Падший ангел - Марго Арнольд

В течение городского сезона дом его был открыт для офицеров, и они собирались у нас по крайней мере раз в неделю, а то и чаще. Именно к этому времени относится встреча, которой суждено было впоследствии изменить всю мою жизнь. Все эти вечеринки были исключительно мужскими, а я выступала лишь в качестве «домоправительницы» – титул этот, впрочем, вопреки надеждам бедного сэра Генри, никого не мог ввести в заблуждение. Поэтому участие мое в таких застольях было чисто формальным: я подгоняла прислугу, разносившую еду и питье, следила за тем, чтобы всем было удобно, иногда заглядывала в комнаты, чтобы узнать, не хочет ли сэр Генри чего-нибудь еще, болтала со старыми приятелями и смотрела, не чувствует ли себя кто-то из гостей забытым и лишенным внимания.

Это случилось в конце октября 1798 года. Генри все чаще заговаривал о переезде за город. Помню, на мне в тот вечер было вишневое бархатное платье и бриллиантовые украшения, подаренные Крэном. В последнее время я чувствовала какую-то странную внутреннюю пустоту. Мне чего-то смутно хотелось, но чего, я не знала.

Проходя по комнатам, заполненным гостями, я заметила небольшую группу офицеров в темно-зеленых мундирах, беседовавших в уголке. Один из них не спускал с меня глаз. Подумав, что он может оказаться кем-то из моих знакомых и хочет со мной поговорить, я подошла поближе и поняла, что никогда прежде не встречалась с этим человеком. Он был невысоким, но очень крепкого сложения, отчего казался еще меньше ростом. У него были седые волосы, подстриженные короче, чем требовала тогдашняя мода, отчего казалось, что он носит серебряную шапочку. Лицо этого офицера не выделялось ничем особенным, разве что в нем было больше обаяния, нежели мужественности. Он стоял, слегка раскачиваясь с носков на пятки, отчего его отлично скроенное ладное тело казалось легким и упругим.

Увидев, что он мне незнаком, я двинулась дальше – в конце концов я не привыкла, чтобы на меня глазели посторонние, но каждый раз, когда я входила в эту комнату, я чувствовала на себе его взгляд, а посмотрев в тот угол, встречалась с ним глазами.

Неожиданно пожелав угостить своего старого друга, Генри попросил принести две бутылки особого кларета и послал меня за ними в кабинет, где он держал их под замком в специальном шкафу. Взяв вино, я собиралась уже выйти из кабинета, как вдруг в дверях столкнулась с тем самым офицером, что смотрел на меня весь вечер. Извинившись, он вызвался помочь мне донести бутылки.

– Мы с вами не встречались, – сказал он, – но мое преимущество состоит в том, что я знаю, кто вы такая. Я капитан королевской артиллерии Дэвид Прескотт.

И он улыбнулся чудесной светлой улыбкой, полностью преобразившей его лицо. Улыбаясь, он становился похож одновременно и на ангела, и на озорного мальчишку, и на светского льва. Впрочем, светские львы меня уже порядком утомили, поэтому мне больше понравилось в нем все остальное.

Рассмотрев своего собеседника поближе, я заметила, что у него высокий чистый лоб, красиво очерченные брови, широко расставленные голубые глаза, которые, казалось, изменяли свой цвет каждый раз, когда менялось освещение. Мне еще предстояло узнать, что, когда он сердится, они становятся серыми как сталь, а когда бывает счастлив, напоминают безмятежное летнее небо. Если не считать улыбки, глаза этого человека были наиболее примечательной чертой его внешности – особенно в те моменты, когда они становились небесно-голубыми. Лицо его с обеих сторон изборождали шрамы. Их не могла скрыть даже синева от могучей растительности на щеках, которую, как я потом узнала, ему приходилось брить дважды в день.

Словно очнувшись от сна, я вдруг поняла, что не могу оторвать от него глаз. Пытаясь скрыть смущение, я спросила:

– Вы знаете, кто я такая?

– Любой в Лондоне знает о Прекрасной Элизабет, а некоторые из нас даже имели честь видеть ее, – ответил он, и чудесная улыбка вновь осветила его лицо.

– Здесь, – произнесла я чуть более холодным тоном, чем хотела, – меня знают как мисс Колливер. Я домоправительница сэра Генри.

– Это мне тоже известно, – ответил он. Глаза его потемнели, а лицо зарделось. – Я, кстати, даже знаком с вашим семейством.

Холодная рука сдавила мое сердце, и мне представилась Рыбная улица во всем своем ужасающем безобразии.

– Мое семейство? – слабым эхом повторила я.

– Да, ведь вы из Колливеров, что живут в Севеноксе?

Это была легенда о моем происхождении. Узнав, что в графстве Кент есть мои однофамильцы – весьма респектабельная семья, Белль распустила слух о том, что я происхожу именно оттуда.

– Моя семья живет неподалеку от Севенокса, и мы знаем несколько семей Колливер. Которая из них доводится вам родней?

– Мы находимся в далеком родстве. Так… Троюродные, четвероюродные братья и сестры… – стала выпутываться я.

Офицер посмотрел на меня с любопытством. В его голосе слышался приятный западноанглийский акцент, придававший его речи легкость и музыкальность, поэтому я торопливо спросила:

– А сами вы, видимо, из Кента?

– Нет, я родом из Девона, но моя жена с семьей живет в Кенте. Однако служба заставляет меня почти все время находиться на юго-востоке, и мне очень редко удается бывать дома.

Непонятно почему, но я была разочарована, услышав, что он женат, хотя вряд ли человек его возраста и положения мог оказаться холост. Англия тогда не могла похвастать большим количеством старых холостяков. В моем мозгу всплыли слова, давным-давно сказанные Белль: «Женатые капитаны, живущие на одно жалованье, не для нас», но я недовольно отогнала их от себя – что за глупость! Он спокойно стоял рядом и смотрел на меня. Появился сэр Генри, пришедший, чтобы поторопить меня.

– Элизабет, куда, ради всего святого, ты задевала эти бутылки? Не могу же я заставить Джордана ждать всю ночь!

– Вы знакомы с капитаном Прескоттом? – слабым голосом спросила я.

– Конечно, я знаком с Прескоттом, а иначе как бы он здесь оказался! – недоуменно ответил Генри. – А теперь, пожалуйста, возьми эти бутылки и пойдем со мной. Не хотите ли присоединиться к нам, Прескотт? – добавил он после секундного размышления. Однако Дэвид Прескотт извинился и, одарив нас очередной восхитительной улыбкой, ушел.

К счастью, Генри не заметил, какой рассеянной я была весь остаток вечера. Чувство пустоты, которое я испытывала до этого, исчезло, но его сменила странная щемящая боль где-то в глубине сознания. Я попыталась понять ее природу. Неужели меня так притягивал к себе капитан Прескотт? Это чувство сильно отличалось от того, что я когда-то испытывала к Крэну, а больше мне не с чем было сравнивать. Или дело было в том, что этот человек сознательно искал встречи со мной? В этом я не сомневалась, но мужчины поступали так и раньше, однако тогда это не вызывало во мне никаких ответных чувств. Как бы то ни было, твердо решила я, мне следует позабыть о нем как можно быстрее. Прекрасная Элизабет, изнеженная любовница генерала-вдовца, была не для женатого артиллерийского капитана. И все же, прежде чем лечь в тот вечер в постель, я решила во что бы то ни стало разузнать о капитане Дэвиде Прескотте побольше.