Новые приключения Грязнули Фреда - Енё Рэйтё

Тео рывком распахнул дверь и в мгновение ока очутился в каюте. Там не было ни души! Волей-неволей поверишь в существование призраков. На полу посреди каюты валялась губная гармоника! В том самом месте, где пять минут назад никаких музыкальных инструментов не было и в помине. Из шкафа послышался слабый шорох: Густав Барр скребся в дверцу. Значит, еще жив… Кто бы мог подумать!

– Заходил сюда кто-нибудь?

– Ах, сударь… какой кошмар!

– Соберитесь с силами!

– Где их взять? – жалобно прошелестел ученый.

Но мистер Тео уже выскользнул из каюты. На этот раз он доведет дело до конца. Разгадка таится где-то там, на темных палубах корабля. Тео вытащил револьвер, хотя и понимал, что это неподходящее оружие для поединка с призраком. В этот миг кто-то коснулся его руки, и женский голос прошептал:

– Спуститесь в трюм.

Тео резко обернулся, но незнакомка уже успела исчезнуть. Чутье подсказывало ему, что разгадка близко. Какова бы ни была истина, все лучше, чем нагромождения фантастических нелепостей. По темной, скользкой от дождя палубе Тео поспешил к трапу и спустился в трюм.

Он тотчас отшатнулся, инстинктивно прикрыв глаза рукой.

Откуда-то сверху прямо ему в лицо ударил луч яркого, слепящего света.

– Ни с места! – тихо, но отчетливо скомандовал женский голос с той стороны, откуда бил свет. – Если вздумаете пошевелиться или поднять тревогу, никогда меня не найдете!

– Шевелиться я не стану, только выключите свет! Глазам больно, да и с палубы могут заметить.

Свет погас.

В то же мгновение в руке у Тео вспыхнул заранее приготовленный фонарик, свет которого устремился в ту сторону, откуда доносился голос.

Под потолком обнаружилась Лилиан Хиллер, одетая в прорезиненный плащ.

– Это вы… вы устроили эту… дурацкую комедию?!

– Комедию устроили вы, – парировала красотка и в знак того, что душевное равновесие ее восстановлено, зажгла сигарету и принялась болтать в воздухе своими стройными ножками.

– В трюме курить запрещается! – цыкнул на нее мистер Тео. – Этак можно спалить весь корабль.

– Ничего удивительного! Изо дня в день охотятся на меня, как на дикого зверя. Хорошо еще, что у мужчин нет ума. Вы, естественно, составляете исключение. Ума у вас тоже нет, но вы и не мужчина.

– Позволено будет спросить почему?

– Потому что вы угрожаете беззащитной женщине.

– Объясните, пожалуйста, к чему эти фокусы с губной гармоникой?

– Если я дам честное слово, что играла не я, вы мне поверите?

– Конечно нет.

– Тем не менее даю честное слово. А если не поверите – обижусь. Играла не я, зато я знаю, кто это делал, хотя и не выдам виновника.

– Вы его любите?

Дамочка для удобства подсунула ладони под коленные сгибы и сложила губы в беззвучном свисте. Не будь она так высоко, так и дал бы ей по губам. Прямо руки чешутся!

– Я спросил, любите ли вы его! Отвечайте же!

– Чего это вы так раскричались?

– Любите?

– Никто не любит, когда на него кричат. Но я вынуждена терпеть, коль скоро беззащитный призрак и невоспитанный миллионер вынуждены встречаться в подобной обстановке.

– Я вас добром прошу ответить: вы очень любите того, кто играет здесь на губной гармонике?

– Очень.

– Почему вы пробрались на корабль тайком? Ведь я приглашал вас!

– Вы отпускали на мой счет грубые замечания! Как я могла после этого ступить на ваш корабль?

– И это говорите мне вы? Да я умолял вас!

– Тогда я вообще не могла появиться на «Стенли», хотя и хотела. Даже подстроила и разыграла по всем правилам сцену разбойничьего нападения. Но кто же виноват, что мой наемник перестарался и с такой силой врезал вам, что ваша милость сомлели. Вы же у нас нежный, весь из сливочного крема с сахарной пудрой. – И не переставая болтать ножками, дамочка невозмутимо направила в его сторону струйку дыма.

Потрясенный столь беспримерной наглостью, мистер Тео на время лишился дара речи.

– Выходит, это вы подстроили на меня нападение?

– Пардон… я подстроила нападение на саму себя. К сожалению, среди наемников затесался ваш первый офицер… этот, как его… Джимми По-Шею.

– Не По-Шею, а От-Уха-До-Уха!

– Какая разница!.. Если вы закончили свою лекцию по анатомии, то я продолжу. Спрашивается, как же я могла сесть на корабль, где меня в любой момент мог разоблачить этот Ушастый Джимми?

– Не скажете ли, кто вы такая?

– Супруга Густава Барра.

Какой сюрприз! Это имя было у всех на слуху, и на самоучитель он наткнулся, и все же удар оказался слишком тяжелым.

