Хорошие парни не всегда бывают первыми - Чингиз Абдуллаев

– Он организовал убийство Раздольского, – выдохнул Помазков, – об этом говорили почти открыто. Они что-то не поделили, и он организовал его убийство.

– Северцов занял его место. Поэтому его подозревали?

– Не только поэтому. Дверь в квартиру Раздольского была заперта изнутри, что как будто исключало версию убийства. Поэтому следователи оформили самоубийство. Но был еще один факт.

– Если насчет выкипевшего супа, то я о нем знаю. Мне рассказывал о нем сам Северцов.

– Это была ошибка киллера, – устало сказал Помазков, – но я говорю не про этот факт. Почему суп остался на плите? Киллер должен был запереть дверь изнутри и быстро уйти. Дело в том, что в соседней квартире проживала сестра Северцова. В этот момент никого из них дома не было, а ключи всегда хранились у Игната Никодимовича. Там очень легко было перелезть с одного балкона на другой. Но квартиру сестры Северцова сразу никто не догадался проверить, а потом было поздно.

– Значит, он организовал убийство своего бывшего шефа, чтобы получить его место?

– Не столько место, сколько доступ к этим камням. И к связям с Зигнитисом. Ведь до него этим занимался сам Раздольский.

– А откуда вы об этом знаете? Почему вы так уверены, что там был киллер?

Помазков вздохнул.

– Все равно нужно говорить, – выдавил он. – Они так решили вместе с Зигнитисом. Вышли на каких-то авторитетов и решили убрать Раздольского. Об этом Зигнитис сообщил Талвесту, а тот рассказал уже мне.

– И вы столько времени молчали?

– А зачем я должен был что-то рассказывать? Бегать по кораблю и рассказывать, что Северцов, возможно, организовал убийство своего предшественника. Я же не сумасшедший, зачем мне это нужно.

– Верно, вы не сумасшедший. Вы расчетливый сукин сын. Ведь этот факт можно было потом использовать для шантажа Северцова. Что вы и собирались сделать. А я все гадал, каким образом вы собирались его шантажировать?

– Это не я все придумал.

– Но вы в этом с удовольствием участвовали, – отмахнулся Дронго, выходя первым из каюты.

Когда вышли Миго и Пятраускас, он попрощался с ними, отправляясь в свою каюту. Подошел к ней, достал свой ключ и открыл дверь. Он успел раздеться, принять душ и лечь в кровать, устало вытягивая ноги, когда услышал осторожный стук. Если это Талвест пришел меня убивать или какой-нибудь другой убийца, то ему придется нелегко, зло подумал Дронго, сжимая кулаки. Сегодня у меня был не самый легкий день, и я размажу этого типа по стене.

Он рывком открыл дверь. На пороге стояла Нина Слепакова.

– Я подумала, что нам нужно повторить нашу встречу, – спокойно произнесла она, – но на этот раз я не стану забирать твой пиджак. Так ты меня впустишь или будешь держать в коридоре?

Глава восемнадцатая

Утром за завтраком Юлиус Талвест вновь не объявился. Это уже был почти вызов. По приказу капитана начались поиски исчезнувшего пассажира. На этот раз все действовали предельно четко и собранно, понимая, что третий погибший или исчезнувший пассажир нанесет компании невосполнимый моральный урон. Все помещения корабля, все трюмы, все подсобки и служебные закутки, кухни и рестораны, холодильники и даже закрытые склады проверялись самым тщательным образом. Целая команда во главе с боцманом обходила корабль. Несмотря на протесты пассажиров, внимательно проверялись все каюты, туалетные комнаты, балконы, даже стенные шкафы. Исчезнувшего пассажира нигде не было. Самое примечательное, что все его вещи были на месте, а портмоне с паспортом и кредитными карточками заставляло думать о самом неприятном. К полудню капитану доложили, что пассажир бесследно исчез. Это могло означать самое худшее. Пассажир выпал за борт, и его не смогли увидеть.

Капитан приказал остановить корабль и снова все обыскать. На этот раз на поиски пропавшего пассажира выделили всех свободных членов команды. Но час проходил за часом, а исчезнувшего Юлиуса Талвеса нигде не могли найти. Миго не скрывал своего злодорадства. Он был уверен, что пропавший Талвест и был тем самым убийцей. Очевидно, поняв неизбежность разоблачения, молодой человек решил покончить с собой и выбросился в океан. Такая версия, которую предложил Миго, очень устраивала капитана и старшего помощника. Ведь в этом случае все можно было списать на ненормального маньяка, который убил двух пассажиров и выбросился в море, опасаясь разоблачения.

Уже после обеда Дронго спустился в службу размещения, где дежурила его знакомая китаянка. Увидев Дронго, она радостно кивнула.

– Про вас вчера спрашивали, – загадочно сказала она.

