Мои путевые записи - Анджелина Джоли

Вторник, 21 августа — 6 утра. По дороге в лагерь Джалозай

Мне сказали, что я могу поехать вместе с американской делегацией. Зачем они приехали сюда? Они сами хотят все увидеть и принять решение, что необходимо сделать и какие программы нужно продолжать.

Мне сказали, что, вероятно, их визит связан с оценкой ситуации для принятия решения о предоставлении части беженцев возможности переезда в США. На сегодняшний день ежегодная квота составляет 1 000 человек. Это число может быть удвоено, по крайней мере, на это надеются. Возможно, многие из моих сограждан считают, что 1000 человек — это слишком много, но это практически ничто, если говорить о миллионах, находящихся в опасности.

Каков ответ?

Где их родина?

Ответ всегда таков: необходим мир дома, на их родной земле. Иногда это кажется невозможным. Пакистан и Иран, очень бедные страны, в которых миллионы беженцев живут уже в течение двадцати лет.

Мне объяснили, что необходимо сделать две вещи, чтобы помочь людям.

1. Увеличить разрешенное число депортируемых лиц в страны, предоставляющие убежище.

2. Сотрудникам необходимо финансирование, поддержка, рабочая сила для оказания помощи и оформления документов беженцев.

Из окна я вижу мечети. Они стоят посреди развалин, самодельных палаток и грязных зданий.

Быки и коровы вдоль дороги относительно толстые по сравнению с теми, которых я видела в других странах.

Разрисованные автобусы ездят по улицам. Я по другому представляла себе одежду мужчин и женщин. В ней есть что-то элегантное. Некоторые одежды имеют очень живые цвета, с маленькими вшитыми зеркальцами для украшения. Однако некоторые выглядят все-таки, как униформа.

Дороги очень гладкие. Мне сказали, что здесь хорошая инфраструктура. Мы едем мимо запряженных лошадьми телег. Лошади кажутся маленькими и тощими. Интересно, расстроятся ли борцы за права животных, скорее всего, просто огорчатся. Вообще, это странно, что некоторые люди больше заботятся о животных, чем о бедной семье, живущей по соседству.

Я пишу это, сидя одна в машине. Остальные едут позади в грузовике УВКБ ООН. Нас остановила полиция и сказала, что мы превысили скорость, хотя не было никаких знаков, ограничивающих скорость, и все машины, которые проезжают мимо нас, едут куда быстрее.

Здесь полиция не останавливается позади тебя на обочине. Они стоят на краю дороги и просто жезлом приказывают остановиться. Я не хотела делать заметки, пока они разговаривали с водителями. Другие полицейские внимательно наблюдали за нами. Я не знаю, чего они хотели. Напугать нас? Или они хотели денег? Был длинный тяжелый разговор, который, кажется, ни к чему не привел. Двадцать минут спустя мы снова были в пути. По мере приближения к лагерю беженцев Шэмшату я вижу много женщин, закрытых одеждой полностью с ног до головы с одной лишь открытой полоской для глаз.

Мы остановились около небольшого рынка в «маленьком Кабуле» (уголок Афганистана). Предприимчивые люди торгуют здесь уже в течение двадцати лет.

Что- то волшебное есть в этих людях. У меня такое впечатление, что я перенеслась в прошлое, это напоминает библейские времена, только с пыльными кучами стеклянных бутылок и с грузовиками на современных колесах и с клаксонами.

Лагерь Джалозай. Инструктаж на месте

УВКБ ООН основало и финансировало этот лагерь.

Организация «Врачи без границ» находится здесь, чтобы оказывать медицинскую помощь.

Служба католической помощи (CRS), неправительственная организация, которая также находится здесь для оказания медицинской помощи и улучшения санитарных условий (они построили здесь более 1000 туалетных комнат). Они также предоставляют беженцам шерстяные стеганые одеяла и матрацы.

Существует две главных причины, почему афганцы бегут из своей страны:

1. На севере Афганистана идет война между Талибаном и Северным Альянсом.

2. Трехлетняя засуха.

Мы едем через лагерь туда, где мы сможем поговорить с людьми.

Только что мы проехали мимо нескольких маленьких мальчиков. Они улыбаются и приветственно машут нашим грузовикам. Все они узнают ООН, которая здесь уже в течение двадцати лет.

Многие женщины полностью скрыты одеждами. Они могут тебя видеть, а ты их нет. Так одеты даже маленькие девочки, у них тоже только маленькая полоска для глаз. Это заставляет меня сосредоточиться на их взглядах. Во многих глазах читается любопытство, но остальные просто пристально смотрят. Я немного побаиваюсь этих людей, даже детей. Они умные, борющиеся за существование, с сильной верой.

Мы проезжаем маленькие глиняные дома, которым десять — пятнадцать лет.

Внезапно взору открывается море палаток, тряпичных, брезентовых и пластмассовых. Я думаю о цыганах.

Вся площадь ужасно грязная, и здесь очень жарко.

Практически негде укрыться от солнца. Грузовики здесь просто жизненно необходимы. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) активно работает здесь. Но 18 июля от жажды (125 градусов по Фаренгейту) и обезвоживания здесь погибло много людей.

У маленького мальчика в очереди красные пятна и болячки по всему лицу. Сегодня день вакцинации от полиомиелита. Многие дети ждут в палатках. По краям большой палатки стоят старые военные раскладушки, облепленные мухами. В этом районе у местных больниц не так уж много возможностей. Они не берутся за лечение серьезных болезней. Но центр здоровья открыт двадцать четыре часа в сутки.

«За последнее время ситуация с поставками воды улучшилась. Стало меньше случаев диареи и дизентерии. Установлен контроль за туберкулезом. Но даже когда все кажется под контролем, всегда происходит что-то непредвиденное».

Здесь начала распространяться болезнь, называемая: лейшманиоз, которая приводит к разрушению тела. К счастью, они вовремя получили лекарства из Женевы.

Больница существует в лагере уже девять месяцев, но только в прошлом месяце они получили генератор.

Были введены ограничения рождаемости и практика планирования семьи. Контроль рождаемости практически невозможен даже в городах. Удивительно, что они добились успеха в лагерях.

Я встретила ребенка, чья мать мне сказала, что ему четыре года, но выглядел он совсем как младенец. Я вижу, что он совсем мальчик. Но черты его лица совсем не детские. Он стал таким из-за долгих лет недоедания. Его лечат. Я оглядываюсь вокруг и вижу так много детей, которым необходим медицинский уход.

Через час я вернулась в машину. Те же люди, которые собрались вокруг нас, когда мы въезжали в лагерь, сейчас смотрели, как мы уезжаем. Там так много больных детей. Я вижу маленького мальчика около пяти лет с нарывами на лице, четыре из которых размером в мяч для гольфа. Доктор, который собирался ехать с нами в следующий район, остался здесь, чтобы немедленно его прооперировать.