Трефовый интерес - Татьяна Александровна Бочарова

– Поддалась, батюшка, – смиренно согласилась Лиза. – Посоветуйте, что мне делать теперь? Я в доме находиться не могу. Страшно, аж сердце останавливается.

– Молиться нужно, дочь моя. Днем и ночью молиться. Бог тебя и простит.

Священник осенил Лизу крестом и замолчал, давая понять, что разговор окончен. Она поцеловала ему руку и вышла. Разговор с батюшкой не слишком обнадежил Лизу. Конечно, она будет молиться. И в церковь ходить ежедневно. Но как ей быть сейчас, уже сегодня вечером? Как справиться с тем ужасом, который поселился у нее в доме, и не сойти с ума?

Лиза постаралась уговорить себя, что молитвы помогут ей преодолеть страх. Она купила в церковной лавочке икону Казанской Божьей Матери, свечи, молитвослов и, вернувшись домой, принялась один за другим читать псалмы. Мотик ходил вокруг нее, подняв тощий хвостик, и отчаянно мяукал, но Лиза старалась не обращать на него внимания. Она читала целый час или даже чуть побольше. Закончив, Лиза прислушалась к своим ощущениям. Ей показалось, что в доме, кроме нее и котенка, никого. Страшное НЕЧТО не появлялось. Не скрипели половицы, не дрожали стекла в окнах. В воздухе не висело жуткое напряжение. Обрадованная, Лиза поцеловала икону и пошла готовить ужин.

Она жарила картошку, Мотик лакал свое молоко. В печке потрескивали поленья. Было тепло и уютно. Поев, Лиза уселась в кресло с книжкой, как в старые добрые времена, когда никакие Гелена и Тарас еще не потревожили ее мирное существование. Мотик тут же залез к ней на колени и уснул, сладко посапывая. Лиза читала, ходики на стене тикали, за окном шел снег.

Внезапно, словно что-то толкнуло ее. Она вскочила, и котенок шлепнулся на пол, едва успев приземлиться на лапки. Спина, уже привычно, покрылась ледяным потом. Дом ожил. Теперь каждая деревяшка и половица жили своей жизнью. Где-то скрипело, постукивало, сверху раздавался тихий вой. Лиза бросилась в угол, где, окруженная горящими свечами, стояла икона, упала на колени и стала истово креститься.

– Матушка, Богородица, спаси и помилуй! Прости меня, грешную, помоги мне!

Звуки наступали со всех сторон. Казалось, вокруг смыкается плотное кольцо, становясь все у́же и у́же. Вот невидимые пальцы почти коснулись ее щеки. Ледяное дыхание обжигало. Где-то рядом слышался зловещий хохот.

– Мамочка! – вскрикнула Лиза и, вскочив с колен, бросилась в сени.

Толкнув дверь, она выбежала во двор. Пусто. В темном небе ярко светит полная луна. Тихо падает снег. Сугробы девственно-чисты, ни одного следа. И Лизины уже успело замести.

– Мяу! – раздалось позади нее.

Лиза обернулась и увидела усатую мордочку котенка. Тот трясся от холода.

– Замерзнешь, дурачок, – дрожащим голосом сказала ему она. – Иди в дом.

Она вернулась в сени и затворила дверь. Во рту пересохло, ноги подкашивались от слабости. Хотелось сесть на пол прямо тут. Лиза, превозмогая себя, с трудом зашла в комнату и прислонилась спиной к печке, стараясь согреться. Однако ее продолжало трясти, будто она стояла на тридцатиградусном морозе.

Вокруг продолжалась невидимая свистопляска. Незримые духи водили хоровод вокруг печки, мансарда заходилась жутким скрипом. Даже Мотик почувствовал неладное, поджал хвост и, крадучись, залез под кресло.

Лиза кинула отчаянный взгляд на икону в углу. Надо пойти туда, встать на колени и продолжать молиться, просить у Божьей Матери заступничества от дьявольской силы. Но как сделать хотя бы шаг из плотного кольца окружившей ее нечисти? Лиза стояла у печки, раскинув руки точно распятая и чувствуя спиной спасительный жар кирпичей. Так, по крайней мере, ее не тронут сзади. Впереди же была ледяная бездна. Она надвигалась медленно, но неумолимо. Лиза зашептала слова молитвы. Ей показалось, что мертвенный холод, витавший у ее лица, немного рассеялся. Она возвысила голос.

