Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

‹…› Лучше сегодня смерть в борьбе, чем завтра смерть от голода. Довольно быть голодными рабами! ‹…› Наш лозунг – вся власть народу. Наш лозунг – всеобщее избирательное право. ‹…› Наш лозунг – немедленное освобождение арестованных. Долой кровавую коммунистическую власть! Да здравствует общая забастовка!»[270]

Но в том состоянии, в котором находился питерский пролетариат, массовое выступление не могло состояться. На всякий случай питерские чекисты вновь произвели массовые аресты меньшевиков и эсеров, не делая никаких послаблений для рабочих, принадлежащих к этим партиям. Рабочие остались без своих лидеров. Питерский гарнизон ввиду его полной ненадежности был заперт в казармах, разоружен, а чтобы, не дай бог, не вышли без оружия, у солдат была отобрана обувь (у тех, у которых она была). Матросов из Петрограда массово высылали на юг. Попытка выступления была предпринята на Путиловской верфи. Но при выходе с предприятия безоружные рабочие были задержаны вооруженными коммунистами.

Командующий 7-й армией М. Н. Тухачевский, наблюдая за тем, что происходило в Петрограде во время Кронштадтского восстания, с тревогой писал Ленину об опасности строения армии по милиционному принципу: «Если бы дело сводилось бы к одному восстанию матросов, то оно было бы проще, но ведь осложняется оно хуже всего тем, что рабочие в Петрограде определенно не надежны. В Кронштадте рабочие присоединились к морякам. ‹…› И если провести милицию в рабочем районе, даже таком, как Петроградский, то никто не может гарантировать, что в тяжелую минуту рабочая милиция не выступит против Советской Власти. По крайней мере, сейчас я не могу взять из Петрограда бригады курсантов, так как иначе город с плохо настроенными рабочими было бы некому сдерживать»[271]. Это была та реальная помощь, которую рабочие Петрограда оказали Кронштадту.

6. Идеология восставших

Мы немного нарушили последовательность повествования и отвлеклись от нашей главной темы. Как же развивались события в Кронштадте, что хотели и о чем мечтали кронштадтцы? Первые действия внушали надежду на успех выступления. Руководители восстания и рядовые матросы надеялись в первые дни, что удастся договориться с большевиками на основании их требований. Эта политическая наивность им дорого обошлась в дальнейшем. В первом обращении подчеркивался мирный характер действий матросов: «Временный Революционный Комитет озабочен, чтобы не было пролито ни одной капли крови». Им были приняты чрезвычайные меры по организации в городе, крепости и на фортах революционного порядка. Главной целью объявлялись выборы в новый совет: «Задача Временного Революционного Комитета дружными и общими усилиями организовать в городе и крепости условия для правильных и справедливых выборов в новый совет»[272]. Новые власти стремились, чтобы в городе продолжалась спокойная мирная жизнь, но уже на новых основаниях. Без арестов и чрезвычайных комиссий в условиях свободы. Первый приказ ВРК гласил: «Временный Революционный Комитет Кронштадта приказывает всем учреждениям в городе и крепости неуклонно исполнять все распоряжения Комитета. Всем заведующим учреждений и их работникам оставаться на местах и продолжать свою работу». Стали приниматься меры по укреплению безопасности. Приказ № 2 ВРК «воспрещает выезд из города» и приказывает «штабу флота в Кронштадте дать распоряжение о прекращении всяких отпусков».

Прекрасно зная, что происходит во время каждого перехода власти в России в другие руки, ВРК для предотвращения грабежей и обысков, часто прикрытых самодельными фальшивыми бумажками, запретил «всякие самочинные обыски в городе» и объявил, что «удостоверение на право обыска дается за подписью председателя и секретаря Временного Революционного Комитета и без печати линкора „Петропавловск“ недействительны». Приказ № 4 запрещал «после 11 часов всякое хождение по городу без особых удостоверений, выданных Временным Революционным Комитетом»[273].

Для объяснения цели выступления, для пропаганды своих взглядов, идей, для полемики с большевиками ВРК сумел 3 марта наладить выпуск газеты «Известия Временного революционного комитета матросов, красноармейцев и рабочих гор. Кронштадт». Всего вышло 14 номеров газеты. Одним из руководителей издания был А. Н. Ломанов. Работник химической лаборатории Кронштадтского порта, в прошлом студент Петроградского технологического института, по некоторым сведениям, член партии социалистов-революционеров-максималистов, но, возможно, его членство в партии было придумано после подавления восстания чекистами, чтобы найти кого-нибудь, кто был связан с социалистическими партиями. Ломанов был избран в первый состав Кронштадтского совета в 1917 г. как представитель фракции беспартийных. Он стал председателем Исполкома Кронштадтского совета. Хороший оратор, Ломанов пользовался большой популярностью. Он был, видимо, первым в России общественно-политическим деятелем, призывавшим к созданию партии беспартийных. Раскольников писал о нем: «Большинство (в совете. – Л. П.) составляло беспартийное „болото“, шедшее за своим вождем, законченным обывателем А. Н. Ломановым, который одно время носился с несуразной идеей о создании „партии беспартийных“»[274].

Большую часть материалов «Известий ВРК» составляли письма коммунистов о выходе из партии. Иногда выходили все коммунисты какой-либо части. 10 марта в газете была опубликована «Резолюция военнослужащих артиллерийской службы связи морской крепости Кронштадт, бывших членов РКП, принятая единогласно: „Мы, нижеподписавшиеся красноармейцы, ‹…› с верой в лучшее будущее страны и народа вошли в члены партии РКП, но, убедившись, что партия, оторвавшись от народа, явилась орудием пролития крови рабочих и крестьян ради интереса верхов партии и ее самодержавия, выходим из нее одиннадцати чел. и всецело присоединяемся к резолюции, принятой на общем митинге 1 марта и клянемся поддерживать Временный Революционный Комитет, борющийся за правое дело трудового народа“»[275]. Такие заявления продолжали поступать даже 17 марта, когда начался штурм крепости. Разумеется, не все были искренними. На кого-то влияли внешние обстоятельства, давление товарищей, боязнь ареста. В некоторых из заявлений коммунистов обвиняли в том, о чем ничего не говорилось ни в официальных документах ВРК, ни в его информационных материалах. Командир отряда главного артиллериста Кронштадтского порта Н. Ф. Листовский писал: «Прошу не числить меня членом РКП, т. е. вернее сказать, прошу не числить меня больше жандармом, палачом и кровопивцем трудового народа: я вошел в коммунистическую партию с теми убеждениями и с той надеждой, что я найду там всю ту справедливость, которой жаждал каждый честный гражданин, но я жестоко ошибся в своих размышлениях, я не понял этой шайки карьеристов и разбойников, которые старались убеждать и замазывать глаза всем честным труженикам. ‹…› Я теперь ясно вижу жидовское коммунистическое самодержавие, которое истребляют всех рабочих и крестьян и их малолетних детишек, жидовские изверги мстят трудовому народу. Поэтому я с сегодняшнего дня не считаю больше себя членом этой презренной жидовской партии коммунистов, а присоединяюсь всецело к резолюции, вынесенной 1 марта на митинге всего гарнизона, и подчиняюсь временному Рев. Комитету, и иду рука об руку со всем трудовым народом, под лозунгом, жить