– Я знаю, – ответил Дронго, – господин из полиции и ваш старший помощник. Они, очевидно, спрашивали, кто интересовался номерами кают российской группы?

– Да, – счастливо улыбнулась китаянка, – и я им все рассказала.

– Правильно сделали, – одобрил ее Дронго, – так и нужно поступать. Всегда и все рассказывайте.

– И вам расскажу, – сказала китаянка, снова лучезарно улыбаясь. – Два дня назад, когда вы спрашивали номера кают, пришел еще один человек. Он узнавал про вас. Я ему сказала, что вам нужны были номера кают, и он сразу ушел. Ничего больше не спрашивал.

– Позавчера? – переспросил Дронго. – А как он выглядел?

– Нормально выглядел. Он только спросил про вас и сразу ушел.

– Вы могли бы его узнать?

– Не знаю, – снова засмеялась китаянка, – я не помню его. Я плохо запоминаю лица людей. Мне лучше запоминать номера кают.

– У каждого своя специфика, – кивнул Дронго, – все правильно. Спасибо.

Он пошел к лестнице, решив подниматься пешком, не пользуясь лифтом. На седьмой палубе он встретил Роберта Пятраускаса.

– Талвеста нигде не нашли, – сообщил мрачный Роберт. – Что вы думаете по этому поводу? Миго считает, что дело закрыто. Талвест был ненормальным убийцей, который совершил два преступления и решил покончить с собой. Он положил ключ в карман госпожи Слепаковой, он убил Северцова и он же задушил Зигнитиса. После чего понял, что ему не удастся уйти от наказания, и выбросился в океан. Вас устраивает такая версия?

– Нет, – сказал Дронго, – совсем не устраивает. Вы же с ним были знакомы несколько дней. Он мог совершить все эти преступления?

– Не думаю, – честно ответил Пятраускас.

– Я тоже не думаю, – признался Дронго, – поэтому не могу принять эту версию. Начнем с ключа. Вы же видели, каким он был пьяным. В таком состоянии еще умудриться вспомнить про ключ и положить его в мой пиджак. И, главное, зачем? Ведь она была у своей каюты и собиралась в нее войти. Значит, получается, что он сделал все, чтобы ключ нашли у нее. Но это глупо. Затем дальше. Предположим, что он убил Северцова. Зачем он так демонстративно ушел с Зигнитисом, когда их видела Слепакова. Ведь он не был идиотом и должен был хотя бы не стоять рядом с латышским ювелиром, чтобы его не заподозрили в этом убийстве. А он, словно нарочно, уходил вместе с Зигнитисом. Нет, нет. Я не могу поверить в эту версию. Я собираюсь навестить сегодня вдову ювелира. Может, пойдем вместе? Она доверяет вам больше остальных. Вы все-таки литовец, их сосед.

– Пойдемте, – согласился Пятраускас, – я тоже собирался ее навестить. Она прямо почернела на глазах. Наверное, не думала, что все этим закончится.

– У нас осталось только пятеро подозреваемых, – напомнил Дронго, – Шакеев, Помазков, Вахидов, Ефимов, Ваккер. Только пять человек, если считать, что Талвеста уже тоже нет в живых. И я боюсь, что это не самоубийство, а вполне банальное убийство. Его просто выбросили в океан. И сделал это тот, кто боялся огласки, кого Талвест знал и мог выдать. Или мог заподозрить в этих убийствах.

Они прошли к каюте, которую занимала семейная чета латышей, и Пятраускас постучал. Ответом было молчание. Он снова постучал.

– Войдите, – услышали они голос Дагнии Карловны.

Дронго вошел в каюту следом за Робертом. Увидев вдову ювелира, оба нахмурились. За эти сутки она превратилась в старуху – нечесаные волосы поседели, лицо обмякло, под глазами появились большие мешки.

– Нужно прислать к ней врача, – шепнул Пятраускас, но она его услышала.

– Мне врач не поможет, – сказала она, – мне уже никто не поможет. Мы ведь были с ним знакомы еще с детства, когда он работал мальчиком у моего отца. Больше сорока пяти лет. Мы так привыкли друг к другу, что никогда не оставались в одиночестве больше двух дней. И вот уже второй день я одна.

– Вы ничего сегодня не ели, – участливо произнес Роберт.

– Я хочу умереть, – заявила она. – Зачем мне жить? Детей у нас не было. А моя племянница уже давно ждет, когда сможет прибрать к рукам все наше имущество. Пусть остается ей, она хотя бы не станет ничего разрушать. Наоборот, приумножит. Она дочь моего брата. Пусть все останется ей.

– Вам нужно себя беречь, – возразил Пятраускас.

– Уже ничего не нужно, – отмахнулась Дагния Карловна, – теперь ничего. Но хорошо, что вы пришли. Я уже поняла, что этот господин – из полиции или из прокуратуры. – Она показала пальцем на Дронго. Он не стал возражать, только кивнул в знак согласия.