Лев Толстой. На вершинах жизни - Игорь Борисович Мардов

постановке вопроса нравственно значимой остается лишь личная душевная жизнь, ее задачи и ее требования.

Заповедь ненасилия Нагорной проповеди особенно важна для личной духовной жизни. Положим, какой-то человек оскорбляет или бьет меня. С межличностной точки зрения это воспринимается как стремление унизить меня, отомстить мне или заставить подчиниться чужой воле. С внутриличной же точки зрения более всего важно то, что чужая враждебная воля вынуждает меня снять контроль сознания со своей души и перенести все внимание с себя на нее. При этом моя душа, введенная в состояние борьбы, будет не в состоянии жить духовной жизнью. Принцип "непротивления" 5-й заповеди Нагорной проповеди, имея в виду душевную провокацию борьбы, требует – именно в целях личной духовной жизни – ни в каких случаях не переключаться душою на обиду и обидчика.

Любовь в общедушевности есть чувство, ориентирующееся на любовь к себе и определяемое идеалом силы любовного чувства – такой же, как к себе. "Ближний" как объект чувства любви задан в общедуховности, определен той духовной сплоченностью, в которой состоит душа человека. В частной духовной жизни "ближний" не дан и не задан, а создается в трудной и сложной душевной работе. В общедуховности – со-чувствование, со-мыслие, со-действие людей. В личнодуховности – сожизнь Я и Ты, своего Я и своего другого Я.

На принципе сопряженности в лично-духовной любви Толстой основал, в частности, и свое учение об искусстве. "Настоящее произведение искусства, – пишет он в "Что такое искусство", – делает то, что в сознании воспринимающего уничтожается разделение между ним и художником…" Воспринимающий переносится в душу художника и через нее чувствует так, словно автор – он сам. В свою очередь автор сообщает читателю, слушателю, зрителю нечто самое сокровенное о себе, свое "откровение нового познания жизни", без которого, говорит Толстой, нет истинного произведения искусства /см.30.224-225/. Дело тут не в уникальности или оригинальности автора и не в мощи его таланта, а в "особенности" его сугубо личного задушевного опыта, выражение которого освещает нечто важное в душе того, кто воспринимает этот авторский опыт души.

Тут, впрочем, нельзя не отметить, что к культурной и интеллектуальной жизни человек по преимуществу прилеплен своей общедушевной стороной. Приватная духовная жизнь обычно лишь индивидуально раскрашивает общекультурную жизнь. Но и здесь Лев Толстой исключение. Художественный метод Толстого – то, что некогда было названо толстовским "отстранением", – есть взгляд на действительность с собственной высоты личной духовной жизни. Это то, что никакому другому художнику перенять у Толстого при всех стараниях невозможно.

Общедушевная сторона с трудом выносит сомнение, незнание, поиск. Общая душа – душа поневоле твердая, и твердо верующая. Сомнения, поиски, страдания мысли, даже нерешительность и робость*) для личной духовной жизни естественны и составляют могущество ее жизненности.

*) см. 55.221

В первой части мы уже говорили о понятии "разумного сознания" у Толстого. Разумное сознание – это собственное сознание жизни «Бога своего», которое он сообщает разуму человека и тем самым дает ему возможность обрести особое качество познания истины. Некоторые критики Толстого отождествили понятия "разумного сознания" и рационального познания и поставили на мыслителе Толстом штамп "рационалиста". На самом деле "разумное сознание" личной духовной жизни противостоит у Толстого не иррациональному познанию, а "неразумному внушению" общедуховной жизни /см. 28.259/.

В процессе общедушевной жизни потребность самоосмысления значительно слабее, чем в частной духовной жизни. Жизнь в общедушевном потоке куда более "бессознательна", не держит себя под ударением "разумного сознания", к чему так настойчиво призывал Толстой. Общедушевная жизнь более склонна руководствоваться чувствами. Лично-духовная жизнь постоянно стремится осознать себя. Отсюда опора Толстого на разум-мудрость, на разум сердца. Про этот разум нельзя говорить, что он у кого-то слабее или сильнее. Когда он отсутствует – человек легкомыслен, когда он присутствует – человек глубок. Присутствуя в душе, разум сердца («разумное сознание» высшей души*)) может больше или меньше проявляться в человеке, что определяет глубину его мысли, а не силу его ума (интеллекта).

*) Присутствие «разумного сознания» отличает высшую душу от низшей души.

"Разумное сознание" или "разум" человека – не от ума его, а от Бога своего, и дает душе человека не знания, не аналитические способности и не эзотерические или экзотерические умения, а знание "своей истины", глубинной мудрости Бога своего, восходящей, быть может, к Разуму, который внедрен Господом во Всё существующее.

С общедушевной точки зрения истина есть то, что провозглашено в таком качестве вероисповеданием или, на худой конец, каким-либо способом объективно доказано. С личнодуховной точки зрения истина есть элемент собственного духовного сознания; это – "своя истина", личная разумность, мудрость своего сердца. "Своя истина" есть та или иная степень проявления сознания жизни Бога своего ("разумного сознания") и обретается человеком не благодаря доказательствам, доверию к ней или общей уверенности в ней, как истина общедуховная, а благодаря ее личностной состоятельности, достоверности и внутренней убедительности. "Своя истина" все более рождается в душе вместе с Богом своим. "Рождение" это происходит не по одному хотению человека, а по мере созревания в нем духовного Я.

Проповедническая деятельность Толстого имела прежде всего две задачи. Первая – установление признаков исполнения человеком воли Сына (Бога своего) – а следовательно, и Воли Господа. Вторая – совершить пробой лично духовной жизни сквозь сковывающую ее со всех сторон общедуховную жизнь и заложить основы (основные принципы, понятия, приоритеты) движений личной духовной жизни в человеке.

Толстой возвестил начало эры личной духовной жизни. На поприще личной духовной жизни он верил в то, что человеку надлежит «искать Царство Божье и правду его», что в самом этом поиске (то есть личном духовном росте) все и дело, а «все остальное» (в том числе и Царство Божие на Земле) приложится тогда, когда придет время. Таков девиз личной духовной жизни.

5 (25)

Структура внутреннего мира человека, на взгляд Льва Николаевича, имеет два полюса. На одном полюсе, полюсе животной личности, человек есть "зверь" и "не может перестать быть им, пока живет в теле". На другом полюсе, полюсе высшей души, он – "ангел", "духовное существо, отрицающее все животные требования человека".*) Человеческая жизнь зажата между этими двумя полюсами и тяготеет то к одному, то к другому, центр тяжести человека мечется между ними. От этих метаний – основное противоречие человеческой жизни, которое состоит в том, что "человек хочет быть зверем или ангелом, но не может быть ни тем, ни другим". Противоречие это заложено во внутреннем мире человека и определяет побуждения его. Разрешение этого противоречия – в понимании того, кто есть человек и зачем он живет в этом мире.

*) Еще раз обращаю внимание на то, что духовное существо отрицает не животную личность как таковую, а "животные требования человека", заявляющие свою власть над ним.

Человек, учит Толстой в