– О Пресвятая Госпоже Владычице Богородице! Воздвигни мя, рабу Божью, Елизавету, из глубины греховныя и избави мя от смерти внезапныя и от всякого зла. Подаждь, Госпоже, нам мир и здравие и просвети нам ум и очи сердечныя, еже ко спасению, и сподоби ны, грешныя рабы Твоя, Царствия Сына Твоего, Христа Бога нашего: яко держава Его благословенна со Отцем и Пресвятым его духом…

Печь давно догорела и погасла. Мотик вылез из-под кресла и улегся на свою лежанку, а Лиза все стояла и повторяла слова молитвы. Она знала, что зло никуда не делось, оно тут, рядом, совсем близко. Но почему-то не трогает ее до поры до времени, не убивает. Знала она так же, что это обязательно случится. Совсем скоро, возможно, уже завтра. В ее душе поселились обреченность и смирение. Значит, так тому и быть. Сделать ничего нельзя. Ничего…

28

… – Ну, ты как? – Виктор вопросительно смотрел на Ольгу, стоящую на коленях перед раскрытым чемоданом.

– Почти все. – Она встала, приблизилась к нему и обняла за шею. – Даже не верится, что мы уедем из этой дыры.

– Не говори так. – Виктор добродушно усмехнулся. – Красивая деревенька. Если бы не война, не немцы, которые стояли здесь еще год назад, вообще отлично бы было.

– И все-таки это не Ленинград.

– Ну, разумеется, нет. Зато теперь посмотришь, что такое Москва. Сестра ждет вас. Эх, коли не моя контузия, я б ей уже полгода назад написал!

Ольга кивнула и погладила мужа по щеке. Со сводной сестрой Виктора по отцу, Анной, они никогда не общались. Отец Вити бросил их с матерью, когда сыну было десять. Ушел к другой, а позже уехал с ней в столицу. Там у них родилась дочка. Виктора, конечно, никто в новой семье не ждал. Тем более они жили с матерью в селе под Ленинградом, а до Москвы, казалось им в то время, как до Луны. Потом, гораздо позже, когда Виктор уже вырос, отучился, стал молодым специалистом и перебрался в Ленинград, отец вдруг разыскал его. Позвал к себе в гости, познакомил с маленькой Аней. С тех пор они изредка переписывались. Один раз Виктор приезжал к ней в Москву, когда уже был женат на Ольге и та ждала Светку. И вот сейчас Анна сама объявилась. Из Ленинграда переслали письма от нее, в которых она звала жену и дочь Виктора к себе, обещала кров и еду.

– Ладно. – Виктор мягко отстранил от себя Ольгу. – Давай заканчивай. Скоро машина придет. Она ждать не будет, я и так с трудом договорился. Света где? С утра убежала куда-то, да так и не вернулась.

– Попрощаться пошла.

– С этой вот цыганкиной дочерью?

– Ее зовут Марушка. – Ольга приблизилась к шкафу, распахнула дверцу и задумчиво оглядела опустевшую полку.

– Оль, нам надо спешить, – мягко, но настойчиво повторил Виктор. – Может, мне стоит сходить за Светой?

– Не надо. Я сама. – Ольга решительно защелкнула чемодан и пошла к порогу.

– Только недолго, прошу тебя. – Виктор посторонился, давая ей дорогу.

Ольга шла по знакомой тропинке. Вот молоденькая рябинка, ее ягоды уже начали наливаться соком. Вот крохотный ельничек – Ольга как-то нашла там сразу три боровика. Вот глубокая канава, всегда полная воды, в которой живут лягушки и громко квакают по вечерам. Вот и старенький, полусгнивший забор, а за ним покосившийся домишко, с яркими цветастыми шторами на рассохшихся окнах. Ольга толкнула калитку и сразу увидела Светку. Та стояла посреди двора и плакала, размазывая по лицу слезы. Рядом ревела Марушка. Зарина качала на руках младенца и тихо увещевала их:

– Будет вам. Хватит сырость разводить. Радоваться надо – папа Светин живой с войны вернулся. А вы плакать.

– Я скуч-а-ать буду-у. – Светка зарыдала еще горше и обхватив Марушку за плечи, прижала к себе.

– И я-я, – тут же подхватила та. Они заплакали дуэтом: Светка