Клевета на Сталина. Факты против лжи о Вожде - Игорь Пыхалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем в Челябинске был открыт Музей-квартира Оболенского, установлена мемориальная доска в его честь, организован всероссийский кинофестиваль «Новое кино России» имени Л. Оболенского. После чего у многих жителей города возник закономерный вопрос: можно ли так славить человека, чья биография отнюдь не безупречна? В газете «Танкоград» была опубликована серия нелицеприятных материалов на этот счёт.[266] А в 2004 году редактор газеты Сергей Алабжин и челябинский историк Игорь Непеин издали книгу «Вызов», посвящённую «делу Оболенского».
Наконец не мытьём, так катаньем «реабилитаторы» добились своего. 18 октября 2005 года Леонид Оболенский всё-таки был реабилитирован… в Республике Молдова. Той самой стране, которая проводит последовательную антироссийскую политику, президент которой демонстративно отказался участвовать в праздновании 65-летия Победы в Москве. Понятно, что подобная «реабилитация» носила исключительно политический, заказной характер.
Глава 12
Виртуально репрессированные
«Наша интеллигенция, во всяком случае, творческая, довольно глупа»,[267] — заметил в своё время писатель Владимир Войнович. И действительно «российская интеллектуальная элита» прилагает все усилия, чтобы доказать справедливость этой нелицеприятной оценки, регулярно радуя нас феерическими перлами и откровениями.
Вот, например, Юрий Любимов, главный режиссёр «Театра на Таганке» (и, кстати, лауреат Сталинской премии 1952 года), рассуждает о сталинской эпохе: «Чего хорошего, когда одна треть или почти половина населения сидела в ГУЛАГе? Как это можно восхвалять?»[268]
И это не гипербола, фигура речи, призванная подчеркнуть размах репрессий. Юрий Петрович всерьёз прикидывает, сколько было посажено: треть населения или чуть побольше?
Ну а поскольку реальный масштаб репрессий в десятки и сотни раз меньше, чем заявляют обличители, неудивительно, что во всевозможных списках и перечнях «умученных сталинским режимом» нередко оказываются люди, репрессиям не подвергавшиеся.
Вот, например, пара фрагментов из передачи радиостанции «Эхо Москвы» от 7 июня 2010 года «Цена Победы: был ли готов Советский Союз к войне»:
«Ю. Кантор:… Потому что репрессировали не по принципу лучших или худших, а вал такой шёл. Армия, как никакая другая, может быть, структура в государстве, сильна духом, и если этого духа нет, доверия между командиром и подчинённым, безусловного авторитета командира, никакая армия существовать не может. Кстати, это и в Советском Союзе очень понимали. И ту, как принято говорить, санацию, которую проводили в 37–39 гг. и, между прочим, продолжали и дальше, кого-то, кто не умер ещё в лагерях, успели достать в 41–42 гг., того же Рокоссовского, Тимошенко и так далее. Всё это было».
«Ю. Кантор:… Но, тем не менее, мне кажется, колоритнейшим эпиграфом, что ли, к ситуации в советском руководстве перед войной является, цитирую дословно, потому что трудно забыть, телеграмма, которую написал Берия Сталину, телеграмма эта была написана 21 июня 41 года. Текст такой: «Настаиваю на немедленном отзыве в Москву нашего посла в Берлине Деканозова, который бомбардирует меня дезой, что война начнётся завтра».
В. Дымарский: Но он не успел?
Ю. Кантор: Отозвать не успел. Деканозова расстреляли позже.
В. Дымарский: Как расстреляли, кстати говоря, в конце 41-го года за то, что он недостаточно дружелюбно где-то высказался о Германии.
Ю. Кантор: Могли».
Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский Маршал Советского Союза С. К. ТимошенкоПримечательно, что процитированную ахинею несёт не безграмотный и невежественный журналист, а доктор исторических наук, советник директора Эрмитажа Юлия Кантор (прав был Войнович, воистину прав).
О том, что маршал С. К. Тимошенко и будущий маршал К. К. Рокоссовского в 1941–1942 гг. репрессиям не подвергались,[269] узнать легко. Выяснить судьбу В. Г. Деканозова тоже труда не составит:
«Арестован 30.06.53; приговорён Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР 23.12.53 к ВМН. Расстрелян».[270]
То есть, действительно расстрелян, но не Берией, а вместе с Берией, по приказу Хрущёва. Что же касается пресловутой «телеграммы Берии Сталину», это всего лишь выдумка писателя Овидия Горчакова, опубликованная им в повести «Накануне, или Трагедия Кассандры».
