Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

В лице Рожера II Европа имела одного из величайших и самых ярких правителей Средневековья. Он родился от матери-итальянки и был воспитан на Сицилии, где благодаря принципам абсолютной религиозной веротерпимости, исповедуемой его отцом, греки и сарацины имели равные права с норманнами и латинянами. Имея внешность южанина и восточный темперамент, он также унаследовал честолюбие и энергию своих норманнских предков и прибавил к ним собственный талант правителя и государственного мужа. В 1127 г. он получил норманнские владения на континенте от своего слабого бесталанного кузена, став, таким образом, по праву одним из ведущих европейских властителей. Для того чтобы состязаться с другими князьями, ему не хватало лишь одного: короны.

Рожеру выпал шанс в феврале 1130 г. в виде слишком хорошо знакомого спора о том, кто станет преемником папы. Папа Гонорий II умирал; по всей очевидности, наследовать престол должен был кардинал Пьетро Пирлеони, бывший папский легат при короле Генрихе I Английском, священнослужитель выдающихся способностей и с безупречным прошлым, связанным с аббатством в Клюни. Он происходил из богатого и влиятельного рода, однако с еврейскими корнями, что не устраивало часть курии, придерживавшуюся крайних реформистских позиций. В то время как большинство провозгласило Пирлеони папой Анаклетом II, эта группа избрала собственного кандидата, принявшего имя Иннокентия II. В течение нескольких дней позиция Иннокентия стала столь угрожающей, что его вынудили покинуть Рим, и это обеспечило ему спасение. Когда Иннокентий оказался по ту сторону Альп, его дело поддержал Святой Бернард Клервосский, одна из наиболее влиятельных фигур эпохи: его влияние на политику имело вредоносный и даже катастрофический характер, он быстро обрел приверженцев во всей христианской Европе. На стороне Анаклета остался Рим — и Рожер. Условия Рожера были просты: поддержка норманнов в обмен на корону. Папа немедленно согласился, и в итоге на Рождество 1130 г. в Палермском соборе в окружении невиданной доселе роскоши Рожер стал королем Сицилии и Италии.

Однако трудности его не закончились. В 1138 г. Анаклет скончался, и на следующий год Иннокентий, наконец-то почувствовавший себя в безопасности, лично повел армию против нового королевства. Папы не раз совершали ошибку, пытаясь встретиться с норманнами на поле боя: Иннокентий попал в плен близ реки Гарильяно, точно так же как Лев IX при Чивитате, и получил свободу, лишь формально признав право Рожера на корону. Но королевство представляло собой слишком серьезную угрозу для южной границы Папской области и о настоящем перемирии речь не шла. Отношения с обеими империями складывались не лучше. Обе видели в нем угрозу собственному суверенитету, и в 1146 г. даже изощреннейшая дипломатия Рожера оказалась неспособна предотвратить союз всех трех держав против него. Он спасся только благодаря Второму крестовому походу — унизительному фиаско, которое стало для правителей Европы платой за то, что они позволили Святому Бернарду вмешаться в их дела.

И все же, несмотря на все проблемы во внешней и внутренней политике — ибо могущественные вассалы в Апулии создали государство, почти постоянно бунтовавшее против Рожера, пока он находился у власти, — власть его продолжала расти, как и великолепие его двора. Флот, созданный им, под командованием блистательного адмирала[118] Георгия Антиохийского вскоре стал, несмотря на противостояние итальянских морских республик, главенствующим на Средиземном море. Он завоевал Мальту и побережье Северной Африки от Триполи до Туниса[119]; предпринимались рейды даже на Константинополь, а также на Коринф и Фивы — последний центр византийской шелкопрядильной промышленности, откуда привозились пленные ремесленники для работы в королевских мастерских в Палермо. Здесь, в его дворцах и беседках среди апельсиновых рощ, Рожер провел последние десять лет своей жизни, работая в архиве, где хранились документы на разных языках — и латынь, и греческий, и арабский были официальными языками королевства, — ведя научные и философские дискуссии с мировыми светилами того времени (ибо Сицилия в то время была основным каналом, по которому как греческая, так и арабская ученость проникала в Европу) или отдыхая, как всякий восточный владыка, в своем отлично укомплектованном гареме.

