Берлинский дневник (1940-1945) - Мария Васильчикова

Сегодня утром мы с Лоремари Шенбург впервые взяли с собой в город велосипеды. Велосипеды не наши, они принадлежат Бисмаркам. Поначалу мы едва успевали увертываться от трамваев и автобусов. Один раз Лоремари перекувырнулась через руль. Вот было зрелище!

У нас обеих был назначен прием у главы берлинской полиции графа Хельдорфа-Лоремари по своим «конспиративным» делам, а я по служебному. Мне поручили составить фотоархив для АА, а так как все фотографии вызванных бомбардировками разрушений ныне подлежат цензуре, то я хотела добиться у Хельдорфа разрешения на публикацию некоторых из них. Он обещал его дать.

Как мы и опасались два дня назад, Керцендорф, загородное имение Хорстманов, сильно пострадал. У Герсдорфов Фиа Хеншель рассказала нам с Готфридом фон Краммом[92] о том, как это произошло: она как раз там гостила. К счастью, никто не погиб, но Фредди, только что закончивший размещение бесценных старинных вещей, вывезенных из их дома в Берлине, потерял практически все. Представляю себе, как Тино Солдати — швейцарский дипломат мчался по лужайке в пижаме в два часа ночи под градом бомб.

Послеобеденное время провела в основном в кабинете Адама Тротта. Заходил поговорить наш начальник отдела кадров Ханс-Бернд фон Хафтен.[93] Он близкий друг Адама. Своим мертвенно-бледным непроницаемым лицом он напоминает мне какое-то средневековое надгробие.

Мы обсуждали общую ситуацию, а также последние мобилизационные мероприятия. Похоже, что власти намеренно призывают на военную службу последние остатки оппозиции, сохранившиеся в системе Министерства иностранных дел, заменяя их всюду, где удается, своими людьми, главным образом из СС, каким был наш Шталекер. И не позволяют уходить по собственному желанию иначе, как добровольцем на фронт. Это, конечно, сильно затрудняет подпольную деятельность, которая теперь, как я слышу, началась. Говорят, что министр иностранных дел фон Риббентроп никогда не покидает своего логова в Фушле, близ Зальцбурга. Возникла какая-то внутренняя распря между ним и заместителем министра Лутером — тоже негодяем, каких мало. Все это, конечно, никогда не обсуждается открыто в моем присутствии, но я о многом догадываюсь. Во всяком случае, в результате всего этого АА в настоящее время не имеет настоящего руководителя. Если бы люди знали, как неэффективно работает эта машина, внешне выглядящая прекрасно налаженным бюрократическим механизмом, они бы поразились. Да ведь это доказывается уже самим фактом существования нашей маленькой группы заговорщиков.

Вечером ужинала у Ханса Флотова. Потом мы четверо поехали на станцию Потсдам на двух велосипедах без фар — это, пожалуй, не каждый сумеет.[94]

Среда, 8 сентября.

Мы снова взяли свои велосипеды в Берлин, где я забрала шляпку известной парижской модельерши Роз Валуа — большое ярко-зеленое сомбреро с черными лентами, которое кто-то прислал Татьяне из Парижа. После работы Готфрид Бисмарк отвез нас с Лоремари Шенбург к французскому послу Скапини. Во время ужина вдруг ворвался секретарь и сообщил, что Италия капитулировала. Мы извинились и помчались предупредить Отто Бисмарка, старшего брата Готфрида, только что приехавшего из Рима (он долго был министром-советником германского посольства в Италии) и обедавшего у «Хорхера» с Хельдорфом и Готфридом. Все трое сидели в отдельном кабинете, и когда мы с Лоремари вбежали с этой новостью, их как громом поразило. Оторопел перед тем и Скапини. Он находится здесь в качестве исполняющего обязанности посла Франции для переговоров о возвращении французских военнопленных в обмен на «добровольную» рабочую силу. Это несчастный человек: в прошлую войну он потерял зрение, и его постоянно сопровождает слуга-араб, служащий ему глазами и описывающий ему все, что происходит вокруг.

Четверг, 9 сентября.

По дороге в город купила газету, и меня весьма позабавило выражение лица у человека, сидевшего напротив: он впервые увидел в газете известие о капитуляции Италии. Принеся столько жертв, итальянцы все-таки так и не заставили себя уважать!

Пятница, 10 сентября.

Незадолго до окончания рабочего дня ко мне на работу пришли Альберт Эльц и Ага Фюрстенберг, и мы поспешили в итальянское посольство, где я надеялась найти кого-нибудь, кто скоро уедет и согласится взять с собой письмо для Ирины, а то теперь мы будем отрезаны друг от друга до самого конца войны. Бедненькая девочка, она будет так тревожиться…

Застала всю итальянскую колонию сидящей на чемоданах возле здания, а кругом множество ожидающих автомобилей и машин скорой помощи. Альберт предположил, что их, вероятно, сначала где-нибудь хорошенько выпорют, прежде чем отправлять на вокзал. В конце концов я заприметила Орландо Коллалто, и он обещал передать Ирине все, что нужно, на словах, но отказался брать что-либо писанное.

После этого я отправилась в Потсдам, прихватив с собой ценный ковер и того же Альберта, который хотя и служит в люфтваффе, но испытывает здравое уважение к авиации союзников и предпочитает ночевать за городом. Вечером наш Адольф разразился длинным обличением по адресу итальянцев, «вонзивших Германии нож в спину».

Суббота, 11 сентября.

Немцы оккупировали Рим. Будем надеяться, это не означает, что город теперь начнут бомбить союзники.

Сегодня вечером Лоремари Шенбург пригласила на ужин Хельдорфа, чтобы поговорить о политике. Альберт Эльц тоже захотел с ним познакомиться. Поскольку у Хельдорфа не самая безупречная репутация (как у давнишнего члена партии и обер-группенфюрера СА), то нынешнее его участие в заговоре воспринимается кое-кем из непримиримых антинацистов с сомнением. Лоремари и Альберт оба принимали ванну, когда явилась без предупреждения Ага Фюрстенберг. Она известная сплетница, и мы все попрятались, сделав вид, что никого нет дома. Когда она ушла восвояси, я пошла искать остальных и обнаружила их сгрудившимися в подвале без всякой одежды, кроме ванных полотенец. К сожалению, все эти приготовления оказались напрасными, так как когда Хельдорф приехал, он был крайне немногословен. Альберт изо всех сил старался у него «выудить», но тот явно был начеку. Я пошла спать.

Воскресенье, 12 сентября.

Сегодня по радио неожиданно грянул итальянский фашистский гимн «Джовинецца», а затем было сообщено, что немецкие парашютисты освободили Муссолини из места его заключения — Гран Сассо д'Италиа — в горах Абруцци, и сейчас он на пути в Германию.[95] От этой новости мы просто онемели.

Среда, 15 сентября.