На дальних подступах - Сергей Кабанов

Все мои помыслы перед отъездом невольно сосредоточились на Финляндии и ее внутриполитической атмосфере, на разнородной ориентации ее влиятельных партий и деятелей — в основном прогерманской и проанглийской, во всяком случае, антисоветской. По различным материалам было известно о брожении внутри народа, нежелании новой войны и, одновременно, о бешеной активности реваншистских сил, особенно Шюцкора — это военно-фашистское формирование действовало, пожалуй, похлеще кайтселийтов.

Итак, снова за рубеж. Но на этот раз без той наивности и беспомощности тридцать девятого года, когда в вагоне Ивана Степановича Исакова меня тревожило, как я буду жить в Эстонии без гроша в кармане, как буду встречаться с иноземными дипломатами, офицерами и частниками. Год службы в Палдиски, Таллине и на Моонзунде все же чему-то научил. Теперь я больше думал о том, против кого придется, наверно, воевать, с чем, с каким оружием защищать неведомый полуостров, что и как там построено и какие там подобраны командиры.

12 мая 1941 года утром я сел в поезд, отправлявшийся из Ленинграда с Финляндского вокзала на Ханко. Моим соседом по купе оказался контр-адмирал В. Е. Егорьев, профессор Военно-морской академии им. Ворошилова, доктор военно-морских наук, известный морякам ученый. Он был, как и я, одет в штатский костюм. Нас предупредили, что через Финляндию надо ехать почему-то только в штатском. Возможно, в этом был какой-то смысл, но для меня, генерала, назначенного в военно-морскую базу, да еще на должность командира, это казалось очень неудобным.

Время до Выборга с таким интересным собеседником, как Егорьев, прошло незаметно. В Выборге меня встретил комендант Выборгского сектора береговой обороны полковник В. Т. Румянцев, с которым мы осматривали когда-то финскую батарею на Бьёрке. За время стоянки поезда Владимир Тимофеевич показал мне город, в котором я был впервые, и свой штаб — мы с ним будем командовать гарнизонами на противоположных рубежах одной и той же буржуазной страны. Прощаясь, и он с уважением произнес: «Гангут».

Поезд за Выборгом прошел через пограничный контроль и пересек границу.

Вот и первая финская станция Вайникала. Иной мир, непривычные картины, в чем-то схожие с теми, что я наблюдал в 1939 году в Эстонии, но атмосфера строже и напряженней. Первое, что я увидел, полицейского и рядом с ним молчаливую группу штатских, по виду — рабочих, с ножами в кожаных ножнах на правом боку у каждого.

День и ночь поезд шел по Финляндии. Вагоны закрыты, на станциях выходить нельзя. В тамбурах внутри каждого вагона — наши пограничники. Вооружены.

Утром, приведя себя в порядок, мы с контр-адмиралом Егорьевым вновь сели к окну, разглядывая проносившиеся мимо леса и селения.

Поезд прибыл на станцию Таммисаари (Экенес). Я знал, что эта станция и небольшой торговый городок с фабрикой и удобной гаванью стоит на косе между двумя фиордами в десяти милях от входа в Таммисаарский залив и является последним пунктом перед Ханко. По ту сторону железнодорожного моста за Таммисаари находится ханковская пограничная станция Лаппвик.

Выехав из Таммисаари, мы вскоре пересекли железнодорожный мост через самую северную часть залива. Параллельно ему стоял шоссейный мост, деревянный; наших танков, как я механически определил, он не выдержит. Да и вряд ли финны сохранят его, если снова начнется война и возникнет угроза прорыва наших сил через залив. Вот железнодорожный мост выдержит, я вспомнил, что по нему на полуостров уже прошли транспортеры нашей железнодорожной артиллерии весом в четыреста тонн каждый.

В ранний утренний час шоссе и вся местность вокруг казались пустынными. На мосту пристроились два-три рыболова с удочками. Дорога за мостом вошла в лес. Стали встречаться на пути одиночки, а потом и целые группы финских солдат. На пограничников не похоже. Скорее всего — солдаты полевых частей. Казарм не видно, да и вряд ли в лесу разглядишь их. Зато костров много, возле каждого — солдаты. Мы заметили и шалаши в лесу. Если это полевые части, то прибыли они недавно.

На станции Лаппвик — снова наш пограничный осмотр. Еще два десятка километров пути, и наконец наш поезд прибыл в город Ганге.

13 мая, если быть суеверным, число несчастливое. Но я был свободен от всех и всяких суеверий. То время, которое я провел на полуострове Ханко, на Гангуте, было самым значительным в моей жизни.

Итак, утром 13 мая 1941 года я приехал на Ханко. Начальник оперативного отделения штаба базы капитан-лейтенант Н. И. Теумин, встретивший меня на вокзале, доложил, что в базе проводится тактическое учение, на нем присутствует начальник отдела боевой подготовки штаба КБФ капитан 2 ранга С. В. Кудрявцев.

Надо было срочно переодеться. Капитан-лейтенант Теумин усадил нас с контр-адмиралом Егорьевым в старенькую, видавшую виды эмку и отвез в дом, предназначенный мне, как командиру базы. Раньше в нем жил с семьей контр-адмирал С. Ф. Белоусов. В декабре он перевез семью в Ленинград. Дом красивый, двухэтажный, стоит на высотке отдельно от окружающих зданий. Мы с Егорьевым заняли комнату с балконом на втором этаже. Других жильцов в доме не было. Что я буду делать в таком огромном доме со своей маленькой семьей — жена и дочь должны были приехать следом? Временно исполнявший обязанности командира базы генерал-майор Алексей Борисович Елисеев, как мне рассказывали, превратил зимой этот дом в гостиницу. Пожалуй, правильное решение, так и надо использовать дом.

С балкона открывался великолепный вид на площадь, за которой стоял какой-то гранитный обелиск, на прекрасный пляж и на Финский залив. Хорошо был виден на втором плане и остров Руссарэ с большой двухэтажной казармой. Но разглядывать панораму было некогда. Быстро переоделся и отправился в штаб.

Прошел небольшой сквер, справа на голом гранитном утесе стояла финская кирха. Рядом, несколько влево, водонапорная башня своеобразной архитектуры, а впереди — широкая асфальтированная улица, обсаженная липами. В угловом четырехэтажном доме на площади, в прошлом финской ратуше, находился Дом Флота. На углу — дощечка: «Проспект Борисова».

Про Борисова, летчика-истребителя из бригады Петрухина, рассказывали удивительные истории. Он в одиночку уходил на своем И-16 на так называемую «свободную охоту». Расстреливал поезда на железной дороге, действовал против батарей, не только зенитных, ведущих огонь по нему, но и береговых. Объектов для атак в районе Ханко хватало, финны хорошо укрепили полуостров. А потом, когда потеплело и в шхерах начали плавать военные транспорты и военные корабли, Борисов выполнял задачи по воспрепятствованию каботажа. Его сбили в конце зимней войны в районе острова Хесте-Бюссе.