Пиранья. Алмазный спецназ - Александр Бушков

Кольцо разомкнулось, а само наступление моментально захлебнулось – шимпанзе, дико вопя, кинулись врассыпную. Не подлежало сомнению, что они прекрасно знакомы уже с огнестрельным оружием. Да и командования больше не было.

Они вырвались. Бегом кинулись на равнину, время от времени разворачиваясь и короткими очередями укладывая вырвавшихся вперед атакующих (которых, впрочем, было совсем немного). Визга и яростных воплей хватало, вслед летели сучья и целые коряги, но на организованную атаку это уже нисколечко не походило – лишь самые настырные, азартные и по-дурацки храбрые обезьяньи бойцы отваживались на преследование...

На открытое место уже никто за ними не сунулся. Торчали у крайних деревьев, осыпая оскорблениями на своем языке.

– Ну как? – спросил Мазур, продвигаясь вдоль леса под неотступные вопли разгромленного противника. – Похуже льва, а?

– Да уж, мать их в жопу, – отозвалась Анка, настороженно поводя автоматом, – что-то мне нисколечко не верится, что эти козлы – наши родственники... А тебе?

– Сомневаюсь я что-то, – серьезно кивнул Мазур. – Мало ли что натрепал дедушка Дарвин... – он покосился через плечо на орущую толпу сомнительных родственников, показал вперед: – Вот туда нам нужно, кровь из носу, добраться до темноты. Во-он, где скалы чернеются…

– А основание?

– Там горы, – сказал Мазур, – голый камень. В таких местах хищники по ночам практически не шляются, нечего им там делать, – поскольку и добыча таких мест избегает... Да и от людей оборону занять удобно, ежели что. Так что – поднажмем.

– Есть, шеф... – с мрачным видом откликнулась Анка.

До горной гряды добрались, когда солнце еще не зашло. Собственно, высокого звания гор это нагромождение камня все же не заслуживало – поднявшись на вершину самой высокой скалы, они отметили, что она вздымается на сотню метров, не более. Но все же по сравнению с обширными равнинами это была натуральная горная страна, площадью не менее квадратного километра, – а далее тянулись те же леса. Что особенно приятно – тянулись в том направлении, куда им предстояло двигаться...

Хорошенько изучив с высоты все извилистые проходы в скальном лабиринте, какие удалось разглядеть, они спустились вниз. Двинулись меж нагромождений дикого камня.

Темнота обрушилась внезапно, как в этих местах всегда и бывает, – ну, предположим, никто не поворачивал невидимый выключатель, мгновенно сменив свет тьмой, но потемнело гораздо быстрее, чем в родных широтах. Оглянуться не успели, как вокруг сгустился таинственный полумрак, на северо-западе насыщенный бледным сиянием поднимающейся Луны.

– Здесь? – спросила Анка, не высказывая прямо своего мнения, но показывавшая тоном, что она-то непременно устроилась бы на ночлег именно тут.

Мазур огляделся. Обширное пустое пространство с тремя подходами-расщелинами, на краю – нечто вроде низкого шалаша из причудливо нагроможденных глыб. Обойдя его кругом, Мазур убедился, что у «шалаша» имеется еще и «черный ход», сквозь который человек быстро протиснется при необходимости.

– Подойдет, – сказал он, практически не раздумывая. – Если что – и защищаться проще, и отбиться можно...

И замолчал, невольно пригнувшись. Не так уж и далеко, на равнине, послышался ясно различимый то ли вой, то ли хохот – возникший сразу в нескольких местах, кажется, удалявшийся.

– Тьфу ты, – сказал он, крутя головой, – давненько не слыхивал... Гиены на охоту вышли. Гонят кого-то.

– Они же падаль жрут.

– Распространенное заблуждение, – устало сказал Мазур, сбрасывая рюкзак. – На самом деле – охотятся вовсю и отнюдь не за падалью. Пошли?

Он первым, пригнувшись, вошел под каменный свод. Метрах в трех от входа примостил у стены рюкзаки, поставил рядом автомат, отстегнул карман и стал доставать банки с саморазогревающимся содержимым.

– Пи2сать хочу, – сообщила Анка.

– Только не у парадного входа, – сказал Мазур. – К черному ходу сходи.

– Ну разумеется...

Она направилась в ту сторону, подсвечивая фонариком. И вдруг громко охнула. Вскрикнула удивленно:

– Мать твою...

Мазур, на ходу выхватывая из кармана фонарик, кинулся туда. В первую очередь он подумал про змею, забравшуюся сюда на ночлег, – но на вскрик боли не походило…

Анка стояла неподвижно, светя себе под ноги. На кружок света наложился луч фонарика Мазура, стало еще светлее, и Мазур присвистнул.

