Открывашка и пробой (СИ) - Павел Смолин

— Восемнадцать — это за пять лет! — не сдалась Валентина. — А за пятнадцать — можно на три умножать: пятьдесят четыре процента! Больше половины!

— Трусиха! — приложил ее Лёха.

— Сам ты трус! — подскочив со стула, оскалилась она. — Я смерти не боюсь, мне время терять жалко! Ты — мужик, ты и в тридцать три нормально смотреться будешь, а я из армии приду старая — кто меня, старого оборотня, в жены возьмет? А я может вообще с жуками воевать не хочу, а хочу врачом стать! Почему у меня не спросили?

Потому что государство — репрессивный аппарат, и на человека ему плевать — у него другие проблемы и другие задачи. Вслух я это говорить, конечно, не буду — я же себе не враг.

— А я пожарным стать хотел, — признался Колька. — Я же сильный, много людей из пожара вынести смогу, но я же не ною! Отслужу в армии и пойду — в тридцать три жизнь только начинается.

— Это у тебя начинается, а мне как старой детей рожать⁈ — огрызнулась Валя.

Жалко девушку — вон какая натура добрая, оказывается.

— А ты Андрея спроси, — подпустил ехидства Артем. — Может он тебя из армии дождется и женится?

А я что, крайний? Нафиг мне жена с таким чудовищным характером?

— Нужен мне этот богатенький Буратино! — рявкнула Валя.

Все уже знают «легенду».

— Всё! — придавил нас голосом Константин Викторович. — Валентина, твой пессимизм понятен, но ты — очень сильная, и за пять лет наберешься столько боевого опыта, что легко переживешь и следующие десять. Работа на свежем воздухе, хорошее питание — это позволит тебе сохранить свою красоту, и ты обязательно найдешь хорошего мужа. Знание классики позволит тебе поддерживать с ним разговор, а чтение стихотворений — вызвать любовь к такой тонко чувствующей, интеллигентной девушке. И не будем забывать, что ты прекрасно готовишь — это большой козырь. А сейчас я ставлю тебе двойку карандашом. Если не выучишь стихотворение до завтра, я обведу ее ручкой. Всё! — не дал Валентине возразить. — Литература воспитывает и духовно обогащает человека. Я здесь для того, чтобы вы получили нормальное, комплексное образование, которое позволит вам найти свое место в жизни. В тридцать три года она не заканчивается. Андрей.

— А? — вздрогнул я от неожиданности.

— Прочитаешь нам что-нибудь?

Ребята (кроме Валентины, для которой меня не существует) синхронно посмотрели на меня с любопытством в глазах. А и прочитаю — есть у меня одно очень подходящее. Встав из-за парты, я вышел к доске:

— Владимир Семенович Высоцкий. «Охота на волков».

— Интересно, — уселся поудобнее Константин Викторович. — Я такого поэта не знаю, а вы?

Маленькие оборотни покачали головами. Серьезно? В этой реальности не было Высоцкого? Отец бы очень расстроился — это папин любимый певец, и я рос под его искажаемый стареньким проигрывателем, доносящийся со старых пластинок, рык. Набрав воздуха в грудь, даже не пытаясь подражать оригинальному голосу — все равно не смогу — я начал читать:

— Рвусь из сил — и из всех сухожилий,

Но сегодня — опять как вчера:

Обложили меня, обложили —

Гонят весело на номера!..

Впечатление на ребят стихотворение произвело сказочное: пацаны насупились, Света заплакала, Валентина кусала губы, стараясь не делать то же самое, но ее чувства выдавали намокшие глаза. Константин Викторович прикрыл глаза, а выражение его лица словно говорило: «это же обо мне!».

Когда я закончил, в классе повисла тишина, которую нарушил маленький Колька:

— Да пошли они н***й!

С этим возгласом он прямо с места запрыгнул на подоконник, открыл окно и побежал к деревне с громкими криками:

— Хватит это терпеть, нужно бороться! Очнитесь, нас же за людей не держат!!!

Жалко ребят — что это за совершенно ублюдочный расизм? А ведь дальше будет только хуже — сейчас пятнадцать лет службы продавили, посмотрели на реакцию: нормально, стерпели — а потом будет двадцать, двадцать пять и дальше, вплоть до пожизненной. А че — удобно же, оборотни за еду воюют с жуками и не создают проблем, покорно подыхая за спокойствие жирных упырей на верхушке общества. Удивительно — раньше я таких наблюдений и выводов делать не умел. Критические ситуации оживляют мозги. Проживу так пару лет и стану совсем умным.

— Куда⁈ — не стерпел вопиющего нарушения дисциплины Константин Викторович и вылетел в окно следом, бросив нам. — Ждите!

— Дурак! — приложил маленького друга Артем. — Только людей взбаламутит без толку.

— Нас слишком мало, чтобы что-то изменить, — расстроенно поддакнул ему Лёха. — Мы сильнее обычных людей, но у них есть государство, а оно сильнее оборотней!

Валентина положила руки на стол и опустила на них голову. Спряталась от сурового мира, и, наверное, плачет.

Света была более конструктивна — достав из портфеля оклеенную бумажными цветочками толстую тетрадку, она попросила:

— Андрей, можешь мне это стихотворение записать? Я все хорошие собираю!

— Конечно, — кивнув, я вернулся на свое место, принял от девочки тетрадку и начал аккуратно заполнять чистый лист.

— А ты правда богатый? — спросила она.

— Я — нет, — покачал я головой. — А вот отец — да.

Неприятно врать, но какой у меня выбор? Мне же еще хуже, чем оборотням — у них хоть надежда на нормальную жизнь после армии есть, а мне — всё, до конца дней бояться и пытаться верить, что оборотни меня не выдадут.

— Я бы тоже богатого отца хотела, — вздохнула Света.

— И я, — поддакнул Артем.

— А у меня послезавтра день рождения! — как бы намекнула девочка.

Кто осудит? Точно не я — что они здесь видели? Веганскую диету и обноски?

— Если пригласишь, приду с подарками, — улыбнулся я ей.

Ворованного не жалко.

— Лёх, доставай, — скомандовал я.

— До обеда же хотели подождать, — напомнил он.

— Что до обеда? — оживился Артем. — Что «доставать»?

— Все равно без дела сидим, — выдавил я улыбку и для Алексея.

— Тоже верно, — кивнул он, залез в портфель, достал апельсин — народ удивленно пискнул — и дал пас Свете, добавив. — Лови!

Девочка поймала.

— Это что, настоящий апельсин⁈

— Настоящий, — подтвердил я. — Кушай на здоровье.

— Я лучше дома, маму с папой угощу, — проявила она любовь к родителям и убрала фрукт в портфель.

«Пасующий» фрукты остальным Лёха ее успокоил:

— Мы по три штуки всем принесли.

И бросил девочке еще один апельсин. Артем тем временем почистил свой и теперь с удовольствием нюхал неведомое доселе лакомство.

— Валь, держи, — Лёха положил на парту три фрукта перед «спрятавшейся» волчицей.

— Я не буду! — буркнула она.

— Бабе Зине отнеси тогда, — на свою беду не удержался я.

— Ты же из-за