Другое дело, если взять человека малоизвестного, чья биография не вошла в справочники и энциклопедии. Здесь можно врать и фантазировать безнаказанно. Например, про тех же советских разведчиков. Благодаря телевизору, сегодня все «знают», что разведке Сталин не доверял, и всех вернувшихся в СССР разведчиков сажал и расстреливал.
Военный атташе в Будапеште полковник Н. Г. Ляхтеров Военный атташе в Берлине полковник Н. Д. СкорняковТипичным примером может служить статья в газете «Труд» от 20 июня 2002 года.[271] Рассказывая о том, как советская разведка пыталась добыть сведения о плане «Барбаросса, её автор Юрий Попов слегка подредактировал тексты донесений. Естественно, для того, чтобы в очередной раз пнуть Сталина:
«Как можно судить сегодня, информация была точной… Все эти сведения были доложены Сталину, но во внимание не приняты».
Попутно автор делает следующее глубокомысленное умозаключение:
«Трагически, судя по всему, сложилась судьба многих наших резидентов и агентов, даже сумевших вернуться в Советский Союз. В опубликованной краткой справке о Н. Д. Скорнякове[272] — «Метеоре» рядом с годом рождения — 1907 — вместо даты смерти стоит знак вопроса. Что это значит? Репрессирован и неизвестно где и как скончался? Такой же скорбный, зловещий знак вопроса стоит и против ещё нескольких десятков наших героев невидимого фронта».
Вынужден разочаровать господина Попова. «Скорбный, зловещий знак вопроса» (кстати, среди отмеченных им не только наши резиденты и агенты, но и, к примеру, заместитель министра иностранных дел Великобритании Ричард Остин Батлер) означает лишь то, что составителям сборника документов «1941 год»,[273] который использовал Попов, было недосуг заниматься подробными биографическими изысканиями, выясняя дату смерти тех или иных персоналий. На самом деле судьба наших разведчиков, отмеченных в именном указателе к сборнику пресловутым «зловещим знаком вопроса», вовсе не была трагичной.
Так, упомянутый выше полковник Н. Д. Скорняков, вернувшись в Москву в мае 1941 года, в течение четырёх месяцев работал в центральном аппарате Разведуправления Генштаба Красной Армии. Затем по личной просьбе его направили в распоряжение начальника 3-го Управления ВВС Красной Армии. В дальнейшем Скорняков был инструктором в лётном училище в Волынске, а после войны длительное время работал на различных должностях в штабе ВВС Прибалтийского военного округа.[274]
Военный атташе в Будапеште Николай Григорьевич Ляхтеров («Марс») дослужился до генерал-майора и был уволен в запас из рядов Советской Армии в 1963 году. Работавший в Румынии Григорий Михайлович Ерёмин («Ещенко») во время Великой Отечественной войны занимал должности зам. начальника и начальника разведотдела штаба Южного фронта, начальника разведотдела 12-й армии, а после войны — начальника разведотдела группы войск, умер в 1988 году.
Советник полпредства СССР в Белграде и одновременно сотрудник Разведуправления Генштаба Красной Армии Виктор Захарович Лебедев («Блок») после войны работал послом в Польше и в Финляндии, умер в 1968 году. Генеральный консул СССР в Кёнигсберге и Гамбурге Александр Владимирович Гиршфельд после войны читал лекции в МГУ, затем персональный пенсионер, умер в 1962 году. Работавший в США Гайк Бадалович Овакимян (1898–1967) подвергся гонениям уже в хрущёвское время — в декабре 1954 года он был лишён звания генерал-майора.
Целую плеяду виртуально репрессированных командиров Красной Армии можно обнаружить в книге В. Суворова (Резуна) «Ледокол»:
«Рассказ о «чёрных» дивизиях и корпусах мы начали с 63-го стрелкового корпуса 21-й армии. И тут упомянули комкора Петровского и комбрига Фоканова. Отчего же они не генералы?»[275]
По мнению автора «Ледокола», ответ очень прост: все комбриги, комдивы и комкоры, не получившие к началу войны генеральские звания, являются бывшими заключёнными, вернувшимися в армию из ГУЛАГа.
В том, что это не так, легко убедиться, что и сделал московский историк Е. Ф. Дриг, не поленившийся проверить биографии упомянутых Резуном командиров.
