Керенский. В шаге от краха (СИ) - Птица Алексей

Как только они нападут, милиция станет стрелять в ответ, после чего ваши боевики должны исчезнуть. Геройствовать не надо. Разрядили весь барабан в стены и мостовую и бросились бежать врассыпную. А чтобы акция прошла ещё более серьёзно, предлагаю вам отправить на подступы к вокзалу ещё две боевые тройки. Как только они услышат выстрелы от первой пятёрки, то тоже открывают огонь из револьверов, но в воздух.

Только в воздух, по людям стрелять не надо. Можно кинуть бомбу. — Но, одну! — заметив оживившийся взгляд Юскевича, предупредил Керенский. Подняв указательный палец, он снова повторил: — Только одну, не больше.

Главное, чтобы все эти действия были согласованы между собой. Никто ничего не напутал и не ошибся, иначе нас ждёт провал. И если я ещё смогу отойти в сторону, то вам это не удастся, и вы окажетесь в числе виновников. А дальше, сами понимаете… Тюрьма и расстрел за контрреволюционную деятельность. Этого факта никто не осудит, я вас в этом уверяю.

— Гм, я понял. А вы точно знаете, что революционеры приезжают шестнадцатого?

— Да, вы можете отследить это по новостям из газет. В любой будет указано время приезда поезда из Финляндии. Вы поймёте. И ещё, в каждой группе должен быть ликвидатор. Ему вы будете обещать премию за убийство своего.

— Что вы имеете в виду?

— Это подстраховка на случай непредвиденных обстоятельств. Возможно, кого-то из ваших агентов ранят, или рикошетом, или случайными ответными выстрелами. Что тогда прикажете делать? Вот на этот случай и должны быть ликвидаторы. Они не должны лезть вперёд и в случае форс-мажора добить своего товарища, чтобы он не смог ничего рассказать.

— А вы жестокий человек, господин министр.

— Обыкновенный революционер, я бы так себя охарактеризовал. У меня не будет возможности закрыть им рот в милиции, это вызовет лишние подозрения. Проблему нужно отсекать на начальном этапе, а не ждать, когда она перерастёт во что-то большее. Вы согласны со мной?

— Как скажете. Во всех трёх группах это сделать не получится. В первой пятёрке уж точно. А вот во вспомогательных тройках сделать сможем.

— Хорошо. Главное, чтобы все молчали на допросах, если кого-то не добили вовремя и его поймали. Не смогут молчать, пусть говорят чепуху. Что собирались ограбить пассажиров, совершить налёт на железнодорожную кассу или на кого-то конкретного, потому что слышали, что этот человек везёт с собой много золота. Но указывайте не на тех, кто приезжает, а на тех, кто уезжает.

— Я вас понял, сделаем! — и Юскевич согласно кивнул.

— Ну, вот вроде и всё. Оружие у вас подходящее есть? Вопросы остались?

— Оружие есть, вопросов нет.

— Угу. Тогда встретимся с вами восемнадцатого, если всё пройдёт прекрасно. Если же будет провал, то вам придётся затаиться, а людей ваших временно распустить.

— Ясно.

Обратно Керенский уже отправился один и, войдя в подворотню, вытащил руку с браунингом, готовясь в любой момент стрелять в кого угодно. Потому как время было уже поздним, двор пустынен, а его авто с адъютантом находилось далеко. И ведь, как чувствовал!

— О, барчик!

От тёмной стены арки проходного двора неслышно отделились две фигуры. Одна была в шинели, накинутой на кургузый пиджачок, а другая напоминала типичный уголовный элемент, одетый в обноски с чужого плеча.

Чиркнула спичка, остро запахло крепкой махоркой, сгорающей в её огне. В свете тлеющей самокрутки в руках у уголовника блеснуло лезвие широкого тесака, а у бандита, одетого в серую шинель, солдатский штык.

— Постой, прохожий, не видим твоей рожи. Если хочешь жить, то пора заплатить! Доставай кошелёк дорогой и можешь идти своей дорогой, — в рифму и с издевательским подпевом протянул уголовник.

В первое мгновение Керенский застыл в ступоре. Он ожидал нападения, готовился к нему, но когда оно всё-таки произошло, то оказалось совсем не таким, каким он его представлял.

— Ты что, глухой? Или язык проглотил? — спросил тот, что был в шинели.

