одноэтажное, где были установленные деревянные топчаны на козих ножках рядами по всей длине помещения. На первых порах нас направили работать на погрузку угля с поверхности ж.д. вагоны, так как к нашему приезду на угольном складе скопилось несколько сот тысяч тонн, которые будучи влажном состоянии и под большим давление начали загораться. Стоило открыть небольшую яму в угольном отвале, как изнутри чувствовалось выделение тепла. Наша задача состояла в том, чтобы как можно быстрее отгрузить этот уголь к потребителю – иначе могли быть плохие последствия. К погрузке угля мы приступили через два дня после приезда. Получили хлопчатобумажную спецодежду, лапти пеньковые, а некоторым ребятам достались ботинки на деревянном ходу, т.е. подошва была сделана из деревянной доски, а сверху натянутая брезентовая ткань. Эта обувь имела отрицательные ходовые качества, в них было тяжело ходить т.к. подошва не гнулась. Работа по погрузке шла круглые сутки, мы попали в ночную смену – с 8 часов вечера до 8 часов утра, на поверхности рабочий день был 12 часовой. Смена обычно начиналась так: Сюда направляли огромное количество людей: домохозяйки, школьники и прочие рабочие угольного склада. Повдоль угольного отвала были смонтированы ленточные транспортёры. Один из транспортёров перегружал уголь непосредственно в ж.д. вагон. С начала смены, как правило, приходила учетчица – Валя Чувилова и всех подряд записывала, кто сегодня на смене. С начала смены народу всегда было так много, что возле транспортной ленты грузчики чувствовали локоть рядом работающего. Через несколько часов все порожные ж.д. вагоны были заполнены, и сразу стало так тихо, словно чего-то оборвалось. Теперь эта огромная армада людей расползлась во все стороны, каждый искал себе теплее места, где бы вздремнуть. Когда рабочий класс отдыхал – одноглазый десятник погрузки тов. Овчинников крутил старый телефонный аппарат и до хрипоты доказывал кому-то, что у него 300 человек остались без работы, но эффекта никакого не было. Местные жители – домохозяйки, которые продолжительное время работали здесь и хорошо знали эти ночные сюрпризы в работе – незаметно уходили домой спать, особенно те, кто жил недалеко от погрузки. Утречком часов 6 незаметно вернулись назад и к этому времени, как правило, опять подали порожняк. Рядом работающие никто не спрашивал друг друга, кто, где ночь провел. Когда кругом стало совсем светло, то Валя Чувилова опять появилась возле угольных отвалов и делала перекличку, кто к этому времени успел вернуться получил полностью зарплату за смену. После первого месяца работы, мы пошли выписывать получку – нам причиталось ни много ни мало 60 рублей старыми деньгами, т.е. 2 рубля за 12часовую рабочую смену. Вот это ничего мы зарабатывали. Этих денег никак не хватало выкупать скудные столовские обеды, не говоря уже о чем-нибудь. Расценки остались до военного времени, а цены на черном рынке поднялись в несколько десятков раз. Ведро картошки стоило 300руб. на базаре, по простой арифметике выходит, что нам надо было пять месяцев работать, чтобы купить ведро картошки – вот тебе, радуйся, живи как можешь. Местные жители на эти заработки не обращали никакого внимания, это спец. переселенцы, раскулаченные во время коллективизации сельского хозяйства. Другой контингент людей это те, которые отбывали срок в сибирских лагерях и по многим причинам остались здесь навсегда, либо их не прописывали на родине после освобождения, либо они столько дров наломали во время Гражданской войны, что просто сами боялись туда вернуться. Они уже успели пустить корни, построили себе жилище, обзавелись семьями и хозяйством, им эти жалкие копейке никакой роли не играли, для них были другие статьи дохода – это базар. Продадут несколько мешков излишков картошки, вот тебе целый ворох денег. Горы здесь все пустовали, в этих местах раньше был Шорский улус. Они земледелием не занимались, они «скотоводы». Эта нация на предгорьях Алтайских гор по своей физиологии смахивают на монгольский лад, с таким же узким и косым разрезом глаз. С приходом русских в 30е годы, когда были начаты разработки угольных месторождений, шорцы откочевали со своими стадами дальше в глухомань, в тайгу. Земли были свежие плодоносные, разрабатывай себе участок, где тебе понравится, и сколько тебе душа желает. Кроме картофеля на этих горах сеяли овёс, пшеницу, гречку, просо, ячмень и т.д. Спец. переселенцы народ трудолюбивый, не жалели самого себя. Зато у них всего было вдоволь. Им завидовать грех, так как по таким горам, не имея во всём городе никакого вида транспорта, всю перевозку осуществляли на тележках двуколках. А некоторые приучили своих коров – запрягают в телегу и за десятки километров возили на них сено. Многие из местных жителей в эти трудные годы, когда на черном рынке цены на продукты питания были высокие нажили огромные состояния. Имели по несколько сот тысяч денег, при том держали их в сберкассе. Забегая вперед, хочу сказать, во время реформы они у них не пропали так и остался этот НЗ, некоторым их хватило до самой смерти. Как говорят французы се-ля-ви, такова жизнь.
Труднее всех досталось нам, у нас не было ни кола, ни двора, и не копейки денег в кармане. Вот в таких условиях человек быстро научиться трезво мыслить. Извилин в голове станет намного больше, так что мысль не проскакивал на прямую. Пришлось с первого дня приспосабливаться к жизни. Чтобы переработать перебороть зло тех лет – голод, мы нанимались копать огороды, возить сено и т.д. Самая тяжёлая работает тянуть по горам воз сена на себе на двуколке. По ровной дорожке ещё терпимо, а в гору тянуть все глаза на лоб вылезут. А под гору спускаешься, ещё хуже, всеми силами упираешься ногами, чтобы удержать воз, иначе раздавит тебя. Вот так у неё начали свою жизнь в Сибири: ночью работали на погрузке, а днём нанимались на заработки.
Через два месяца нам удалось эти угольные отвалы погрузить на железнодорожные вагоны и отправить потребителям. Кузнецкий уголь был нужен как воздух, его высокие качества марки П.Ж. для плавки чугуна и стали, ведь Донбасс в это время находился у немцев, и ряд других бассейнов. Отпала необходимость нас держать на поверхностных работах, здесь теперь без нас могли справиться, и нас отправили в шахту. Я попал на участок №2, которым руководил Александр Николаевич Лазарев. Это был крупного телосложения человек высокого роста, эвакуированный во время войны из Донбасса. Характер у него был спокойный, никогда он не повышал голос, со всеми обращался одинаково, справедливый до высшей степени – человек с большой буквы. Чем выше человек по умственному развитию, тем больше удовольствия
