье, где обнаружили труп ваххабита, и высказались в том смысле, что надо бы как-то, пусть чисто символически, его захоронить. Эх, надо было видеть, какая всепоглощающая ненависть мелькнула у него в глазах, и слышать, каким тоном он бросил: «Пусть гниет». Стояло их, соседей-погорельцев, рядом человек двадцать, и все молча закивали головами, никто даже не сдвинулся с места. Эту нелегкую работу на себя взяли местные милиционеры — не из соображений гуманности, просто сейчас здесь опасаются эпидемии.

Карамахинцы жаловались журналистам, что их не пукают в село чтобы не мешали грабить. Милиционеры, — и свои, и приезжие, — тянули из домов все, что уцелело и представляло хоть какую-то ценность. Проклиная все и вся, — судьбу, Мосву, милиционеров, и в особенности ваххабитов, — жители активно сотрудничали со следователями, безжалостно сдавая односельчан. Были отмечены даже случаи выдачи милиции родственников.

Рассказывает Svezhy:

Когда мы, уже без опаски, ступили на Кара-Махинскую землю в третий раз, спустя несколько дней, она чернела и дымилась… Окресности были усыпаны раздувшимися тушами домашних животных. Периодически накатывала тошнота от дикого смрада. А по селу неспеша проходила третья волна зачистки… Мародерская…

Милиционеры опасались оставаться в Карамахи на ночь. Некоторому количеству местных для охраны выдали карабины. Но на руках были и автоматы. Из одного такого по ошибке едва не застрелили Сергея Доренко. Однако, мера была оправданной: в окрестностях еще бродили несколько ваххабитов. Так, в ночь на 15 августа на границе Буйнакского и Левашского районов был обстрелян блокпост.

17 сентября около шести часов вечера, при зачистке села Карамахи из автоматического оружия были убиты двое сотрудников милиции МВД Дагестана: лейтенант милиции Тагаев Тагай Муслимович, участковый инспектор милиции Карамахинского поселкового отделения милиции, а также старшина милиции Дибиров Милхажидин Алаудинович, инспектор дорожно-постовой службы Буйнакского РОВД.

20 сентября при зачистке местности в Карамахи на растяжке подорвались милиционеры Приморского ОМОНа. Погиб старший лейтенант Алексей Беляев, ранен младший сержант Роман Беляев.

В тот же день члены группы общества «Мемориал» наблюдали сцену, когда к сидевшим у шоссе ополченцам подошел старик и начал что-то жарко говорить, то и дело тыкая пальцем в сторону близлежащей горы. Хмурые люди подобрали автоматы и пошли за стариком. Вскоре с той стороны донеслись выстрелы. Как оказалось, в пещере прятался один из недобитых ваххабитов.

Вместе с тем, прокуратура и ФСБ проводили следственные мероприятия, на месте действовали группы криминалистов, кинологов-саперов, паталогоанатомов.

Рассказывает Svezhy:

Мы попали на эксгумацию. Следователи прокуратуры при помощи экскаваторов разрыли свежие могилы для опознания, а их помощники то и дело перетаскивали раздувшиеся трупы за колючую проволоку, привязанную к ногам…

Халифу я так и не опознал, хотя мне его показали. Я даже снял его обезображенное лицо, с выпученными и засыпанными песком глазами. Слава Богу, что видоискатель у Бетакама черно-белый! Пальца на правой руке не было, но создавалось впечатление, что его отрубили только что… Не узнал я его, не узнал… Хотя соседи долго кивали головами и молились…

Ошалевшие менты и местные алкоголики хмыкали и говорили скабрезности, в хилой попытке хоть как-то унизить того, кто порол их на базарной площади как мальчиков… Да-да! Ментов тоже пороли пару раз… Бывало и такое.