– Вы… госпожа Барр?

– Да. Та самая, от которой вы поспешили убежать. Но если ваше бегство не удалось, не принимайте это за знак симпатии с моей стороны!

В глазах у Лилиан блеснули слезы, она скорбно простерла руки – так акробатка, работающая без страховки, ловит трапецию.

– А я стремилась вслед за мужем! Ах, Густав, Густав!.. Ни средствами науки, ни с помощью спиритизма не удалось вернуть тебя цивилизованному миру.

Мистер Тео в смущении на миг потупился, и этого мгновения отчаявшейся женщине хватило, чтобы свалиться ему на голову.

Ударившись о ящики, мистер Тео больно ушиб лицо и голову, но тотчас вскочил, успев схватить Лилиан за хрупкие плечи. Треск рвущейся ткани, звук пощечины… Тео не разжал хватку! Совсем близко ощущался нежный аромат духов.

– Пустите… Отпустите же меня… – хрипло проговорила женщина. – Я выдала себя… намеренно. Увидела, как вы достаете револьвер, и ужасно испугалась, что вы… покончите с собой.

Как она догадалась? Тео был поражен: эта насквозь лживая особа на сей раз сказала чистую правду.

– А губная гармоника?

Продолжать было излишне. Во мраке, подобно легчайшему дуновению, раздались чуть слышные звуки гармоники и тотчас смолкли.

Воспользовавшись секундным замешательством мистера Тео, Лилиан выдернула руку и исчезла.

Тео медленно поднялся по трапу. Занимался рассвет. Палуба по-прежнему была безлюдной. Юноша решил ни с кем не делиться перелитыми впечатлениями. Он даже себе самому не мог объяснить смысл происшедшего… Хотелось бы только знать, куда она исчезает в мгновение ока, так что потом ее не сыщешь?

Что касается этой странной женщины, пока что мистер Тео со всей определенностью мог констатировать лишь одно: он любит ее. Любит безумно… Да и она, пожалуй, к нему неравнодушна, об этом свидетельствуют ее дерзость, коварство и неприкрытая грубость…

Тео поравнялся с каютой Гамильтона. Его лордство что-то бормотал во сне. А вот каюта Вильсона. Молодой, смазливый капитан оказался не лучшим приобретением. Следует признать со всей откровенностью: без Джимми От-Уха-До-Уха (пускай он без царя в голове и вечно ищет неприятностей себе на голову) и без Васича (кривого на один глаз, но прямого в своем стремлении всегда держать уцелевший глаз в залитом состоянии) ему бы пришлось туго.

Лицо оросили редкие, крупные капли дождя. Тео остановился на минуту: сердце бешено колотилось… Нервы сдают, что ли?… Из каюты Вильсона донеслись негромкие слова:

– Если Куэбра не подоспеет вовремя, все наши планы пойдут насмарку!

– За Куэбру я спокоен, – отвечал другой голос. – Но эта окаянная гармоника может все дело испортить.

Интересно! Что бы это значило?!

Тео постучал и вошел в каюту. Изумлению его не было границ.

Что за чертовщина? Кроме Вильсона, в каюте никого не было!

С кем же он разговаривал? Спрятаться здесь попросту негде.

– Что вам угодно, сударь? – с холодной учтивостью поинтересовался Вильсон.

Тео сделал над собой усилие. Чутье подсказывало ему не выдавать, что он слышал обрывки разговора. Какой смысл уличать Вильсона в притворстве – в открытом море силы их слишком неравны.

– Настроения экипажа беспокоят вас?

– Да уж, хочется, чтобы страсти улеглись.

Куда же мог исчезнуть другой собеседник?

– Надеюсь, больше сюрпризов не будет.

Напрасно мистер Тео надеялся. Едва он успел сообщить Джимми, что капитан и команда затевают что-то недоброе, как неожиданно появился радист.

– Судно в море шлет сигнал бедствия. Взорвался котел!

– На помощь! Полный вперед! – воскликнул Тео. – Как называется судно?

– «Что новенького, господин Вагнер?».

Глава двадцать третья

Да-да, «Господин Вагнер» завершил свой земной, вернее, морской путь. Подходил он к концу не лихо, а плелся еле-еле по океанским просторам, спотыкаясь, сбиваясь на ходу, как и положено дряхлым старикам. Так и хочется добавить: пыхтя и с трудом отдуваясь, подобно замученному почтальону, сегодня вручающему вам посылку и думающему при этом о завтрашнем выходе на пенсию.

Многострадальный, побитый и покореженный корпус корабля, не бог весть какого справного и при жизни, его погнутые трубы океан поглотил незаметно, ленивым зевком и упокоил в топях ила, нежного и мягкого, словно материнское сердце. Старая, ржавая посудина, Капитан Грязнуля Фред, команда из весьма подозрительных типов – все они пошли ко дну. А вместе с ними потонул и выраженный крупными буквами живейший интерес к окружающему миру: «Что новенького?…» «Ничего особенного», – шелестят в ответ волны, и они безусловно правы.