Плицейская история - Роже Борниш

— Послушайте, патрон, — говорю я. — Поскольку нападение должно произойти только через несколько дней, может, нам не обязательно арестовывать Жирье немедленно? А что, если он должен встретиться с Бюиссоном сегодня или завтра?

Толстый тяжело вздыхает.

— Хорошо, — говорит он, — но вся ответственность ложится теперь на вас, Борниш.

— Хорошо, патрон.

Толстый уезжает успокоенный. В случае удачи ему достанутся все лавры, а в случае провала козлом отпущения буду я.

Я возвращаюсь в «Птичью харчевню» и устраиваюсь на террасе, чтобы выкурить сигарету. Рядом со мной садится Жирье. Я улыбаюсь ему и протягиваю пачку сигарет.

— Спасибо, я курю только французские сигареты.

Первый шаг к сближению сделан. Чем больше я на него смотрю, тем больше он мне нравится. Просто невероятно, что такой привлекательный тип стал преступником. Марлиза роняет из рук газету. Жирье быстро наклоняется, поднимает ее и протягивает моей подруге.

— Вам здесь нравится? — упрашивает он.

— Мы приехали только сегодня, — отвечаю я. — Нам захотелось немного проветриться.

Мимо проходит Моника. Жирье провожает взглядом ее стройные ноги.

— Красивая девушка, — говорю я.

— Да, — соглашается Жирье, — недурна.

Он делает затяжку, стряхивает пепел и спрашивает меня непринужденным тоном:

— Значит, вы журналист?

Ему уже передали.

— Да, это очень увлекательная профессия, но миллионером она не сделает. Мы работаем по-американски, а получаем по-французски.

Он смеется. В течение часа мы беседуем с ним о разных вещах. Он сообщает мне, что занят бизнесом и что ему приходится часто отлучаться из дома. Я спрашиваю его:

— А как вы узнали, что я журналист? Я здесь ни с кем не знаком.

Он снова смеется, демонстрируя красивые зубы, но я замечаю, что с правой стороны у него не хватает одного зуба.

— Очень просто, — отвечает он с апломбом, — я часто перевожу в портфеле довольно значительные денежные суммы, поэтому прошу патрона передавать мне информацию о новых клиентах. Простая предосторожность, вы понимаете?

Еще бы! Я расплачиваюсь за ужин, и мы возвращаемся в наши комнаты. С Жирье я должен держать ухо востро и прежде всего следить за своими словами и жестами. Этот стреляный воробей легко может раскусить меня.

На следующее утро я звоню Толстому из кафе мамаши Потье. Он сообщает мне возбужденным тоном:

— Нападение назначено на девятнадцатое число. Они устраивают генеральную репетицию восемнадцатого в четыре часа дня. Я знаю теперь имена всех участников: Матье Робийяр поведет машину, Жирье и некто Мариус Пульнар будут исполнителями. Бюиссон отказался от участия, его заменят братья Луи и Андре Биро, которые, переодевшись жандармами, остановят на дороге банковские фургоны под предлогом проверки… Хороша компания, ничего не скажешь. Но мы им помешаем, мы возьмем их всех.

— Но, патрон, — говорю я со стоном, — тогда все наши планы полетят к чертям.

— Борниш, чтобы позволить вам выйти на Бюиссона, я не могу рисковать и допустить нападение на государственных служащих, да еще на автостраде. Если начнется перестрелка и погибнут люди, то вся ответственность ляжет на меня.

— И что вы собираетесь делать? — спрашиваю я упавшим голосом.

— Я арестую их. Сегодня они все собираются в баре «Фаворит». Я жду вас в своем кабинете в два часа дня.

— А Жирье?

— Насколько я понял, его в «Фаворите» не будет. Исполнителей приглашают только в последний момент. Пусть останется там. Кто знает, может быть, он еще свяжется с Бюиссоном?

В два часа дня я уже на улице Соссе. Я оставил Марлизу в обществе Жирье на пляже, где его красивое мускулистое тело привлекает взоры всех отдыхающих женщин. Толстый попросил подкрепления, и теперь мы можем рассчитывать на помощь комиссара Бури и инспекторов Бутейе и Гара.

В четыре часа дня я прохожу мимо бара на улице Мариво и отмечаю, что заведение кишит мошенниками. // В пять часов на улицу выходит Мариус Пульнар, высокий и стройный, держа под руку любовницу. Они идут по бульвару в направлении кинотеатра. Внезапно его останавливают полицейские, надевают ему на руки наручники и усаживают в одну из наших машин. Следующая очередь за братьями Биро и, наконец, за Марком Жиральди, который тотчас же предъявляет мне разрешение на пребывание в городе, подписанное Вьешеном. Я деликатно кладу его в карман и сигнализирую Толстому, что миссия выполнена.

