Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке - Коллектив авторов

В то же время и дворяне со своей стороны в XVIII в. все более активно меняли модель поведения: участвовали в акционерных компаниях, сдавали землю в аренду, создавали мануфактуры. Тяга к предпринимательству, ранее характерная для английского дворянства, распространилась теперь и на континенте. При этом дворяне руководствовались разными мотивами. Для одних новый род деятельности был средством поправить пошатнувшееся материальное положение, для других — результатом модного увлечения экономикой и агрономией, для третьих — проявлением филантропии (богатые сеньоры учреждали промышленные предприятия, чтобы дать заработок неимущим сельским жителям и обучить их навыкам ремесла). Так, во Франции герцог Орлеанский был хозяином крупных полотняных мануфактур и поощрял внедрение в производство технических новинок, герцог де Шуазель интересовался новыми способами литья стали, а герцог де Лианкур основал в своем имении полотняную мануфактуру и прядильню, обеспечившие работой окрестных бедняков.

Отношение общественного мнения к этим новым процессам было неоднозначным. Во Франции в середине века развернулась целая дискуссия о дворянском предпринимательстве. Споры были вызваны публикацией книги аббата Г.Ф. Куайе «Торгующее дворянство» (1756). Автор ратовал за предоставление дворянам полной свободы заниматься любыми видами деятельности и доказывал, что предпринимательство не только даст самим дворянам возможность обогатиться, но и принесет процветание всей стране. Критики возражали ему, что каждый должен заниматься своим делом: купцы — торговать, а дворяне — служить королю со шпагой в руке. Средства к существованию дворянам, по мнению этих критиков, должна давать не коммерческая прибыль, а королевские вознаграждения и доходы от имений. В противном случае произойдет смешение сословий и, следовательно, подрыв общественных устоев.

Сословные характеристики далеко не описывали всей сложности социальных реалий XVIII в. Среди духовенства, особенно в католических странах, существовал разительный контраст между богатством высшего клира — кардиналов, епископов и аббатов, — происходивших, как правило, из родовитых дворянских семей, и бедностью приходских священников. Тех и других разделяла не меньшая социальная дистанция, чем дворянина и крестьянина, судью и лавочника. Внутри дворянства существовала своя иерархия, основанная на происхождении, древности рода, титулах, богатстве, занимаемых постах, близости ко двору. В Великобритании средний уровень доходов дворянской семьи колебался от 7668 ф. ст. в год у пэров до 935 ф. ст. у низшего джентри. А от имущественного положения во многом зависел социальный статус: банкиры и негоцианты на равных общались с дворянами в салонах и масонских ложах, путем брачных союзов они могли породниться с высшей титулованной знатью, тогда как беднейшие дворяне по образу жизни уже мало чем отличались от крестьян. Современники осознавали несоответствие между официально установленной иерархией сословий и жизненными реалиями. В частности, Ф. Кенэ писал, что «дворянство темного происхождения и скромного положения большого уважения не заслуживает», тогда как «богатство и известность создают высшее дворянство, крупных собственников, наших магнатов».

Фактором социальной дифференциации являлась и принадлежность к институтам государственной власти и управления. Выдвижение на государственные посты было, как правило, делом не личным, а семейным, так как общество XVIII в. отличалось высокой степенью наследственности социо-профессионального статуса и типа карьеры, а в ряде стран, в частности во Франции, многие государственные должности продавались в собственность и переходили по наследству. Существовавшие социокультурные барьеры не совпадали с сословными: так называемая «элита Просвещения», сложившаяся на основе общих ценностей и культурных ориентаций, охватывала образованный и критически мыслящий круг людей, в который входили представители дворянства, буржуазии, духовенства, чиновников, литераторов, юристов.

СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ДЕРЕВНЕ И В ГОРОДЕ

Немаловажную роль в формировании различных типов социальных связей играло место проживания: город или деревня, столица или провинция. Сословные барьеры в деревне были особенно резкими (с одной стороны — сеньор, лендлорд или помещик, с другой — обязанные работать на него крестьяне), а в городе более нюансированными и внешне не столь контрастными.