У стены стояли человеческие черепа – не валялись в беспорядке, а именно что аккуратно стояли, кто-то озаботился установить их аккуратным рядочком, почти вплотную друг к другу, затылками к стене, пустыми глазницами к зрителям – и у каждого черепа в глазницах торчали пучки сухих корешков, а на лбу чем-то черным – углем, быть может? – намалеваны каракули. И ни косточки рядом, только девять черепов...

– Это не звери, – после короткого молчания прошептала Анка. – Звери бы так ни за что...

– Вот именно, – сказал Мазур мрачно.

Без малейшей брезгливости и уж тем более страха присел на корточки, протянул руку. Потрогал корешки. У крайнего справа черепа они были гораздо свежее – у других совсем высохли, а у этого, такое впечатление, всего несколько дней назад напиханы.

Он выпрямился, без ненужной суеты снял автомат с предохранителя. Подтверждалась старая истина, что самое опасное животное в далеких от цивилизации местах – именно что человек. Куда там братьям нашим меньшим…

– Может, это кладбище такое?

– Мимо, – сказал Мазур. – Т а к в здешних местах никогда не хоронят, с покойниками тут почтительнее обращаются, честь по чести. А вот если... – он замолчал от неприятной догадки.

– Ты о чем?

– Вспомнил кое-что...

– Тс-с! Слышишь?

Мазур навострил уши – и точно, разобрал человеческие голоса, хотя не смог определить, на каком языке говорят. На цыпочках двинулся к «парадному входу».

Прижался к стене неподалеку от него так, чтобы его надежно скрывала густая прохладная тень. Анка примостилась рядом. Следуя его примеру, бесшумно сдвинула предохранитель.

На открытое место выходила уже целая процессия – десятка два, не меньше каких-то странных, причудливых силуэтов – этакие мешки на двух ногах, неуклюжие кули, с не менее странными головами, напоминавшими звериные...

Когда их осветило бледное лунное сияние, все встало на свои места – это были люди, конечно, но кутавшиеся в пятнистые леопардовые шкуры так, что голова зверя нахлобучена вместо капюшона. Они двигались безукоризненной колонной по двое – и в середине колонны четверо тащили какой-то продолговатый сверток, временами бившийся и издававший невнятные звуки.

У Мазура по спине невольно пробежал холодок. Он уже понял, кого это черт принес...

Люди-леопарды. Знаменитое тайное общество, уходящее корнями в минувшие века. То ли параллельная теневая власть при черных королях, то ли тайная полиция Африки, то ли все вместе. В колониальные времена полиция с ними воевала не на жизнь, а насмерть – и вроде бы, если верить оптимистическим заявлениям, истребила под корень. После обретения независимости новые власти полдюжины стран боролись с «леопардами» не менее решительно – но они, шептались, все же избежали полного разгрома...

Черт их знает, на самом ли деле они умели оборачиваться леопардами, в чем Мазура порой уверяли даже крайне серьезные люди, которым во всех других отношениях можно было верить безоговорочно. Оборотни они, или просто этакие африканские масоны со звериной атрибутикой, никто толком не знает, – но убивали они всерьез, в этом-то никаких сомнений...

Повернув голову, Мазур приблизил губы к уху Анки и едва слышно прошептал:

– Драпать, боюсь, придется...

– Кто это?

– Убивцы, – сказал Мазур, не намеренный вдаваться в долгие объяснения. – Все, полная тишина...

Она послушно замолчала. Мазур смотрел во все глаза. Вот и последние вышли на открытое пространство. Двадцать четыре человека, жуткие близнецы, и двадцать пятый, в виде свертка – Мазур не сомневался уже, что там именно человек, и по размерам очень похоже, и черепа в пещере в сочетании со всем прочим именно на эту печальную мысль наталкивают...

«Леопарды» образовали круг. Сверток развернули. Точно, человек, надежно связанный, с кляпом во рту – как он ни пытался орать, выходили лишь слабые звуки…

Луна уже стояла над открытой площадкой. Мазура прошила инстинктивная дрожь – жуткие вопли, почти неотличимые от звериных, слаженным хором распороли ночь. Круг дернулся, пришел в движение, люди в звериных шкурах пустились в пляс, двигаясь справа налево, вздымая руки, на которых без труда удавалось разглядеть что-то вроде длиннющих изогнутых костей. Они л о м а л и с ь, дергались, извивались – с поразительной синхронностью, то наклонялись вперед, целя лапами в лежащую посреди круга жертву, то выгибались назад, рыча и воя. На экране телевизора это выглядело бы занятно и даже забавно, но теперь, в глуши, посреди диких скал смотрелось по-настоящему жутко, и Мазур, как ни старался, не мог одолеть паршивую дрожь в коленках.