К сожалению, не хватает Матье Робийяра: его упустили подоспевшие на подмогу инспекторы.

Когда вечером я возвращаюсь в Бри-сюр-Марн, предоставив своим коллегам допрос задержанных и проведение обыска в их домах, я застаю Жирье в прекрасном настроении. Он провел великолепный день в обществе двух обворожительных женщин — Марлизы и Моники, за которыми беззастенчиво волочился.

Вечером мы ужинаем за одним столиком, и он угощает нас шампанским.

— Если я выиграю послезавтра на бирже, — сообщает он, — то смогу удвоить или утроить свой капитал.

Я едва не поперхнулся шампанским, думая о том, что надо спешить. Как только Жирье узнает об аресте товарищей, он немедленно снимется с якоря.

Но я не могу звонить из отеля, а соседнее бистро уже закрыто ввиду позднего часа.

Когда на следующее утро я спускаюсь в зал ресторана, патрон сообщает мне, что наш друг вынужден был срочно уехать по делам и вернется не раньше чем дней через десять.

«Ситроен» исчез. Три дня спустя его найдут брошенным в двадцатом округе Парижа.

Жирье улетучился. Остается утешать себя только тем, что Толстый вернул компрометирующий его документ. Однако нить, связывающая нас с Бюиссоном, снова оборвалась.

33

О сорванном нападении на фургоны Патронного завода было сообщено представителям прессы.

Комиссар Кло устраивает разнос своим подчиненным, которых оставили с носом на их территории сотрудники Национальной безопасности. Он вызывает своего заместителя Морена и, свирепо глядя на него, говорит:

— Морен, меня не устраивает, что я оказался в дураках. Жирье в Париже, необходимо во что бы то ни стало найти его, а уж он-то знает, где Бюиссон. Сколько у вас сейчас людей?

Морен быстро подсчитывает в уме, кто ушел в отпуск, а кто остался, и сообщает:

— Восемнадцать, господин комиссар.

— Этого больше чем достаточно, — заверяет его Кло. — Каждый из парней должен иметь минимум пять осведомителей в разных слоях общества. Я надеюсь, что вы возьмете Жирье до окончания каникулярного сезона. И Бюиссона тоже, Морен.

Морен выходит из кабинета патрона в мрачном настроении и в свою очередь вызывает к себе инспектора Буигю.

— Старина, — спрашивает он, — сколько у тебя людей?

Буигю, невысокий полный мужчина в неизменном баскском берете, отвечает, не подозревая ловушки:

— Шестеро.

Морен быстро подсчитывает в уме и говорит:

— Прекрасно, старина. Учитывая, что каждый из твоих парней имеет около пятнадцати осведомителей, ты должен арестовать Жирье и Бюиссона до окончания каникул.

Буигю широко открывает глаза:

— Как это пятнадцать осведомителей? Откуда ты взял эту цифру? Разве ты не знаешь, что у нас нет ни су, чтобы платить им?..

— Это твои проблемы, Буигю. Давай, валяй.

Инспектор Буигю в полной растерянности выходит из кабинета.

Я тоже нахожусь в непрерывных поисках Жирье. Однажды вечером, благодаря подслушиванию телефона в баре «Фаворит», я узнаю, что он должен встретиться в восемнадцать часов с Матье Робийяром в баре отеля «Терраса», на улице Коленкур.

Я довольно потираю руки, имитируя жест Толстого. Плевать на Бюиссона, мы возьмем Жирье, и в конце концов, может быть, он расколется и скажет нам, где скрывается Мсье Эмиль.

Мы выходим из машины Крокбуа и, соблюдая всевозможные предосторожности, направляемся к бару отеля «Терраса». Сейчас двадцать минут шестого, и мы с Толстым хотим осмотреться. Метрах в пятидесяти от входа мы видим, как Жирье и Робийяр выходят из отеля и, оживленно беседуя, садятся в машину.

Машина трогается с места, а мы, как идиоты, бежим за ней. Наконец, запыхавшись, Толстый останавливается, а я еще продолжаю бежать до угла улицы Лепик, надеясь, что машина там остановится. Машина исчезает за углом, и я возвращаюсь к Толстому. В висках у меня стучит, и мы оба белые как полотно.

На следующий день мы оказываемся в еще более смехотворном положении, узнав из «Паризьен либере» о том, что инспектор Морен из префектуры полиции арестовал Рене Жирье и Матье Робийяра на их квартире в Монфермей.