Армянские мотивы - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Призыв его встретил единодушную поддержку, все тотчас поднялись и опрокинули – благо, в стаканы и кружки налито было не доверху. И тут же набросились на еду. Разнообразие закусок поражало. Доминировало овощное, особенно баклажаны в самых различных вариантах. Были консервы – как достали?! восемьдесят девятый на дворе!.. – сыр, лаваш, бог знает, что ещё. Максим старался попробовать всё. «Будет ещё горячее…» – заботливо предупредил его Араик, с которым они опять оказались вместе.
С ответным, так сказать, словом выступил Игорь. Он никогда не был особенным оратором, но получилось довольно складно, к тому же никто и не думал к нему придираться. Поначалу тосты чередовались – хозяева, гости, – но, как всегда и всюду в застолье, порядок их вскоре растворился в быстро нараставшем желании полюбить весь мир, всех на свете и, особенно, тех, кто здесь, за столом.
В голове у Максима уже немного шумело – весь день почти не ел, – но он точно запомнил, что ему очень понравилась толма, и Араик, кажется, заметив это, обеспечил его ещё одной порцией. Потом Лёха заплетающимся, как водится, языком провозгласил своё непременное «За-присутствующих-здесь-дам!» и, только они сели, подошел Игорь:
– Давай чуть продышимся. А то вдобавок к поликлинике ещё и вытрезвитель – для одного дня многовато.
Сам он был, как стеклышко.
Было довольно прохладно. Звёзды сияли, хоть читать садись.
– Ну, что там медицина?..
Максим рассказал – и про визит, и что стало явно легче. При упоминании о докторе Зубковой – видимо, интонация была очень красноречивой – Игорь усмехнулся: «Что, зелен виноград?..» Максим в ответ – кстати о винограде – забормотал что-то про толму, вышло глупо, и оба расхохотались.
Дул свежий ветерок. Звёзды сияли как безумные. Ему было удивительно хорошо. И – то ли несмотря на алкоголь, то ли благодаря ему – сами собой явились слова: он испытывал чувство необычайной наполненности жизни. Тогда, у монастыря не смог, а здесь и сейчас – сразу. Именно так: чувство удивительной наполненности жизни.
Игорь, казалось, испытывал то же.
Гандзасар
Виктория Габриэлян. США, г. Вашингтон
Родилась в 1964 году в посёлке Ялта Донецкой области.
Окончила Биологический факультет Ереванского государственного университета в 1986 году, а затем аспирантуру в 1989 году. Работала на кафедре биохимии в ЕГУ, затем в средней школе в Донецке.
Автор книг «Американская Беседка», «Тридцать три счастливых платья» и «Я поступила в университет».
Рассказы печатались в различных периодических изданиях и сборниках.
Ранним утром небо в Гандзасаре похоже на бабушкино старое дырявое сито: сквозь густой туман, сползающий с горы, пробиваются весёлые солнечные лучи. На краях обрывов клочья тумана принимают причудливые формы, за каждым поворотом – то белый конь, то великан, растопыривший руки, то гигантские грибы. А иногда туман киселём расплывается по дороге, фары машин не справляются, и надо быть очень осторожным, чтобы не свалиться на крутых петлях серпантина в пропасть.
Сурен – водитель с многолетним стажем – знал и красоту этих мест, и коварство. Ехали мы медленно.
– Видите сетку, натянутую между ущельями? Это чтобы вражеские вертолёты не могли летать над нашей землёй.
Мы возвращались из Степанакерта в Ереван. Выехали затемно. Программа путешествия в Нагорный Карабах у нас была обширная, мы торопились успеть посмотреть ещё пару прекрасных мест: монастыри Гандзасар и Татев.
В тесном «Ниссане» еле поместились пять человек. Джефф, с младых лет привыкший к кондиционеру в машине, отсутствию постоянно курящих людей вокруг и не знакомый прежде с армянской пылью, жестоко страдал. Обидеть таких – вай! – хороших людей он очень боялся, поэтому наклонялся ко мне и шипел в ухо на английском:
– А почему не закрыть все окна в машине и не включить кондиционер?
– А как Сурен-джан будет курить и здороваться с каждым встречным на дороге? – отвечала я.
– А нельзя курить на остановках? – продолжал нудить Джефф.
– Если Сурен будет останавливаться каждый раз, когда ему захочется покурить, то мы и через неделю в Ереван не вернёмся. Он же одну сигарету от другой прикуривает, – шипела я в ответ.
Мне было очень жаль Джеффа. Его «Джип Чероки», размером в маленький танк, остался дома, в деревне Херндон, штат Вирджиния, и он страшно по нему скучал.
Экскурсию в Карабах нам организовала подруга мамы тётя Лаура (бывшая замминистра здравоохранения, бывшая главврач поликлиники, где много лет работала мама). Она тоже была с нами в машине: восседала на пассажирском сиденье рядом с водителем, обмахиваясь веером, руководила движением. По всему пути, и в Степанакерт, и обратно ею были посланы депеши: «Вика-джан, дочка Светы-джан, с американским мужем желают посмотреть местные достопримечательности. Надо достойно встретить и накормить». Друзья тёти Лауры, видимо, читали только последнее слово. Поэтому, где бы мы ни останавливались, везде был накрыт стол. Да какой!
Мы с удовольствием отдавали дань вкусной армянской еде и гостеприимству, поэтому наше короткое путешествие грозило не закончиться никогда.
На заднем сиденье, между мной и Джеффом, примостилась Зара – моя одноклассница и подруга с раннего детства. Зара тоже страдала. Вся дорожная пыль летела именно на неё, забивала нос и рот. Зара всё время тёрла глаза и чихала.
Когда совсем рассвело, мы наконец-то смогли рассмотреть красоту окружающих нас гор. Тётя Лаура повернулась к нам и сообщила:
– Эти места называют Армянской Швейцарией. Ай бала-джан, ты что, спишь? Переведи мужу!
Ещё через полчаса, проехав село Ванк, Сурен остановил машину, и тётя Лаура скомандовала:
– Выходите!
– Куда мы приехали? – спросил Джефф.
– Ооо! Это очень красивое место и важная церковь. Обязательно надо посмотреть.
Джефф обреченно вздохнул.
Вот уже третий день мы возили Джеффа по Армении и Нагорному Карабаху и на каждой остановке, будь то Арташат, Севан, Гехард, Эчмиадзин или Гандзасар, произносили одни и те же слова:
– Ооо! Это очень важная в истории армянского