Главным памятником архитектуры периода его правления стала Палатинская капелла, построенная им в 1130—1140-е гг. на первом ярусе королевского дворца в Палермо. В плане она повторяет традиционную романскую модель: центральный неф фланкирован двумя боковыми; ступени ведут в апсиду, где расположен алтарь. Пол и нижняя часть стен также являются романскими, несмотря на изумляющее богатство и роскошь (они выполнены из сливочно-белого мрамора и золотой фольги с использованием полихромной opus alexandrinum[120]). В то же время каждый квадратный дюйм верхней части стен покрыт византийскими мозаиками; почти все они созданы примерно в одно время и отличаются превосходным качеством.[121] Очевидно, их выполнили греческие мозаичисты, специально привезенные из Константинополя. Капелла могла бы считаться редкостной, полностью уникальной жемчужиной уже благодаря этим мозаикам, однако ими ее убранство не исчерпывается. Над ними вздымается расписная «сталактитовая» крыша в чисто арабском стиле — крыша, которая сделала бы честь постройкам Кордовы или Дамаска. Наиболее удивительным политическим достижением Рожера стало соединение трех великих цивилизаций Средиземноморья — латинской, греческой и арабской, — представители которых совместно трудились в мире и гармонии. Рожер добился этого в те времена, когда в других местах они повсюду стремились перегрызть друг другу глотки: в столетие Крестовых походов и менее ста лет спустя после Великого Раскола между православной и католической церквями. Здесь, в этой маленькой постройке, мы обнаруживаем то же достижение, весьма выразительно явленное визуально. Оно также воплощено в другом величественном сооружении короля в Чефалю. Арабское влияние в нем менее очевидно, однако типично византийская мозаика, изображающая Христа Пантократора — Вседержителя — вверху восточной апсиды, является великолепнейшим изображением Спасителя во всем христианском искусстве.

Между тем ветер перемен уже пронесся по Северной Италии, и изменения все больше давали о себе знать в южных областях и Риме. В 1134 г. в городе произошло восстание граждан, в результате чего вновь был учрежден сенат. Папство оборонялось — в 1145 г. папа Люций II умер от ран, полученных во время штурма Капитолия, — но общественное движение неуклонно завоевывало новые позиции, особенно по прибытии некоего Арнольда Брешианского, пылкого юного монаха, в котором крайний аскетизм подпитывался новым типом религиозного мышления — схоластической философией. Впервые оно начало формироваться в прошедшем столетии во Франции в умах теологов, таких как старый наставник Арнольда Пьер Абеляр; теперь же оно укоренилось в Италии. По сути своей будучи отклонением от традиционного мистицизма в область логического, рационалистского подхода к духовным вопросам, оно явилось одним из двух влияний, имевших решающее значение в жизни Арнольда. Другим столь же важным фактором стал возродившийся интерес к римскому праву, изучавшемуся теперь в Болонском университете. Два этих влияния вызвали к жизни его теорию, которую он неустанно проповедовал на улицах и пьяццах — площадях Рима: по его мнению, церковь должна полностью подчиняться во всех имеющих отношение к повседневности вопросах светской власти государства, отринув всякую мирскую власть и возвратившись к чистой и абсолютной бедности своих основателей. То был опасный момент; с точки зрения Святого Бернара, проповедовавшего диаметрально противоположные взгляды с таким же пафосом и уже осудившего Арнольда вкупе с Абеляром на соборе 1140 г. в Сансе, он заслуживал анафемы. Но даже Бернар не мог ослабить влияния Арнольда на Рим. Это стало общей заслугой двух других выдающихся фигур своего века — императора Фридриха Барбароссы и Николаса Брейкспира, который, приняв имя папы Адриана IV, оказался единственным англичанином, которому когда-либо доводилось занимать престол Святого Петра.

Адриан с самого начала дал понять, что не намерен выполнять чьи бы то ни было приказы. Когда же он обнаружил, что римская община при поддержке Арнольда закрыла ему доступ в Латеран, то отреагировал немедленно. В начале 1155 г. весь Рим попал под действие интердикта (отлучения от церкви, которое должно было продолжаться до тех пор, пока Арнольда не изгонят из города). Ни один папа до тех пор не решался на подобный шаг, однако он оказался чрезвычайно эффективен. Приближалась Святая седмица; Пасха без богослужения казалась немыслимой, и гнев населения обратился против общины. Арнольд внезапно исчез, и Адриан наконец вновь очутился на свободе. На Пасху он, как и планировалось, отслужил торжественную мессу в Латеране.