— Нет, он испугался, — пояснил подельнику уголовник. — Страшно тебе, барчик, да?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эта фраза вывела Керенского из оцепенения, и он пошевелил рукой с зажатым в ней пистолетом.

Длинный рукав пальто, прикрывающий браунинг, от этого движения задрался вверх, обнажив ствол пистолета. Сейчас Алекс вспомнил о нём и поднял руку. Рукав соскользнул ещё выше к плечу, полностью показав оружие.

— О, а барчик-то вооружён, оказывается, братан!

— А пользоваться он им умеет? — спросил тот, кто был со штыком.

— А вот это мы сейчас и проверим, — ухмыльнулся уголовник и, не говоря ни слова, резко взмахнул тесаком, целясь в грудь Керенскому. Тесак, описав небольшой полукруг, врезался в плотную шерсть отличного пальто. Треск ткани и чувствительный удар заставили Керенского отшатнуться назад и прижаться к стене.

На счастье, нож оказался недостаточно острым и смог лишь разорвать плотную шерстяную ткань пальто, застряв в ткани английского френча, продырявив его своим кончиком.

Замечая, как тесак быстро поднимается для нанесения следующего удара, Керенский опомнился. Время как будто замедлило свой неумолимый бег и перед тем, как снять с предохранителя пистолет, о котором он только вспомнил, Керенский окинул взглядом обоих грабителей. Лица их были практически не видны, и лишь светлели в полумраке арки белым неясным пятном.

Бандит, одетый в шинель, расслабленно смотрел на Керенского, дрожащего в страхе за свою, может быть и никчёмную, жизнь. В успехе дела своего подельника бандит ни капельки не сомневался, как не сомневался в этом и второй грабитель, уже нацелившийся в горло Керенскому тупым тесаком.

Браунинг Керенским был снят с ручного предохранителя заранее. Оставалось только сильнее сжать рукоятку, чтобы снять пистолет с автоматического предохранителя и нажать на спуск, производя выстрел. Сжав изо всех сил рукоять и зажмурив при этом глаза от страха, Керенский надавил на спусковой крючок.

Грохот выстрела разорвал гулкую тишину полуночной проходной арки. Проводя пистолетом перед собой, Керенский продолжал неистово нажимать на спусковой крючок, пока все семь патронов магазина не были израсходованы. И только тогда он открыл глаза, совершенно оглохнув от эха выстрелов.

У его ног корчился в смертельных муках грабитель с тесаком. Сам нож валялся неподалёку, темнея на булыжной мостовой. Второй грабитель, тот, что был вооружен штыком, в это время делал мелкие шаги назад, стремясь уйти с линии огня. Но так как пули шли веером, отрикошечивая от поверхностей, то он застыл на месте, не рискуя двигаться.

Увидев, что магазин браунинга опустел, бандит не стал больше предпринимать попыток напасть, а развернулся и бросился к выходу. В состоянии полнейшего шока от сделанного, Керенский посмотрел ему вслед.

«Уйдёт же, гад! А вдруг он узнал и расскажет?!»

Уже позже Керенский сам себе признавался, что ничего страшного в этом бы и не было. Ну, узнал бы, и что? Побежал бы рассказывать? А кто бы ему поверил? А если и поверил, то всем было наплевать на смерть обитателя петербургского дна.

Но в тот момент ход мыслей Керенского был совершенно другим. «Уйдёт, расскажет, меня убьют». Страх и желание выжить любой ценой захватили его. Времени, чтобы зарядить браунинг, не было. Зато в другом кармане пальто лежал наган с шестью патронами в барабане.

Руки тряслись, а время стремительно утекало. Грабителю оставалось буквально три шага до выхода из арки и ещё два, чтобы окончательно скрыться за ней. Керенский, так и не сумев выпутать из кармана наган, взвёл большим пальцем его курок и, подняв полу пальто, выстрелил из оружия сквозь карман.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пуля чиркнула по мостовой, но в грабителя не попала, а тот уже развернулся, чтобы скрыться за углом, когда Керенский выстрелил во второй раз. Этот выстрел оказался намного удачнее, и вторая пуля пронзила икру убегающего бандита.

Издав невнятный крик, человек в солдатской шинели рухнул на землю. Страх подстегнул Керенского и, рванув револьвер из кармана, он бросился к упавшему грабителю. Треснула шерстяная ткань, разорванная в клочья, и револьвер оказался в руке Керенского.