Первый раз в жизни я сожалел о смерти врага… Я ни капли не сомневался, что он враг, но теперь испытываю к нему какое-то двойственное чувство — ненависти и уважения. И по сей день меня не отпускает мысль: «А может это был не он, и наша третья встреча еще не состоялась?»[34]

Постепенно разрушенные села возвращались к мирной жизни. В Кадарской зоне вместо людей в камуфляже появились газовщики, электрики, строители. Начиналось восстановление разрушенного.

О лакцах и акинцах

Началось все летом 1942 года, когда к Грозному приближались танки фон Клейста. Тогда в ближайшем тылу Красной Армии вспыхнуло восстание чеченцев и ингушей — пожар, не потушенный до конца ни в 1921-м году, ни в 1932-м. Восстание это грозило разрастись в новую катастрофу. Но тут как раз грянул Сталинград, и немцам пришлось покинуть Кваказ. А чеченцы и ингуши остались — и злопамятный Сталин про них, конечно, не забыл. Руки до них дошли только в 1944-м году, когда состоялось «переселение народов», о котором и сейчас аксакалы вспоминают с содроганием.

Чечня обезлюдела — и в том числе Новолакский район, до 1944 года входивший в ее состав. Жившие здесь чеченцы-акинцы отправились в изгнание, а на их место «отец народов» переселил лакцев. Кстати, это переселение тоже происходило не по доброй воле.

Со смертью Сталина чеченцы и ингуши получили возможность вернуться на родные земли. Но возвращенцев тут не ждали: в их домах жили другие люди. Так в Новолакском районе завязался тугой узелок. Под одной на всех интернациональной крышей тлели угольки многих обид… В перестроечную эпоху противостояние между лакцами и акинцами вышло наружу — а запоздало принятый закон о реабилитации репрессированных народов лишь подлил масла в огонь. Горское обычное право — адаты, — не распространялось на споры, связанные с правообладанием землей. Даже клятвопреступление не считалось клятвопреступлением, если речь заходила о земле. Горские обычаи требовали любой ценой, всеми правдами и неправдами отстаивать свою землю. Правда до того, что творилось в Пригородном районе Осетии, здесь, слава богу, не дошло. Лакцы были готовы на компромисс, соглашаясь на переселение. Но свободной земли в Дагестане не было.

Ситуацию, как ни странно, спасла война в соседней Чечне. Акинцы тогда все как один переключились на нового врага — федералов. Туда и был выпущен пар. Мало кто помнит, но в декабре 1994 года акинцы так и не пустили наши части через свою землю: укладывались в штабеля на дороге, перекрывали границу, жгли бутылками с соляркой «Уралы» и «КамАЗы». Многие успели повоевать в Чечне. Ситуацию усугубляли беженцы, прибывающие из соседней Республики.

Как ни странно, в отношении Махачкалы лакцы и акинцы проявляли редкостное единодушие. Именно лакцы Хачилаевы и Сайгидпаша Уймаханов (мэр Хасавюрта) возглавили оппозицию клану Магомедали Магомедова. Во «взятии Махачкалы» летом 1998 года участвовали в основном лакцы — и они же сорвали в августе 1999 года намечавшиеся переговоры между Магомедовым и Масхадовым.

Новолакскому району Хаттаб и Басаев отводили главное место. Именно отсюда удобнее всего было наступать на Махачкалу, именно здесь можно было рассчитывать на поддержку акинцев. Кроме того, в 1998 году, спасаясь от ареста в Чечню бежал опальный депутат Надиршах Хачилаев, пользующийся среди лакцев. Басаев и Хаттаб возлагали на него надежды, но Хачилаев неожиданно отказался сотрудничать с ними. Более того, в августе 1999 года он приехал в Хасавюрт, и принялся за формирование отрядов самообороны. Тогда же при его активном содействии лакцы и жители 15 сопредельных сел в Чечне подписали адаты о ненападении. 15 августа Хачилаев организовал в Хасавюрте митинг, на котором присутствовали полторы тысячи его сторонников. На митинге ополченцы решительно высказались за защиту своей земли.