Социальные различия и взаимоотношения в деревне основывались на иерархии земельных держаний. Земля оставалась фундаментальной ценностью в обществе XVIII в. Она представляла собой основной источник доходов дворянства, а в католических странах и духовенства. В разных странах в их владении находилось от 20–30 % до половины земель. В ряде стран постепенно все большее количество дворянских земель переходило в руки представителей других сословий. Высшие чиновники и богатые буржуа, подобно дворянам, как правило, являлись крупными земельными собственниками. Владение землей не только обеспечивало стабильный доход, но и открывало путь вверх по социальной лестнице, давало простолюдину возможность аноблироваться. Над основной массой сельских жителей-крестьян возвышались занимавшие привилегированное положение крупные землевладельцы (сеньоры, лендлорды, юнкеры, помещики и т. д. — соответственно национальным особенностям); ими могли быть дворяне, буржуа или монастыри. Сеньор являлся верховным собственником земли, получая на этом основании с крестьян земельные ренты, обладал почетными правами и судебной властью.

Хотя сеньориальными правами могли пользоваться представители разных сословий, в большинстве своем сеньоры были дворянами. Исключение составляла Дания, где в первой половине XVIII в. 44 % сеньорий принадлежали простолюдинам. В глазах современников сеньориальные права служили одним из важных признаков благородного статуса, поэтому простолюдины стремились их приобрести. В то же время не все дворяне были сеньорами. Правители могли жаловать своим подданным дворянство за гражданскую и военную службу (как это происходило, например, в России или Пруссии), и такие новоиспеченные дворяне не обязательно становились землевладельцами-сеньорами или помещиками. Не имели сеньориальных прав и малоимущие, безземельные дворяне, особенно многочисленные в Польше, Венгрии и Испании.

Жизнь в деревне в большинстве стран протекала в рамках общины, определявшей ритм сельскохозяйственных работ, правила землепользования и выпаса скота, порядок оказания взаимопомощи и поддержки малоимущим. Главы семейств регулярно собирались на сход для обсуждения общих дел и выбора уполномоченных, представлявших интересы общины в ее сношениях с сеньором и с государственной администрацией.

Промежуточное положение между сеньорами и крестьянами занимали в той или иной мере интегрированные в жизнь деревенской общины сельские священники, судьи, нотариусы, сборщики налогов, торговцы, фермеры, управляющие имениями. Важную роль в жизни общины играл священник: он сопровождал прихожан на главных этапах их жизненного пути (крестины, свадьба, погребение), помогал обездоленным, выступал заступником перед лицом государства и сеньора, организовывал школы, к его помощи обращались неграмотные и малограмотные крестьяне, когда требовалось написать письмо или подать жалобу. Ему были понятны нужды и чаяния прихожан, так как по образу жизни он мало от них отличался и ему зачастую, подобно им, приходилось заниматься сельским хозяйством. Приходские священники в большинстве своем были людьми незнатного происхождения, среди них встречались и выходцы из крестьянских семей.

В Европе выделялись три основных варианта сельского хозяйственного и жизненного уклада. В Западной Европе преобладал сеньориальный порядок: лично свободные крестьяне облагались рентами и повинностями в пользу сеньора за право владеть и распоряжаться своими земельными держаниями. К востоку от Эльбы — в Восточной Германии, Чехии, Венгрии, Польше, России — продолжалось «второе издание крепостничества», и крестьяне, прикрепленные к земле, юридически и фактически утратившие свободу передвижения, обязаны были отрабатывать барщину в господских владениях. Наконец, в Англии на смену исчезнувшей сеньориальной системе пришла передача земельных владений крупными собственниками-лендлордами в аренду предпринимателям-фермерам. Каждая из этих хозяйственных моделей предполагала особый тип социальных отношений.

Среди крестьян существовала своя внутренняя иерархия, основанная на размерах их земельных держаний и уровне доходов. Материальный и социальный статус едва сводивших концы с концами поденщиков и слуг был несопоставим с положением богатых фермеров, по образу жизни смыкавшихся в ряде стран с низшими слоями сельского дворянства. Велика была также разница с точки зрения социального положения и юридического статуса между лично свободными крестьянами Западной и крепостными Восточной Европы.